С благословления митрополита Хабаровского и Приамурского Игнатия (Пологрудова) и духовника, настоятеля храма Святого Георгия Победоносца
г. Хабаровска протоирея Сергия (Мещерякова)
Первая чеченская кампания
Рецензия на книгу о войне глазами вертолётчика
«Чеченские записки вертолетчика» – книга о первой чеченской войне, в большей степени автобиографическая, можно сказать – фронтовой дневник от боевого вертолётчика Станислава Штинова, винтокрылого военлёта, который начал свой боевой путь ещё в Афганистане. Книга не развлекательная. Книга – оголённый нерв, на который льют расплавленный металл, и которая заставит вас прожить каждый день ада первой чеченской компании вместе с автором. Всё написано просто и честно. Война глазами вертолётчика как есть. Без камуфляжа, упрощений и зализываний. Боль, кровь, грязь и смерть. Всё как есть, как оно было, что ныне большая редкость.
Весь текст написан на таком эмоциональном пределе, когда ты проживаешь его вместе с автором, и нет сил читать, потому что жить этой жизнью не хочется, она вся против человеческого естества. В то же время в ней с любовью описаны поразительные качества великой человечности тех, кто в самых сложных обстоятельствах эту человечность сохранял, с множеством трогательных наблюдений, шутливых эпизодов, историй и переплетений, в реальность которых порой трудно поверить. Рецензию на «Чеченские записки» написать невозможно, да и не имеет смысла. Литературные критерии здесь не применимы. Именно такие произведения называются документами эпохи. По ним, в будущем, будут преподавать новейшую историю России. Они — самый объективный приговор руководству Государства тех лет.
Всё сложилось, я смирился, только, видно, часть меня До сих пор не возвратилась из Афгана
Сергей Трофимов
Комэск
Трагедия первой командировки и подготовка ко второй
Боевые действия в Чечне набирали свои обороты то угасая, то вспыхивая с новой силой. После зимних боёв 1995 года в своей первой командировке в Чечне побывала группа сводного вертолетного полка от Краснознамённого Дальневосточного военного округа, вернувшись из нее с одной боевой потерей.
27 сентября 1995 года во время полёта по эвакуации раненых при заходе на посадку на аэродром Ханкала у вертолета Ми-8 командира звена Вити Малько отказало путевое управление. Как потом выяснилось, крутнуло его при посадке из-за обрыва тросов управления, которые были перебиты пулями. Высота была маленькой, и у Малько практически не было шансов нормально посадить машину. Сделав несколько оборотов в воздухе вертолет, завалившись на правый борт, упал и загорелся.
Кроме экипажа на борту было 10 человек больных, раненых и сопровождающих, в том числе и наш гаровский медик Сергей Анатольевич Стельмах – умница мужик! После удара рванули основные топливные баки, вдавленные внутрь грузовой кабины. В панике люди не могли найти сдвижную дверь, которая в том положении вертолета была уже у них над головой и Сергей начал выталкивать их в потолочный люк в кабине экипажа.
Вся эта страшная ситуация длилась 3–4 минуты. Вытолкнув последнего пассажира, он попытался выбраться из вертолета сам, но, обгорев на 50 % и вывалившись из люка наполовину, потерял сознание. После того как его вытащили из горящего вертолета, в сознание он так и не пришёл, скончавшись от болевого шока. Все остальные остались живы, получив травмы различной тяжести. В остальном командировка первой группы прошла спокойно.
Очередная плановая замена частей армейской авиации дальневосточниками предполагалась в Чечне в середине 1996 года. Но для меня стало новостью, когда на очередном парковом дне мой командир эскадрильи Андрей Анатольевич Удальцов собрал в домике на стоянке весь лётный состав и объявил, что в июле 1996 года эскадрилья нашего полка убывает в Чечню, в том числе и я в качестве командира звена. Я попытался возразить, что есть более молодые командиры, ещё не нюхавшие пороха, которым необходимо приобретать боевой опыт, но Удальцов, тоже прошедший Афган, отвёл меня в сторону и обняв за плечо, обращаясь уже не как командир, сказал:
– Стас, чувствую, там намечается заваруха, а у тебя в звене мальчишки необстрелянные, и ты обязан привести их живыми.
