– Ты что, с матерью мужа так разговаривать? – Галина Петровна вскинула брови, её голос был сладким, но с явным оттенком укора. Она стояла посреди кухни, держа в руках Катину любимую керамическую миску, которую только что вытащила из посудомойки. – Я же помочь хочу.
Катя глубоко вдохнула, чувствуя, как внутри всё кипит. Она надеялась, что ослышалась, что это просто неудачная шутка. Но нет, свекровь действительно рылась в её шкафах, переставляла посуду и даже выбросила старый, но любимый половник, потому что он «выглядел негигиенично».
– Галина Петровна, – Катя старалась говорить спокойно, – это наш дом. Мой и Славы. И я не просила вас ничего переставлять.
Свекровь поставила миску на стол с таким видом, будто это Катя была виновата в её усталости.
– Ох, молодёжь, – вздохнула она, поправляя аккуратно уложенные волосы. – Никакой благодарности. Я же ради вас стараюсь, чтобы всё по-людски было. Слава вечно на работе, а ты, Катюша, явно не справляешься.
Катя почувствовала, как щёки горят. Не справляется? Она, которая тянет на себе весь быт, работает маркетологом на полную ставку и умудряется находить время для ужина с мужем, несмотря на его поздние возвращения? Она хотела ответить, но в горле застрял ком.
– Давайте я лучше чай заварю, – выдавила она, отворачиваясь к плите.
Квартира на окраине была их с Вячеславом гордостью. Небольшая, но уютная двушка, купленная в ипотеку два года назад, после свадьбы. Они сэкономили на всём: на отпуске, на новой мебели, даже на кофе в кафе – всё ради первого взноса. Катя сама выбирала обои, сама красила стены, чтобы сэкономить на рабочих. Каждое утро, просыпаясь, она смотрела на свет, льющийся через большие окна, и чувствовала себя дома. Настоящего дома, где всё – их с Вячеславом.
Но с приездом Галины Петровны, матери Славы, этот дом начал превращаться в поле битвы. Свекровь появилась неделю назад, заявив, что хочет «пожить с вами пару месяцев, пока у меня ремонт в квартире». Катя, конечно, согласилась – как иначе? Это ведь мама мужа. Но она не ожидала, что Галина Петровна начнёт хозяйничать так, будто квартира принадлежит ей.
Первый звоночек прозвенел на второй день. Катя вернулась с работы и обнаружила, что её любимые занавески с ромашками исчезли, а на их месте висят тяжёлые бордовые шторы, которые Галина Петровна привезла с собой.
– Так солиднее, – заявила свекровь. – А твои тряпочки какие-то детские.
Катя промолчала, хотя внутри всё кипело. Она просто ушла в спальню, чтобы не сорваться. Но с каждым днём становилось хуже. Галина Петровна переставляла мебель («так фэншуй лучше»), выбрасывала вещи («это же хлам!»), готовила еду, которую никто не просил, и критиковала всё – от Катиной манеры убираться до её гардероба.
– Катюша, ну что это за юбка? – как-то утром свекровь посмотрела на неё с жалостью. – Тебе бы что-то поскромнее, а то Славочка устаёт на работе, а ты его ещё отвлекаешь.
Катя тогда только улыбнулась натянуто, но внутри всё сжалось. Она любила свои яркие юбки, они поднимали ей настроение. А теперь каждый её шаг сопровождался комментарием свекрови.
Вечером, когда Слава вернулся с работы, Катя встретила его в прихожей. Он выглядел уставшим – рубашка помята, под глазами тёмные круги.
– Привет, котёнок, – он чмокнул её в щёку и бросил портфель у двери. – Что у нас на ужин?
– Борщ, – ответила Катя, стараясь не смотреть в сторону кухни, где Галина Петровна уже гремела кастрюлями. – Твоя мама настояла, чтобы приготовить по своему рецепту.
Слава улыбнулся, не замечая её напряжения.
– Мамин борщ – это же классика! – он потянулся, разминая шею. – Я по ней соскучился, знаешь.
Катя кивнула, чувствуя, как внутри что-то ёкает. Она понимала, что Слава любит свою маму. Галина Петровна растила его одна, после того как отец ушёл из семьи, когда Славе было десять. Она была для него всем – и матерью, и отцом, и лучшим другом. Но Катя не могла избавиться от ощущения, что свекровь видит в ней конкурентку, а не жену сына.
