Она стояла у двери.
Хрупкая. С большими серыми глазами и старым конвертом в руках.
Дождь барабанил по козырьку. Капли стекали по её тонкой куртке.
— Вы... его сестра? — спросила она тихо.
Я замерла на пороге.
— Чья сестра?
Она протянула руку. Раскрыла ладонь.
На ней лежало кольцо.
Серебряное. С гравировкой. Знакомое до боли.
— Он сказал... вы поймёте.
Сердце остановилось.
Это кольцо я видела последний раз десять лет назад.
На руке брата. Перед отъездом.
«Береги себя, Олег», — шептала я, обнимая его.
«Не переживай, сестрёнка. Вернусь», — улыбался он.
Но не вернулся.
Авария.
Страшная. Внезапная.
Грузовик на встречной полосе. Лобовое столкновение.
Машину смяло. Олега достали еле живым.
Умер по дороге в больницу.
Так сказали полицейские.
Похороны прошли закрыто.
Гроб не открывали — «слишком тяжёлые травмы».
Я стояла у могилы и не верила.
Как это — его нет?
Ещё вчера звонил. Смеялся. Рассказывал про работу.
А сегодня — закрытый гроб и венки.
Десять лет.
Я смирилась. Научилась жить без него.
Убрала фотографии. Перестала плакать по ночам.
«Жизнь продолжается», — твердила себе.
Пока не увидела это кольцо.
— Откуда у тебя это? — прошептала я.
Девочка подняла глаза:
— Он дал. Перед тем как... уйти.
— Кто дал?
— Олег. Ваш брат.
Мир закачался.
— Это невозможно. Мой брат умер десять лет назад.
Она покачала головой:
— Он приходил. В детдом. Каждый год. Приносил подарки. Спрашивал про меня.
— Приходил?!
— Да. Последний раз — три месяца назад. Дал кольцо и сказал: «Если со мной что-то случится — отнеси к моей сестре. Она поймёт».
Я впустила её в дом.
Усадила на диван. Принесла чай.
Руки дрожали так, что чашка звякала о блюдце.
— Как тебя зовут?
— Вера.
— Сколько тебе лет?
— Девять.
Я села напротив. Смотрела на неё — худенькую, бледную, с огромными глазами.
Похожа на кого-то...
Но на кого?
— Расскажи всё с начала, — попросила я.
Вера кивнула:
— Я живу в детдоме с рождения. Мама оставила меня там и не вернулась.
Сердце сжалось.
— А Олег... ваш брат... он стал приходить, когда мне было четыре. Приносил игрушки, сладости, книги. Всегда улыбался. Говорил, что я похожа на кого-то дорогого.
— На кого?
Она пожала плечами:
— Не сказал. Просто... смотрел грустно. И спрашивал, как я. Хорошо ли мне. Нужно ли что-то.
— А потом?
— Потом он стал приходить реже. Раз в год. На мой день рождения. Всегда в один день — пятнадцатое мая.
Пятнадцатое мая.
День рождения... кого?
Не Олега — у него в августе.
Кого же?
— А три месяца назад?
— Он пришёл. Но был... странным. Бледным. Нервным. Смотрел по сторонам. Дал конверт и кольцо. Сказал: «Береги. Если меня не станет — отнеси к моей сестре. Она живёт на улице Садовой, дом 12. Скажешь, что от меня. Она поймёт».
Слёзы душили.
— И что дальше?
— Он ушёл. Больше не приходил. А на прошлой неделе воспитательница сказала — его больше нет.
Я взяла кольцо.
Повертела в руках.
Серебро потускнело. Гравировка стёрлась.
Но внутри — надпись. Крохотными буквами:
«Всегда с тобой. О.»
Олег.
Мой брат.
Но как он мог приходить, если умер десять лет назад?!
— Вера, — я наклонилась к ней, — ты точно помнишь, что это был Олег? Мой брат?
Она кивнула:
— Да. Он показывал фотографию. Вас двоих. Вы стоите вместе, улыбаетесь.
— Фотографию?!
— Угу. Он всегда носил её с собой. В бумажнике.
Я вскочила.
Побежала в спальню. Достала коробку с вещами Олега.
Перебирала — письма, документы, старые открытки...
Где же бумажник?
Его не было. Полиция не вернула после аварии.
«Утерян на месте происшествия», — сказали тогда.
Но если он утерян — откуда у девочки фотография?
Я вернулась в гостиную:
— Вера, где эта фотография сейчас?
— У меня. В детдоме. Он оставил мне.
— Можешь принести?
Она кивнула:
— Завтра. Обещаю.
Ночью я не спала.
Лежала и смотрела в потолок.
«Олег жив?»
«Или это другой человек, выдававший себя за него?»
«Но кольцо... кольцо настоящее...»
Вопросы роились в голове. Без ответов.
Утром Вера вернулась.
С фотографией.
Потрёпанной. Выцветшей.
Я взяла. Посмотрела.
И задохнулась.
Это были мы.
Я и Олег. На даче. Десять лет назад.
Перед его отъездом.
Я помнила этот день. Жарили шашлыки. Смеялись. Он обнимал меня за плечи.
«Сфотографируй нас, мам!» — кричал он.
Эта фотография была единственной. Хранилась у меня.
Как она попала к Вере?!
— Вера, — я сжала её руку, — где детдом? Мне нужно туда съездить.
— На Лесной улице. Номер семь.
— Поехали. Сейчас.
Детдом выглядел серым.
Старое здание. Облупившаяся краска. Ржавые качели во дворе.
Мы вошли. Меня встретила воспитательница — женщина лет сорока, усталая.
— Здравствуйте. Вы по поводу Веры?
— Нет. По поводу человека, который её навещал. Олега Соколова.
Она нахмурилась:
— А, да. Помню. Приходил регулярно. Хороший мужчина.
— Когда последний раз?
— Месяца три назад. Оставил конверт для Веры. Попросил передать, если с ним что-то случится.
— А можно посмотреть журнал посещений?
Воспитательница колебалась:
— Ну... не знаю... это персональные данные...
— Пожалуйста. Это мой брат. Он погиб десять лет назад. Я должна понять...
Она вздохнула:
— Хорошо. Подождите.
Она принесла толстую тетрадь.
Потрёпанную. Исписанную от руки.
Положила на стол. Открыла на нужной странице:
— Вот. Последний визит. Двадцатое февраля этого года.
Я посмотрела.
Олег Соколов. Подпись. Дата.
Почерк... его почерк.
Тот самый, что я помнила с детства.
Холод прошёл по спине.
— А раньше? Он приходил раньше?
Воспитательница пролистала назад:
— Да. Каждый год. Вот — год назад. Два года назад. Три...
Список тянулся.
Пять лет. Шесть. Семь.
Вплоть до...
Одиннадцать лет назад.
Я не могла дышать.
— Одиннадцать лет?! Но он умер десять лет назад!
Воспитательница пожала плечами:
— Не знаю. Может, ошибка в документах? Или однофамилец?
— Нет. Это его почерк. Его подпись.
Она посмотрела на меня с сочувствием:
— Тогда... может, он не умер?
Я вышла на улицу.
Прислонилась к стене. Дышала глубоко.
«Не умер?»
«Но как?!»
Закрытый гроб. Похороны. Могила.
Всё было.
Или... нет?
Вера подошла:
— Вы... вы в порядке?
Я кивнула:
— Да. Просто... я должна кое-что проверить.
— Что?
— Могилу. Могилу моего брата.
Кладбище встретило тишиной.
Высокие деревья. Старые памятники. Запах сырости.
Я шла знакомой дорогой. К его могиле.
Вера шла рядом. Молча.
Вот она.
Серый гранит. Фотография. Имя.
«Олег Соколов. 1985–2015».
Я опустилась на колени.
— Олег... если ты жив... скажи мне. Пожалуйста.
Тишина.
Только ветер шелестел листьями.
— А если... если откопать? — прошептала Вера.
Я вздрогнула:
— Что?!
— Ну, проверить. Вдруг там... никого нет?
Сердце забилось.
«Вдруг?»
Я позвонила в полицию.
Объяснила ситуацию. Попросила эксгумацию.
Сначала отказали — «нет оснований».
Но когда я показала журнал посещений с датами после смерти — согласились.
— Хорошо. Проведём процедуру. Через неделю.
Неделя тянулась вечностью.
Я не спала. Не ела. Просто ждала.
Вера оставалась со мной. Я не могла отпустить её обратно в детдом.
Что-то связывало нас. Я чувствовала.
День эксгумации.
Серое небо. Моросящий дождь.
Я стояла у могилы. Вера — рядом.
Рабочие копали. Медленно. Осторожно.
Вот — гроб.
Его подняли. Открыли.
Я зажмурилась. Не могла смотреть.
— Там... там кто-то есть? — прошептала я.
Эксперт наклонился. Осмотрел.
Выпрямился. Посмотрел на меня.
— Там никого нет.
Мир перестал существовать.
— Что?!
— Гроб пустой. Только камни. Для веса.
Ноги подкосились.
Пустой.
Олег... жив?!
— Но... как?! Почему?!
Эксперт пожал плечами:
— Это вопросы к полиции. Возможно, подмена. Или инсценировка.
Я упала на колени. Зарыдала.
«Жив... он жив...»
Вера обняла меня:
— Мы его найдём. Обещаю.
Я прижала её к себе.
И вдруг почувствовала — она пахнет так же, как Олег.
Тем же шампунем. Той же свежестью.
Почему?
Продолжение следует...
Как вы думаете — почему Олег инсценировал свою смерть? И какая тайна связывает его с девочкой из детдома? Напишите в комментариях — что, по-вашему, произошло на самом деле?