Конечно же, такого аргумента было достаточно и мне не оставалось ничего, кроме как согласиться.
– Что ж? – подумал я, – видали всякое, и здесь прорвёмся!
Но никак не ожидал я того, какая это будет командировка и чем для меня она обернётся!
Прощание славянки
Подготовка к командировке в Чечню: от полигона до отправки
В июне 1996 года мы начали проходить полигонную и горную подготовку на аэродроме Обор. В течение двух недель восстанавливали навыки в боевом применении, летали на высокогорную площадку высотой 2100 метров на горе Коо горной гряды Сихотэ-Алиня и к концу июня мы уже были готовы к командировке в Чечню. Оставалось только ждать даты вылета, которую планировали на начало июля 1996 года. Из средств массовой информации было ясно, что положение в Чечне было пока относительно спокойным.
Отправка сводного вертолетного полка от Дальневосточного военного округа должна была производиться с двух аэродромов – Воздвиженка и Возжаевка. Личный состав нашего гаровского полка должен был улетать из Воздвиженки. В первых числах июля на самолёте Ан-12 нас, убывающих в Чечню, перевозили из Хабаровска в Черниговку и провожал нас весь гаровский гарнизон.
Рано утром убывающие построились на плацу части и замкомполка Алексей Юрьевич Горейко выступил с напутственным словом о благополучном выполнении боевой задачи и таким же возвращением домой в полном составе. Прощание проходило в гнетущей обстановке. Уже тогда присутствовало ощущение, что нас ждет что-то недоброе, да ещё замполит полка «врубил» свой проигрыватель и из колонок, торчащих в окне его кабинета, грянул марш «Прощание Славянки», который был здесь абсолютно не к месту. Многочисленный рёв баб и их причитания долго не заставили себя ждать!
На «Большой аэродром» Хабаровска перелетели на вертолетах и через полчаса начали грузиться в самолёт. Хотелось ещё как-то попрощаться с родным гарнизоном и я подошёл к командиру экипажа Ан-12 и попросил его после взлёта пройти над Гаровкой без набора высоты. Седовласый командир посмотрел на меня округлившимися от удивления глазами, покачал головой и после небольшой паузы произнёс:
– Не знаю. Посмотрим.
Но мы никак не ожидали, что после взлёта самолет не только не стал набирать высоту, но ещё и снизился на 50 метров, прошёл точно над ВПП гаровского аэродрома, покачал крыльями, да ещё пальнул сигнальную ракету.
В Черниговке мы прожили несколько дней в ожидании «борта» на Моздок. Ранним утром 8 июля вместе с группой черниговского полка нас погрузили на вертолеты и, сделав традиционный круг над гарнизоном, мы вылетели на аэродром Воздвиженка. Погрузка в самолёт прошла быстро и здоровенный двухпалубный транспортник ИЛ-76, оторвавшись от родной дальневосточной земли, понёс нас в неизвестность.
Добро пожаловать в преисподнюю!
Долгий полет и прибытие в Моздок
7–8 июля 1996 г. Четыре часа до Иркутска. Короткая остановка для дозаправки у стратегов на аэродроме Белая, затем Новосибирск. А потом изматывающий своей продолжительностью полёт до Моздока. Жарища в самолете стояла невыносимая. Туалета не было. А так как первую половину полёта народ усиленно употреблял «горячие» напитки, разбавляя их пивом, то всю вторую половину полёта он усиленно занимались поисками, куда бы всё это слить. В корме самолёта, в довесок к жарище, стояла ещё и непереносимая вонища из-за разлитого содержимого попадавших пластиковых бутылок, которые использовали эти «горе-пассажиры» для «жизненной потребности». И когда, наконец, приступили к снижению, все облегчённо вздохнули.
