— Как ты меня назвал? — не поверила услышанному Даша.
— Мама, — повторил Сенька.
Даша опустилась на колени и крепко прижала мальчика к себе. Слезы радости навернулись на глаза. Она так долго мечтала об этом моменте, даже самой себе боялась признаться, что хочет чтобы Сенька считал её матерью. Александр стоял рядом, растроганный этой сценой. Он знал, как много для Даши — значит Сенька, и как тяжело ей было жить в разлуке с ним.
— Я так скучала по вам, мои дорогие, — прошептала Даша, уткнувшись лицом в волосы Сеньки.
— Ничего Даша, всё уже позади, разберёмся здесь, и поедем домой.
Тамара пыталась разыскать Сеньку сама, потому что обращаться в милицию боялась. Она обходила ближайшие дворы, расспрашивала прохожих, но всё было напрасно.
«Он что, сквозь землю провалился, — негодовала она, — если бы ни эта проклятая растрата, и не подумала забирать его к себе. Пускай бы так и жил вместе со Звонарёвым в своём захолустье. Может нужно было просто свидетельство о рождении его забрать и всё. Адвокат его к делу бы приобщил. Сам то ребёнок на суде вряд ли будет нужен», размышляла она, возвращаясь с очередных безуспешных поисков. Придя домой, пошла на кухню готовить себе ужин. «Видно придётся идти в милицию, — решила она, — деваться некуда. Да и чего я боюсь? Сенька мой ребёнок, поэтому имею полное право на то, чтобы жил со мной. Ну а что сбежал, ну не доглядела, бывает. Распустил его пьяница отец, вот и не слушает теперь меня, капризы устраивает», размышляла она перед тем, как лечь спать.
Утром Тамара проснулась с тяжелым сердцем. Страх перед милицией никуда не делся, но и бездействовать она больше не могла. Она надела самое приличное платье, стараясь придать себе вид добропорядочной матери, и направилась в отделение. В голове крутились оправдания, заготовленные еще ночью. В кабинете дежурного она сбивчиво изложила свою историю, то и дело путаясь в деталях. Следователь, мужчина средних лет с усталым взглядом, внимательно слушал, не перебивая, изредка задавая уточняющие вопросы. Тамара чувствовала себя неуютно под его проницательным взглядом. Когда она замолчала, он, усмехнувшись произнёс.
— Поздновато спохватились, мамаша. Вашего сынишку вчера отец из приёмника забрал. А вот к вам самим у меня будут вопросы. Так что правильно сделали, что явились, а то пришлось бы повесткой вызывать.
Тамара, сидя напротив следователя, почувствовала, как каждая клеточка ее тела напряглась от страха. За окном кабинета, за мутным стеклом, проплывали серые облака, словно отражая ее собственное состояние.
— Тамара Ивановна, – голос следователя, Петра Травкина, был ровным, без тени эмоций, но от этого еще более давящим, — ответьте, пожалуйста, на такой вопрос. Как вы, будучи под подпиской о невыезде, оказались в другой области?
Тамара отвела взгляд, уставившись на свои руки, сложенные на коленях. Ухоженные, с маникюром и ярко-красным лаком.
— Я… я …, мне просто нужно было, я хотела увидеть своего сына, понимаете, — прошептала она, и этот шепот казался ей чужим, слабым.
— Значит вы нарушили закон осознано? Зная, что отлучаться из города вам нельзя, и всё равно поехали в Приречное, а там ещё и ребёнка похитили, —Травкин наклонился вперед, — придётся отправить вас за это до суда в камеру.
Последние слова Травкина прозвучали как удар. Тамара вздрогнула, и в ее глазах мелькнула паника.
— За что? — возмутилась она, — деньги в кассу я вернула, а Сеньку не похищала, он мой сын, и я имею право на то, чтобы забрать его к себе. Вот смотрите, это документ, между прочим, — она порылась в своей сумочке и достала свидетельство о рождении Арсения.
Травкин взял свидетельство, внимательно изучил его, затем вернул Тамаре.
— Документ, конечно, вещь серьезная, но не всё решает. Вы нарушили подписку о невыезде, факт остается фактом. И то, как вы пытались забрать ребенка, больше похоже на похищение. Вы не уведомили своего бывшего мужа о намерении забрать сына, не получили его разрешения, а действовали втихую как вор.
Тамара вскочила с места.
— Я не вор! Я мать! И я буду бороться за своего ребенка. А этот Звонарёв… Он алкаш, он доведёт Сеньку до беды! Я должна оградить его от него.
— Знаете, я видел Александра Ефимовича, и он не произвёл на меня впечатления сильно пьющего человека, — спокойно ответил Травкин.
— Но это так, — не сдавалась Тамара, — у меня и свидетели есть, которые подтвердят, что Звонарёв горький пьяница, и что с ним нельзя оставлять ребёнка. Я, собственно говоря, только ради этого нарушила закон. Поехала за сыном, чтобы забрать его к себе и оградить от такого папаши.
— Всё, о чем вы тут говорите, будет проверено конечно, но вины с вас не снимает. Так что, поедете в изолятор временного содержания. Там у вас будет время обдумать свои поступки.
— Пожалуйста, – взмолилась она, — я все объясню. Я не хотела ничего плохого. Я просто хотела быть рядом с сыном. Разве это преступление? Я готова понести любое наказание, но, пожалуйста, не отправляйте меня в тюрьму. Я обещаю больше никогда так не делать.
Травкин, только улыбнулся краешком рта, глядя на все эти жалкие уловки избежать наказания. Он вызвал конвой. Двое крепких мужчин в форме вошли в кабинет. Тамара, осознав всю серьезность своего положения, обмякла на стуле. Все её попытки оправдаться, объяснить свои мотивы, оказались тщетными. Надежда на благополучный исход дела таяла с каждой минутой. В камере, она почувствовала себя окончательно сломленной. Все её планы по избежанию наказания рухнули. Вместо уютного дома и беззаботной красивой жизни, её ждала тюремная камера и неопределенность.
Потом были очные встречи с Александром, вызовы свидетелей. Показания Сергея, о том, что она, бросив сына со Звонарёвым уехала, и несколько лет не давала о себе вестей, не помогала им и вообще никак не учавствовала в жизни сына, перевесили все доводы Таисии, заявляющей, что Звонарёв пьющий, и доверять сына ему нельзя. Ту то и выяснилась роль самой Заикиной, в этом неприглядном деле, и из свидетеля, она перешла в соучастники.
Суд, изучив все обстоятельства дела, признал Тамару виновной в нарушении подписки о невыезде и попытке похищения ребенка. Принимая во внимание смягчающие обстоятельства, такие как раскаяние и возмещение ущерба, причинённого заводу, приговорил её к двум годам лишения свободы, с отбыванием наказания в колонии общего режима, лишив при этом родительских прав на Арсения. Таисия, как соучастница преступления, также понесла наказание – ей был назначен штраф и общественные работы.
Когда всё это закончилось, Александр и Даша, смогли наконец вздохнуть свободно. За те несколько месяцев, пока длилось разбирательство, им несколько раз приходилось мотаться в Харьков и обратно. Вернувшись в Приречное, они окунулись в привычную жизнь, стараясь забыть о пережитом кошмаре. Дом снова наполнился смехом Арсения, а вечера проходили в спокойствии, которого им так не хватало.
Когда после суда, Таисия как ни в чём не бывало вышла на работу, Галина, всегда прямолинейная, не могла сдержать своего удивления.
— А я думала ты уволишься? — посмотрев на Заикину, спросила она.
— С чего это вдруг? — уставилась та на неё, скрестив руки на груди.
— А как ты собираешься после того, что натворила, работать вместе с Дашей и Александром? Неужели тебе не стыдно?
— Очень просто, как работала, так и буду работать, мне с ними детей не крестить, и обедать у них я не собираюсь. Работа есть работа, — усмехнулась Тася.
— Вот это да, — опешила Галина, — не зря видно говорят, наглость второе счастье. Другая на твоём месте, из села бы уехала, а с тебя всё как с гуся вода.
— Ага, разбежалась уезжать, — фыркнула Таисия, — так я тебе и бросила дом с хозяйством.
— Интересно, а как Васька твой ко всему этому отнёсся? — не унималась Галина, пытаясь выведать подробности.
— Нормально отнёсся, — буркнула Тася, и сделав вид, что занята работой, принялась перебирать бумаги на столе.
Василий, когда узнал о всём, в чём была замешена его жена, только ухмыльнулся. «Дура, —зло проговорил он тогда ей, — могла бы с Тамарки этой хоть денег потребовать. А она дура, серёжкам каким-то обрадовалась. И зачем я только живу с тобой. Никакой от тебя корысти». Его отношение к жене было циничным и меркантильным, и он не видел причин менять свой образ жизни из-за её проступков. Поэтому Таисия, как ни в чем небывало, продолжала работать в лесничестве. Встречаясь с Дашей и Александром, делала вид, что ничего не произошло. Она жила своей жизнью, не обращая внимания на перешептывания за спиной и презрительные взгляды некоторых односельчан. Для неё главное было сохранить свой привычный уклад жизни.