За ужином Галина Петровна была в ударе.
– Славочка, я тут подумала, – начала она, наливая ему добавку борща. – У вас в гостиной диван совсем неудобный. Я знаю, где можно купить хороший, раскладной. И недорого!
– Мам, у нас всё нормально с диваном, – Слава пожал плечами, но Катя заметила, как он бросил на неё быстрый взгляд.
– Нормально? – Галина Петровна фыркнула. – Он же скрипит, как старая телега! Катя, ты согласна, что надо поменять?
Катя замерла с ложкой в руке. Ей хотелось крикнуть: «Это наш дом, и мы сами решим, что менять!» Но вместо этого она выдавила:
– Мы подумаем.
Слава, кажется, почувствовал её настроение, потому что сменил тему:
– Мам, расскажи лучше, как там твой ремонт? Скоро закончится?
Галина Петровна махнула рукой.
– Ох, эти рабочие! Всё тянут, обещают через месяц закончить, но я уже не верю. Хорошо, что у вас есть, где пожить.
Катя чуть не поперхнулась. Месяц? Она думала, это на пару недель, максимум!
После ужина, пока свекровь смотрела телевизор, Катя утащила Славу в спальню.
– Слав, нам надо поговорить, – она закрыла дверь, чтобы их не услышали.
– Что случилось? – он нахмурился, садясь на край кровати.
– Твоя мама... – Катя замялась, подбирая слова. – Она ведёт себя так, будто это её квартира. Переставляет всё, выбрасывает мои вещи, решает, что нам есть и как жить. Я не могу так, Слав.
Он вздохнул, потирая виски.
– Кать, она просто хочет помочь. Она привыкла всё контролировать, ты же знаешь, какая она.
– Знаю, – Катя сжала губы. – Но это наш дом. Наш. А я чувствую себя здесь гостьей.
Слава взял её за руку, его тёплые пальцы успокаивали, но не до конца.
– Я поговорю с ней, – пообещал он. – Просто дай ей время. Она не хочет ничего плохого.
– Я не хочу с ней ссориться, – тихо сказала Катя. – Но я устала терпеть. Если так продолжится, я не знаю, как мы будем жить дальше.
Слава кивнул, но в его глазах была растерянность. Катя знала, что он разрывается между ней и матерью. И это пугало её больше всего – потому что она не была уверена, кого он выберет, если придётся.
На следующий день Катя вернулась с работы раньше обычного. Она надеялась провести пару часов в тишине, пока Галина Петровна ушла в магазин. Но, войдя в квартиру, она замерла. На кухонном столе лежали её кулинарные книги, аккуратно сложенные в стопку. А рядом – записка: «Катя, я посмотрела твои рецепты, но они какие-то странные. Вот нормальный пирог с капустой, попробуй».
Катя почувствовала, как кровь прилила к лицу. Она схватила записку, скомкала её и швырнула в мусорку. Это было уже слишком.
Когда Галина Петровна вернулась, нагруженная пакетами, Катя встретила её в прихожей.
– Галина Петровна, нам надо поговорить, – её голос был твёрдым, несмотря на бешено колотящееся сердце.
– Ой, Катюша, я такая уставшая, – свекровь махнула рукой. – Давай попозже?
– Нет, сейчас, – Катя шагнула вперёд, преграждая ей путь. – Вы не имеете права трогать мои вещи, переставлять мебель и выбрасывать то, что вам не нравится. Это мой дом.
Галина Петровна замерла, её глаза сузились.
– Катя, ты забываешься, – холодно сказала она. – Я мать Славы. Я здесь, чтобы помочь вам. А ты... ты просто не ценишь.
– Я ценю, когда меня спрашивают, – Катя чувствовала, как голос дрожит, но отступать было некуда. – Вы не хозяйка здесь. Я хозяйка. И если вы хотите остаться, уважайте это.
В этот момент хлопнула входная дверь – вернулся Слава. Он остановился в коридоре, переводя взгляд с жены на мать.
– Что тут происходит? – спросил он, и в его голосе звучала тревога.
Галина Петровна повернулась к нему, её глаза заблестели.
– Славочка, твоя жена меня выгоняет! – воскликнула она, и в её голосе послышались слёзы. – Я стараюсь ради вас, а она... она меня ненавидит!
Катя замерла, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Она посмотрела на Славу, ожидая его реакции. И в этот момент поняла, что от его ответа зависит всё – их брак, их дом, их будущее.
Слава стоял в коридоре, переводя взгляд с Кати на мать. Его лицо было напряжённым, будто он пытался разгадать головоломку, от которой зависела его жизнь. Галина Петровна, сжав губы, смотрела на сына с такой надеждой, что у Кати внутри всё сжалось. Она знала этот взгляд – взгляд матери, которая всегда была для Славы центром мира.
– Славочка, скажи ей, – Галина Петровна шмыгнула носом, её голос дрожал. – Я же ради вас стараюсь, а она... она меня чуть ли не за дверь выставляет!
Катя замерла, чувствуя, как сердце колотится в груди. Она хотела что-то сказать, защититься, но слова застряли в горле. Всё, что она могла, – это смотреть на мужа и ждать.
Слава глубоко вздохнул и шагнул к матери.
– Мам, успокойся, – тихо сказал он, положив руку ей на плечо. – Никто тебя не выгоняет.
Катя почувствовала, как пол уходит из-под ног. Неужели он сейчас встанет на сторону матери? После всего, что она ему рассказала?
– Но, – Слава повернулся к Кате, его взгляд был серьёзным, – Катя права. Это наш дом. И мы с ней решаем, как тут всё будет устроено.
Галина Петровна открыла рот, но Слава поднял руку, останавливая её.
– Мам, я знаю, ты хочешь как лучше. Но ты не спрашиваешь нас. Ты просто делаешь, что считаешь нужным. А это... это неправильно.
В коридоре повисла тишина, такая тяжёлая, что, казалось, её можно было потрогать. Галина Петровна смотрела на сына, её глаза расширились от удивления. Катя тоже молчала, не веря, что Слава наконец-то сказал это вслух.
– Славочка, – голос свекрови стал тише, почти умоляющим. – Я же для вас стараюсь. Ты же знаешь, как мне важно, чтобы у тебя всё было хорошо.
– Я знаю, – кивнул Слава. – Но хорошо – это когда мы с Катей вместе решаем, что для нас лучше. А не когда ты решаешь за нас.
Галина Петровна отступила на шаг, её лицо побледнело. Она посмотрела на Катю, потом снова на сына, будто искала, за что зацепиться.
– Ясно, – наконец выдавила она. – Значит, я тут лишняя.
– Мам, не начинай, – Слава покачал головой. – Ты не лишняя. Но нам нужно договориться о правилах. Если ты хочешь остаться, давай уважать друг друга.
Катя почувствовала, как напряжение в груди немного отпускает. Слава поддержал её. Впервые за эту неделю она не чувствовала себя один на один с этой войной.
Но Галина Петровна не собиралась сдаваться так легко.
– Правила? – она фыркнула, скрестив руки на груди. – Это что, я теперь должна у вас разрешения спрашивать, чтобы посуду помыть?
– Нет, – спокойно ответил Слава. – Но ты не должна выбрасывать наши вещи, переставлять мебель или решать, что нам готовить. Это наш дом, мам. Наш с Катей.
Свекровь молчала, её губы дрожали, будто она боролась с желанием сказать что-то резкое. Наконец она развернулась и ушла в гостиную, хлопнув дверью.
Катя посмотрела на Славу.
– Спасибо, – тихо сказала она, чувствуя, как к глазам подступают слёзы.
Он обнял её, притянув к себе. От него пахло привычным одеколоном и немного усталостью.
– Прости, что сразу не вмешался, – прошептал он. – Я думал, она сама поймёт.
– Она не поймёт, пока мы не поставим границы, – Катя отстранилась, глядя ему в глаза. – Слав, я не хочу с ней ссориться. Но я не могу жить в своём доме, как на минном поле.
– Знаю, – он кивнул. – Я поговорю с ней ещё раз. Завтра. Когда она немного остынет.
Катя хотела возразить, сказать, что откладывать нельзя, но промолчала. Она слишком устала, чтобы продолжать этот бой.
На следующий день Галина Петровна вела себя так, будто ничего не произошло. Она готовила завтрак – яичницу с колбасой, от которой по всей квартире разносился резкий запах. Катя, войдя на кухню, заметила, что её любимая сковородка с антипригарным покрытием снова стоит в раковине, вся в царапинах.