Я посмотрел в один из немногих иллюминаторов Ил-76 и как тогда, в Афгане, увидел жёлтую, абсолютно чужую землю – ровные квадраты полей со скошенной травой, переливающийся зноем воздух вперемешку с дымкой и, при подходе к аэродрому, очень много военной техники. Когда приземлились и «горбатый» открыл свои грузовые створки, в салон ворвался тот же жаркий воздух. Почему-то всё это напоминало мне об Афгане, может еще и то, что все понимали: летим не на отдых, а на самую настоящую войну. Обалдевшие и уставшие от перелёта мы выгрузились и буквально через несколько минут поступила команда на погрузку в стоящие рядом Ми-26. Взвалив на себя свои сумки и рюкзаки мы двинулись к вертолетам.
Встреча с однокашником и полет над разрушениями
Подойдя к первому Ми-26-му, я раскрыл глаза от изумления! У трапа стоял мой однокашник Лёха Абрамов. Широкая улыбка на коричневом от загара лице, распростёртые в дружеском жесте руки. Мы обнялись.
– Ну что, замена! Покатаемся! – произнёс Алексей.
Он затащил меня к себе в пилотскую кабину, посадил рядом со своим командирским креслом.
– Полетишь со мной, покажу куда ж вы летите всё-таки! – на этом слове он сделал ударение.
– Да уж не на курорт, сам вижу! – ответил я, попытавшись улыбнуться, но радости на лице не получилось. Всё то же чувство тревоги наполняло грудь.
После взлёта «корова», как мы называли Ми-26, на предельно малой высоте, перепрыгивая через линии электропередач, ныряя в овраги и русла речек, помчалась на восток. Конечно, я не ожидал такой проворности от этой здоровенной махины и на мой удивлённый взгляд Алексей только развёл руками и показал вперёд. В этот момент мы быстро проскочили над останками лежащего на земле вертолёта, от которого осталась только хвостовая балка и большая куча пепла. Больше ничего не надо было объяснять.
– «Шмальнуть» могут из-за любого куста – расслышал я через рёв турбин слова Алексея.
Чем ближе мы подлетали к Терскому хребту, тем больше на дорогах лежало сгоревших, разбитых останков боевой техники, в точности напоминавшиx мне картины афганских «пейзажей». Перевалив через хребет, я вообще обалдел – вся Надтеречная долина была заполнена тяжёлым, чёрным смогом, перемешанным с пылью, поднятой с большим количеством дорог военной техникой. Проскочили над аэропортом Северный города Грозный. На его восточной окраине до сих пор ещё лежали останки дудаевской авиации, фотографии которой обошли все средства массовой информации мира. Из дымки стали выплывать развалины самого города Грозноый. Это впечатляло! Картина представилась ужасающая, чем-то напоминающая развалины Сталинграда во время Великой Отечественной войны!
И уж тем более угнетало это по причине того, что буквально в 15 минутах полёта от этого ужаса шла нормальная мирная жизнь. Всё здесь было чужое, пугающее и в голове никак не укладывалось, что всё это происходит на самом деле. Очень хотелось, чтобы это был сон! Но рёв турбин и проносящиеся в нескольких метрах немыслимые останки в прошлом красивейшего города возвращали меня в страшную реальность.
Прибытие на аэродром Ханкала и знакомство с обстановкой
Аэродром Ханкала появился также неожиданно. Здоровенная махина, заложив крутой вираж, начала гасить скорость, заходя на посадку. А здесь вообще был муравейник. Такого обилия военной техники, палаток, людей я ещё не видел. Всё было собрано на небольшом кусочке земли, вокруг которого горели нефтяные скважины. Муравейник был не только на земле, но и в воздухе. Практически через каждые 5 – 10 минут взлетали или садились группы вертолётов.
Приземлились, зарулили на стоянку. И здесь, также как и тогда в Афгане, после открытия створок в салон ворвался знойный воздух перемешанный с большим количеством пыли. Нас уже встречали. На уставших лицах пилотов и инженеров «московской» авиагруппировки радости не было. Подошедший к нам первым, лётчик в сером комбинезоне произнёс:
– С прибытием ребята! Приглашаем всех на стоянки, будем изучать «район полётов»!
Мы немного удивились, но потом сразу поняли смысл этих слов, когда подошли к стоящим на стоянках закопчённым вертолётам. Возле каждого из них стояли ящики из-под «НАРов» (неуправляемых реактивных снарядов), а на них, как на скатерти-самобранке, стояла водка, закуска и много арбузов. Такого мы конечно не ожидали. Всё происходило по-деловому! После первых рюмок – краткая обстановка в Чечне, затем особенности полётов и планы на следующее утро. Кратко, лаконично, доходчиво!
Первый день и ознакомительный полет
Постепенно наступали сумерки. Минут через двадцать «изучения района полётов» глаза стали закрываться сами собой, сказывалась усталость после длительного перелёта. Как нельзя кстати объявили сбор по машинам для отъезда в расположенный рядом гарнизон. Уже полностью обессилев, мы с трудом впихнулись в грязные и пыльные машины. Оставшиеся 5 минут езды, если таковой можно было назвать экстремальную поездку по полному бездорожью, больше похожую на хождение по океану в шлюпочке в сильнейший шторм, добили окончательно. В модуль мы уже вползали. Надо отдать должное москвичам, всё было готово к нашему приезду. Кровати заправлены, всё чистенько, уютно обустроено. И только успев взгромоздиться на кровати, практически не раздеваясь, мы впали в полный анабиоз!
Весь личный состав подняли ровно в 6 утра, так и не дав нам хорошо выспаться. Снова загрузив нас в те же машины, всю нашу «пластично-подобную массу» повезли на аэродром. Там уже работа кипела вовсю. Садились и взлетали вертолеты. Всюду сновали машины и группы вооружённых людей. Муравейник, да и только! Наскоро позавтракав, собрались в импровизированном классе подготовки к полётам опять всё на тех же ящиках, под открытым небом.
Очень быстро изучили аэронавигационную информацию, карты полётов, основные посадочные площадки, маршруты полётов. И буквально через час нам уже ставили задачу на полёты – пока что на ознакомление с районом полётов. Быстро, лаконично, без обычной нудистики, по-боевому. Во всём ощущалось, что это уже настоящая боевая работа! И ещё через тридцать минут мы все уже были в воздухе. На нескольких вертолетах, под прикрытием пар «двадцатьчетвёрок», весь вновь прибывший лётный состав разлетелся во всех направлениях.
Инструктором мне достался опытнейший командир звена «заменщиков». Без излишних объяснений он сразу показал характер полётов в Чечне. «Упав» на предельно малую высоту мы практически на брюхе заскользили над полями, совершая немыслимые противострелковые манёвры. В кабине экипажа такой полёт переносился ещё более-менее сносно, а вот тем, кто сидел в грузовой кабине, досталось «сполна»! Хватаясь за всё что можно, лётчики пытались удержаться на своих местах, успевая смотреть в иллюминаторы и стараясь рассмотреть хоть что-нибудь на земле. Такой полёт мне напомнил полёты в Афгане над густонаселенными районами, где нельзя было летать над кишлаками и скоплением скота. Здесь было то же самое.
Через 15 минут полёта содержимое наших желудков уже просилось обратно, а к концу полёта мы и вовсе пребывали во взвешенном состоянии. Хотелось только на землю. Со стороны такой пилотаж мог показаться просто бравадой. Но в данной ситуации, учитывая, где мы находились и немалый опыт того пилота, всему было простое объяснение – мы были на войне! И за то время, которое отводилось на нашу вывозную программу для старожилов такие полёты были наиболее доходчивыми – быстро и понятно, т. е. чтобы сразу не расслаблялись
После посадки мы уже ничего не хотели. Даже лёгкий кивок головой вызывал спазмы пищевода! Но и здесь нам не дали прийти в себя. После обеда москвичей уже ждали МИ-26. И они, также быстро погрузившись, отбыли домой. Ну а мы, так и успев ничего понять, остались одни.
Продолжение:
Предыдущая часть: