Сидеть в четырёх стенах – это не для меня. Моя душа, двадцатилетняя и непоседливая, требовала движения, впечатлений, хоть крошечного кусочка нормальной жизни. Пусть и в таком, скажем прямо, нетривиальном телесном сосуде.
— Михаловна, я схожу с ума! – объявила я, глядя на бирюзовое, по-весеннему светлое небо за окном. – Надо погулять. Хоть до поликлиники дойти, к нашему терапевту записаться. Или просто подышать.
В голове послышалось неодобрительное покашливание: «Детка, на улице сквозняк, давление скачет, а ты – на выход».
— Без паники! Мы на Титанике! Михаловна, мы подготовимся! – парировала я. – Соблюдём все твои протоколы безопасности. Но смотреть на эти обои я больше не могу.
Решив действовать, я подошла к шкафу. Великий и ужасный гардероб Зои Михайловны. Открыв его, я чуть не прослезилась. Море бесформенных байховых халатов, несколько юбок «в пол» из кримплена, напоминающих чехлы от мебели, и пара безразмерных брюк, в которые, казалось, можно было упаковать всё моё тело вместе с диваном.
— Надеть нечего! – констатировала я с тоской. – Михаловна, ну как ты так жила? Ты же женщина!
«Я – женщина, которая ценит удобство, – сухо ответил голос. – А не бегает на шпильках, как в двадцать лет».
— Кто сказал что-то про шпильки? – возразила я, с азартом роясь в глубинах шкафа. – Но мы же можем быть удобными и стильными! Я теперь, конечно, бабка! Но буду модная бабка!
После долгих поисков я откопала сокровища: пару темно-синих брюк со стрелками, довольно изящного кроя, и длинную серо-стальную тунику, которая прикрывала главную проблему – выпирающий живот. Фигура у Михаловны была своеобразной: худая попа и ноги, но широкие плечи, солидная грудь и этот самый живот.
— Ну, Михаловна, – рассмеялась я, натягивая брюки, – надо же, у тебя фигура «перевёрнутый треугольник». Грудь… Наверное, в молодости ты не одного мужчину с ума свела такой формой!
В голове раздался, уже знакомый, фыркающий смешок. «Была грудь, как у Памелы Андерсон, а теперь – ушки спаниеля. Всё на юг, детка, всё на юг. Сейчас грудь уже не та, но можно попробовать исправить этот недостаток капустой».
— Не поняла. При чем тут капуста?
«Эх, мОлодежь! Это же известный факт. Я по молодости столько капусты съела, таку красоту отрастила. А сейчас только так…
Капуста правда помогает
увеличению груди!
Берете две больших капусты,
Кладете в лифчик - вуаля!»
Я расхохоталась. С этим внутренним сарказмом можно было идти в разведку.
Добавив к своему наряду элегантное бежевое пальто и найдя на антресолях потрёпанную, но стильную фетровую шляпку, я почувствовала себя почти что красоткой.
— Последний штрих! – провозгласила я и накинула на шею длинный шелковый шарф с цветочным принтом. Он мгновенно добавил образу лёгкости и элегантности.
Я подошла к зеркалу в прихожей. Отражение было… странным. Не я, но уже и не та унылая старушка, что вернулась из больницы. Почти красотка. Почти.
Михаловна была со мной согласна:
«К таким изысканным ботинкам,
К такому стильному пальто,
Сегодня вы лицо надели...Не то»
— Н-да, не хватает совсем чуть-чуть жизни на лице, – подумала я. – Михаловна, не возражаешь?
«Только без этого своего современного боевого раскраса, – предупредил голос. – А то будешь похожа на клоуна».
— Обещаю, только лёгкий тон, чтобы не пугать народ нашей бледностью, – пообещала я.
Достав с полки в ванной скромную косметичку Михаловны (тоналка «Балет», помада, карандаш для бровей и советская тушь "Тьфу-тьфу"), я принялась за работу. Легкий тональный крем, чтобы скрыть самые яркие пятна возраста, чуть-чуть румян на морщинистых щёки, капелька теней пастельного оттенка на веки. Пара аккуратных взмахов тушью – и взгляд посвежел, стал более осознанным. И в завершение – лёгкий, почти прозрачный слой розовой помады.
Я снова посмотрела в зеркало. Да, это было лицо пожилой женщины. Но оно светилось изнутри. Глаза блестели. Это было лицо человека, который не сдаётся.
— Ну что, Михаловна? – спросила я, поворачивая голову. – Можно и женихов искать?
«Можно, – после паузы согласился голос, и в нём послышалась тёплая нота. – Только чтоб с пенсией побольше, чем у меня. А то на одних макаронах вдвоем не протянем».
В приподнятом настроении, с сумкой-тележкой (гениальное изобретение, как я теперь понимаю!), я вышла на улицу. Воздух пах влажной землёй и надеждой. Птицы орали так, будто у них была пьяная тусовка. И я их понимала.
Дойдя до поликлиники, я ощутила знакомый по больнице мандраж. Очередь, бланки, вечно занятый терапевт. Но сегодня я была готова к бою. Я была не просто Зоей Михайловной, я была Зоей-с-марафетом.
Именно с этой мыслью я решилась на главное. Свернула в сторону стационара. Сердце заколотилось где-то в районе горла. Я знала, что там, в соседнем крыле, лежала Я. Та, настоящая.
Я шла по длинному коридору, и с каждым шагом ноги становились тяжелее. Что я увижу? Свое бледное, безжизненное лицо? Аппараты?
Наконец, я нашла нужную палату. Дверь была приоткрыта. Сделав глубокий вдох, я заглянула внутрь.
«Я» лежала на кровати у окна. Мои длинные каштановые волосы были аккуратно заплетены в косу. Ресницы лежали на бледных щеках тёмными полумесяцами. Выглядела я удивительно спокойно, как спящая принцесса. Рядом тихо пикал монитор, показывая волнистую зелёную линию.
И тут моё дыхание перехватило. Рядом с кроватью, склонившись, сидел Макс. Он держал мою – её – руку и что-то тихо, очень тихо напевал. Нашу песню из того глупого сериала.
В горле встал ком. Слёзы, горячие и предательские, подступили к глазам. Я хотела крикнуть, броситься к нему, почувствовать его запах…
Но вместо этого я лишь прошептала: «Всё будет хорошо…»
Макс поднял голову. Увидел в дверях плачущую старушку. Его лицо выразило лёгкое недоумение и вежливую озабоченность.
— Здравствуйте, – тихо сказал он. – Вы к…?
— Нет, нет, милый, – я поспешно вытерла слёзы краем шарфа. – Я так… проходила. Дай Бог ей здоровья.
Я развернулась и почти побежала прочь, не в силах смотреть на это больше. На своё безжизненное тело. Я плелась по коридору, мимо удивлённых санитарок, на улицу.
Я шла, не разбирая дороги, и рыдала. Рыдала от жалости к себе, от боли, от невозможности всё исправить.
«Тихо, детка, тихо, – зашептал голос Михаловны, и он звучал как колыбельная. – Видишь? Он там. Он ждёт. Твоя жизнь там, она не закончилась. Она просто… приостановилась. А пока – мы с тобой. И у нас, между прочим, марафет и выход в свет. Не время реветь, время жить. Хоть и так, как получается».
Я остановилась, вытерла лицо и сделала глубокий вдох. Весенний воздух снова ударил в нос. Да, он ждал. А я… я должна была жить. За двоих. И мой первый выход в свет, несмотря на слёзы, можно было считать состоявшимся.
Все опубликованный главы смотрите здесь
Как купить и прочитать мои книги целиком, не дожидаясь новой главы, смотрите здесь