– Галина Петровна, – Катя постаралась говорить спокойно, – я же просила не использовать металлическую лопатку на этой сковородке. Она теперь вся исцарапанная.
Свекровь даже не обернулась, продолжая помешивать яичницу.
– Ой, Катюша, не выдумывай, – отмахнулась она. – Сковородка как сковородка. Работает же.
Катя сжала кулаки, но промолчала. Она не хотела начинать утро с новой ссоры. Вместо этого она налила себе кофе и ушла в спальню, где Слава ещё спал.
– Слав, – она легонько потрясла его за плечо. – Вставай. Нам надо что-то делать.
Он открыл глаза, моргнул пару раз и сел на кровати.
– Что опять? – сонно спросил он.
– Твоя мама опять за своё, – Катя села рядом, теребя край одеяла. – Она не слышит ни меня, ни тебя. Я не могу так жить.
Слава потёр лицо руками, пытаясь проснуться.
– Я же сказал, поговорю с ней, – его голос был усталым. – Дай мне день, Кать.
– День? – она посмотрела на него, чувствуя, как раздражение нарастает. – Слав, это уже не день и не два. Это неделя. И с каждым днём хуже.
Он вздохнул, глядя в потолок.
– Я знаю. Но она моя мама. Я не могу просто взять и...
– И что? – Катя повысила голос. – Выгнать её? Я этого и не прошу! Но я прошу тебя быть на моей стороне. На нашей стороне.
Слава посмотрел на неё, его глаза были полны вины.
– Я на твоей стороне, – тихо сказал он. – Просто... дай мне время.
Катя кивнула, но внутри росло чувство, что время только всё усугубляет.
К обеду ситуация накалилась ещё больше. Галина Петровна решила «прибраться» в шкафу в гостиной, где Катя хранила свои рабочие документы. Когда Катя обнаружила, что её папки с контрактами переложены в коробку и убраны на антресоль, она не выдержала.
– Галина Петровна! – она ворвалась в гостиную, где свекровь раскладывала свои вязаные салфетки на полках. – Вы трогали мои документы?
– Ой, Катя, ну что ты кричишь? – свекровь даже не подняла глаз. – Там такой бардак был, я просто навела порядок.
– Это не бардак! – Катя чувствовала, как голос срывается. – Это мои рабочие документы! Я их сортировала, я знала, где что лежит! А теперь всё перемешано!
Галина Петровна наконец посмотрела на неё, её лицо было смесью удивления и обиды.
– Я же помочь хотела, – сказала она. – Ты вечно на работе, дома не убираешь, вот я и решила...
– Хватит! – Катя хлопнула ладонью по столу. – Это не ваш дом! Вы не можете решать, что тут делать!
В этот момент в гостиную вошёл Слава. Он замер, глядя на жену и мать.
– Кать, что случилось? – спросил он, но его голос звучал скорее устало, чем обеспокоенно.
– Твоя мама переложила все мои документы! – Катя повернулась к нему, её глаза горели. – Она не спрашивает, не слушает, просто делает, что хочет! Я устала, Слав!
Галина Петровна вскочила с дивана, её лицо покраснело.
– Славочка, ты слышишь, как она со мной разговаривает? – воскликнула она. – Я ради вас стараюсь, а она... она меня чуть ли не вором называет!
– Я никого не называю вором! – Катя уже почти кричала. – Я просто хочу, чтобы в моём доме уважали мои вещи!
Слава шагнул вперёд, подняв руки, будто пытаясь остановить бурю.
– Так, хватит обеим! – его голос был громче обычного. – Мам, ты правда переложила Катину папку?
– Да что такого? – Галина Петровна пожала плечами. – Там был хаос, я хотела навести порядок.
– Это не хаос, – Катя сжала кулаки. – Это моя работа. И я не просила вас её трогать.
Слава посмотрел на мать, потом на Катю. Его лицо было напряжённым, будто он балансировал на краю пропасти.
– Мам, – наконец сказал он, – ты не должна трогать Катину работу. Это важно для неё.
Галина Петровна открыла рот, чтобы возразить, но Слава продолжил:
– И вообще, нам нужно поговорить. Серьёзно. Все вместе.
Они сидели за кухонным столом, как на суде. Катя нервно теребила край скатерти, Слава смотрел в свою чашку с чаем, а Галина Петровна сидела с прямой спиной, будто готовясь к бою.
– Мам, – начал Слава, – я понимаю, что ты хочешь помочь. Но ты перегибаешь.
– Перегибаю? – Галина Петровна вскинула брови. – Я всю жизнь тебя растила, всё для тебя делала, а теперь я перегибаю?
– Да, – твёрдо сказал Слава. – Ты не спрашиваешь нас. Ты просто решаешь, что нам нужно. А мы с Катей взрослые люди. У нас своя жизнь, свой дом.
Катя молчала, боясь, что если начнёт говорить, то сорвётся. Но внутри она чувствовала облегчение – Слава наконец-то говорил то, что она так долго пыталась донести.
Галина Петровна посмотрела на сына, её глаза заблестели.
– Ты хочешь сказать, что я мешаю? – её голос дрогнул. – Что я лишняя в твоей жизни?
– Нет, – Слава покачал головой. – Ты не лишняя. Но ты должна уважать наш выбор. Наш дом. Наши правила.
Свекровь молчала, её пальцы нервно теребили край салфетки. Катя видела, как она борется с собой, и вдруг почувствовала неожиданную жалость. Галина Петровна всегда была сильной, властной, привыкшей всё контролировать. А теперь её мир рушился – сын, её Славочка, выбирал жену.
– Я не хотела вас обидеть, – наконец сказала Галина Петровна, и её голос был тише, чем обычно. – Я думала... думала, что, если я не буду помогать, ты отдалишься, Слава.
Катя замерла. Это было первое признание, которое она услышала от свекрови.
– Мам, я никуда не денусь, – мягко сказал Слава. – Но ты должна дать нам жить своей жизнью.
Галина Петровна кивнула, но её лицо было напряжённым.
– Хорошо, – наконец сказала она. – Я постараюсь. Но мне нужно время.
Катя посмотрела на Славу, потом на свекровь. Она хотела верить, что это начало перемен. Но в глубине души знала – это только затишье перед новой бурей.
К вечеру атмосфера в доме стала чуть легче. Галина Петровна больше не лезла с советами, хотя Катя замечала, как она то и дело бросает на неё насторожённые взгляды. Слава, наоборот, выглядел воодушевлённым – будто этот разговор снял с него груз.
– Кать, – сказал он, когда они остались наедине в спальне, – я думаю, она правда поняла.
– Хотелось бы верить, – Катя вздохнула, глядя в потолок. – Но ты же знаешь, как она умеет манипулировать.
– Не будь такой строгой, – Слава взял её за руку. – Она моя мама. Ей тяжело меня отпускать.
– А мне тяжело жить в своём доме, как в гостях, – тихо ответила Катя. – Я просто хочу, чтобы всё было как раньше.
– Будет, – пообещал Слава. – Я прослежу.
Но утром следующего дня всё перевернулось с ног на голову. Катя проснулась от звука пылесоса – Галина Петровна решила «помочь» с уборкой. А когда Катя вошла в гостиную, она увидела, как свекровь аккуратно складывает её коллекцию керамических фигурок в коробку.
– Это что? – Катя почувствовала, как кровь приливает к лицу.
– Ой, Катюша, – Галина Петровна даже не обернулась. – Они же пыль собирают. Я подумала, их лучше убрать.
Катя открыла рот, чтобы ответить, но в этот момент в квартиру влетел Слава с криком:
– Мам, хватит!
– Мам, хватит! – голос Славы гремел в гостиной, заглушая гудение пылесоса. Он стоял в дверях, сжимая ключи от машины.
Галина Петровна выключила пылесос и выпрямилась, держа в руках коробку с Катиной коллекцией керамических фигурок. Её лицо было смесью удивления и обиды.
– Славочка, я же просто убираюсь! – воскликнула она, ставя коробку на стол. – Ты посмотри, сколько пыли на этих безделушках!
Катя стояла рядом, чувствуя, как внутри всё кипит. Её фигурки – маленькие керамические котики, собранные за годы путешествий, – были не просто «безделушками». Каждая из них напоминала о счастливых моментах: медовый месяц в Праге, поездка с друзьями в Ярославль, первый отпуск со Славой. А теперь они лежали в коробке, как ненужный хлам.
– Это не безделушки, – Катя шагнула вперёд, её голос дрожал от ярости. – Это мои вещи. И я не просила вас их трогать.
– Катя, – Галина Петровна вскинула брови, – ты опять начинаешь? Я же для порядка!
– Для порядка?! – Катя уже не могла сдерживаться. – Вы вторгаетесь в наш дом, переставляете всё, выбрасываете мои вещи, указываете, как мне жить! Это не ваш дом, Галина Петровна!
Слава поднял руку, останавливая их обеих.
– Так, хватит! – его голос был твёрдым, как никогда. – Мам, сядь. Катя, ты тоже. Мы сейчас всё обсудим. И на этот раз – до конца.
Галина Петровна фыркнула, но всё же опустилась на диван, скрестив руки. Катя села напротив, чувствуя, как сердце колотится. Она не знала, чего ждать от Славы, но его решительный тон давал надежду, что он наконец-то займёт её сторону.
Слава сел между ними, будто судья на ринге. Он глубоко вздохнул, глядя то на мать, то на жену.
– Мам, – начал он, – я люблю тебя. Ты знаешь, сколько ты для меня сделала. Но то, что ты делаешь сейчас, разрушает нашу семью.
Галина Петровна открыла рот, чтобы возразить, но Слава не дал ей заговорить.
– Подожди. Дай мне закончить. Ты приехала к нам, и мы были рады. Но ты не гостья, которая просто живёт с нами. Ты пытаешься всё контролировать. И это нечестно по отношению к Кате.
Катя почувствовала, как слёзы жгут глаза. Она не ожидала, что Слава так прямо выскажется. Все эти дни она боялась, что он будет избегать конфликта, как обычно. Но сейчас он смотрел на мать с такой серьёзностью, что она невольно выпрямилась, будто готовясь к обороне.
– Славочка, – голос Галины Петровны дрогнул, – я же для вас стараюсь. Ты же знаешь, как мне тяжело одной. После того, как твой отец ушёл… Я просто хочу быть нужной.
Катя замерла. Это было первое, что свекровь сказала о своих чувствах. Всегда такая сильная, властная, Галина Петровна вдруг показалась… уязвимой.
Слава взял мать за руку.
– Мам, ты нужна. Всегда будешь нужна. Но не как хозяйка нашего дома. Мы с Катей взрослые. У нас своя жизнь. И нам нужно, чтобы ты это уважала.
Галина Петровна молчала, её взгляд метался по комнате, будто искал, за что зацепиться. Наконец она посмотрела на Катю, и в её глазах мелькнуло что-то новое – не раздражение, не превосходство, а… растерянность.
– Катя, – тихо сказала она, – я не хотела тебя обидеть. Правда. Просто… я привыкла всё держать под контролем. Без этого я чувствую себя ненужной.
Катя сглотнула, не зная, что ответить. Она ожидала криков, обвинений, но не этого. Не такой откровенности.
– Я понимаю, – наконец сказала она, стараясь говорить мягче. – Но, Галина Петровна, это наш дом. Мы с вами разные. У нас разные вкусы, разные привычки. И я хочу, чтобы это уважали.
Свекровь кивнула, её пальцы нервно теребили край скатерти.
– Я попробую, – сказала она тихо. – Но мне… мне нужно время.
Слава посмотрел на Катю, его взгляд был полон надежды.
– Кать, – сказал он, – давай дадим маме шанс. Но с условием.
– Каким? – Катя насторожилась.
– Мам, – Слава повернулся к Галине Петровне, – если ты хочешь остаться, мы устанавливаем правила. Ты не трогаешь наши вещи без спроса. Не переставляешь мебель. Не выбрасываешь ничего. И не даёшь советы, пока мы сами не попросим.
Галина Петровна нахмурилась, но кивнула.
– Хорошо, – сказала она. – Я… я согласна.
Катя посмотрела на неё, пытаясь понять, насколько искренни эти слова. Внутри всё ещё бурлила обида, но она видела, что свекровь действительно старается. И, может быть, впервые за всё время, она почувствовала к ней не раздражение, а сочувствие.
Следующие дни были испытанием. Галина Петровна держала слово – по крайней мере, старалась. Она больше не трогала Катину посуду, не переставляла мебель и даже спрашивала, можно ли приготовить что-то на ужин. Но Катя замечала, как свекровь иногда замирает, глядя на её яркие занавески или стопку кулинарных книг, и в её глазах мелькает желание «навести порядок».
– Кать, – как-то вечером сказал Слава, когда они остались наедине, – я вижу, что она старается. Может, стоит ей помочь?
– Помочь? – Катя вскинула брови. – Это она должна нам помогать, а не наоборот.
– Я не о том, – Слава улыбнулся. – Давай найдём ей занятие. Она привыкла быть главной, ей нужно чувствовать себя полезной.
Катя задумалась. Идея была не такой уж плохой. Галина Петровна явно скучала без дела, а её энергия, направленная в неправильное русло, превращала их жизнь в хаос.
– Ладно, – наконец сказала она. – Есть идеи?
– Она любит цветы, – сказал Слава. – Может, предложим ей заняться нашим балконом? Там как раз можно разбить маленький садик.
Катя кивнула. Балкон был пустым – они с Вячеславом всё время откладывали его обустройство. Если Галина Петровна займётся цветами, это может стать компромиссом.
На следующий день Катя осторожно завела разговор.
– Галина Петровна, – начала она, наливая свекрови чай, – я тут подумала… У нас балкон пустует. Вы так хорошо разбираетесь в растениях, может, поможете нам его обустроить?
Галина Петровна замерла, её глаза загорелись.
– Балкон? – переспросила она. – А что, идея неплохая. Можно горшки с петуниями поставить, они неприхотливые. И ещё, может, пару кустов розмарина…
Катя слушала, как свекровь увлечённо рассказывает о цветах, и впервые за всё время почувствовала облегчение. Может, это и правда выход?
Прошла неделя. Балкон преобразился: горшки с яркими петуниями, аккуратные ящики с зеленью, даже маленький столик, который Галина Петровна нашла на блошином рынке. Катя не могла не признать – выглядело уютно.
– Неплохо, да? – как-то вечером спросила свекровь, стоя на балконе и любуясь своей работой.
– Очень красиво, – искренне ответила Катя. – Спасибо вам.
Галина Петровна улыбнулась – впервые без привычной надменности.
– Знаешь, Катя, – сказала она, – я ведь не хотела вас злить. Просто… когда Слава вырос, я почувствовала себя такой одинокой. А тут – ваш дом, такой тёплый, живой. Я хотела стать частью этого.
Катя посмотрела на неё, и в груди что-то дрогнуло. Она вдруг увидела в свекрови не властную женщину, которая пытается всё контролировать, а мать, которая боится потерять связь с сыном.
– Вы и так часть этого, – тихо сказала Катя. – Просто дайте нам быть самими собой.
Галина Петровна кивнула, её глаза подозрительно заблестели.
– Я постараюсь, – сказала она. – Правда постараюсь.
Через месяц Галина Петровна объявила, что ремонт в её квартире наконец-то закончен.
– Пора мне домой, – сказала она за ужином, накладывая Славе добавку картошки. – Но я буду наведываться. Если вы, конечно, не против.
Катя улыбнулась.
– Приезжайте, – сказала она. – Только звоните заранее.
Слава рассмеялся, а Галина Петровна, к удивлению Кати, тоже улыбнулась.
– Договорились, – сказала она. – И, Катя… прости, если я была слишком… ну, ты понимаешь.
– Всё нормально, – ответила Катя, чувствуя, как внутри разливается тепло. – Главное, что мы научились слышать друг друга.
Когда Галина Петровна уехала, квартира казалась непривычно тихой. Катя стояла на балконе, глядя на цветы, которые посадила свекровь, и думала, что, может быть, этот конфликт был нужен. Он научил их всех говорить открыто, ставить границы и уважать друг друга.
– О чём задумалась? – Слава обнял её сзади, притянув к себе.
– О том, что мы справились, – ответила Катя, улыбаясь. – И о том, что наш дом всё-таки наш.
– И всегда будет, – Слава поцеловал её в макушку. – А знаешь, маме правда понравилось возиться с цветами. Она уже спрашивает, можно ли посадить у нас лаванду.
Катя рассмеялась.
– Пусть сажает. Но только после того, как спросит разрешения.
Они стояли на балконе, глядя на закат, и Катя чувствовала, что их дом снова стал их крепостью – местом, где они могут быть собой, но теперь с чуть большим пониманием, что семья – это не только они вдвоём, но и те, кто готов уважать их границы.
Рекомендуем: