Та серая, похожая на обмылок, SIM-карта нашлась в кармане его осенней куртки, которую Оля решила, наконец, сдать в химчистку. Куртка, добротная, чуть пахнущая дымом и остывшим городом, висела в шкафу с ноября, дожидаясь своего часа. И вот дождалась – апрельское солнце жарило так беззастенчиво, словно решило разом выплавить из Москвы всю зимнюю хмарь.
Оля методично, с привычкой хорошей хозяйки, выворачивала карманы. Смятый билетик на электричку, монетка с орлом, истертым до состояния плоского медного кругляша, фантик от мятной жвачки. И вот это – крошечный пластиковый прямоугольник.
Логотип оператора, какого-то незнакомого, почти стерся, оставив лишь выцветшее пятно. Странно, ведь у Сергея его основной номер не менялся лет пятнадцать. С тех самых пор, как они познакомились на дне рождения общего друга, где он, смешной, чуть неловкий, читал ей стихи Бродского, запинаясь и краснея.
Она положила симку на комод, рядом с флаконом своих духов, и на мгновение забыла о ней, увлеченная сборами. Но эта мелкая, посторонняя деталь царапала сознание, как заноза под ногтем. Что это? Рабочая? Но Сергей никогда не упоминал о втором номере для работы. Для каких-то особых дел?
Вечером, когда их двенадцатилетний Витька уже спал, а Сергей еще не вернулся со своего «срочного объекта», Оля снова взяла в руки эту пластиковую кроху. Беспокойство, поначалу крошечное, как пылинка, разрасталось, превращаясь в липкий, неуютный ком.
Она вспомнила про свой старый телефон, который валялся в ящике стола вместе с нерабочими зарядками и прочим хламом. Это был допотопный кнопочный аппарат, который она держала на случай ядерной войны или поездки в лес за грибами.
Сломав ноготь, она все же вставила симку в древний разъем. Телефон ожил, пискнул и высветил на крошечном экране меню. Сердце колотилось где-то в горле, глухо и неровно, как сломанный барабан. Она нажала на кнопку «Контакты».
Список был коротким, всего несколько записей. «Мариночка Солнце». «Кирюша Врач». «Няня Галя». «Доставка Вода».
«Мариночка Солнце». Олю будто ледяной водой окатило. Она знала, что у Сергея на работе есть какая-то Марина, он упоминал ее пару раз, бухгалтерша, кажется. Но «Солнце»? Это прозвище, это интимное, домашнее прозвище резануло по живому, как ржавым ножом.
Дрожащими пальцами она открыла сообщения. Она отложила телефон, и комната поплыла, теряя очертания, словно фотография, опущенная в кислоту. Все, что казалось прочным и незыблемым, растворялось в едком тумане.
Сообщения были… бытовыми. До ужаса, до тошноты бытовыми.
«Сереженька, у Кирюши опять температура. Врач сказала, зубки. Купи по дороге Нурофен и пюре из брокколи, наше закончилось».
«Зай, я оплатила коммуналку. Не забудь перевести мне на карту, а то я совсем на мели».
«Наш богатырь сегодня сделал первые три шага! Сам! Сняла на видео, потом покажу! Целуем!»
«Ты памперсы купил? Четверку! Не тройку!»
Кирюша. Зубки. Первые шаги. Памперсы. Оля читала и не могла поверить. Это была не переписка с любовницей, с которой тайно встречаются в отелях. Это была переписка с женой. С самой настоящей, взаправдашней женой, у которой есть ребенок, и этому ребенку нужны пюре из брокколи и памперсы четвертого размера.
Она листала дальше, вглубь, в прошедшие месяцы. Фотографии. Маленький, пухлый мальчик с до боли знакомыми сергеевскими ямочками на щеках. Вот он сидит в стульчике для кормления, перемазанный кашей. Вот он на руках у смеющейся молодой женщины – Мариночки Солнце.
Внезапный спазм скрутил желудок. Оля, зажав рот рукой, бросилась в туалет. Ее вырвало желчью и остатками ужина, тело сотрясалось в мелкой, унизительной дрожи. Опираясь на холодную плитку, она пыталась вдохнуть, но воздух не шел в легкие.
Вернувшись на кухню, она села на пол, прислонившись спиной к дверце холодильника. Она сидела так до самого утра, перечитывая эту чужую, параллельную жизнь, которая все эти годы текла в нескольких километрах от нее, в такой же московской квартире, с таким же мужчиной. Ее мужчиной. Ее Сережей.
В памяти всплыл эпизод годичной давности. Он вернулся из «командировки» в Питер, уставший, но довольный. Привез ей дорогие французские духи и, обняв, прошептал в макушку: «Пахнет тобой, Оленька. Домом пахнет. Я так скучал по этому запаху». А теперь она понимала, что никакой командировки, скорее всего, не было. Просто на той неделе «Мариночка Солнце» писала ему, что у Кирюши режутся зубки и он не спит ночами.
Он пришел около семи, пахнущий морозом и выхлопными газами. Тихий, виноватый, как всегда, когда задерживался.
– Оль, прости, там такой завал был, с поставкой накосячили, пришлось самому рулить… – начал он, снимая ботинки в прихожей.
Она молча вышла к нему из кухни. В руке она держала старый телефон с включенным экраном. Он увидел его, и его лицо изменилось. Не побледнело, не покраснело, а как-то осунулось, постарело за секунду, будто с него содрали маску.
– Что это? – спросила она. Голос был чужим, плоским, как будто шел из выскобленной дочиста кастрюли.
Он молчал, глядя на телефон, потом на нее. В его глазах не было ничего, кроме мутного, липкого страха – страха не потерять ее, а быть пойманным.
– Оль, тише, ты что. Это не то, что ты подумала. Я все объясню…
– Объясни. Объясни мне про Кирюшу. Про его зубки. Про первые шаги. Объясни, Сережа. – Каждое слово давалось ей с трудом, будто она выталкивала из себя осколки стекла.
Он опустил голову, пытаясь собрать мысли. Его мозг лихорадочно искал правдоподобную ложь.
– Оля, это… помощь просто. У Марины муж погиб полтора года назад, летчик-испытатель. Она одна осталась с малышом, совсем одна, понимаешь? Я просто как друг… помогал. С продуктами, с лекарствами. Чисто по-человечески.
– «Друг»? – она почти рассмеялась, но получился какой-то страшный, каркающий звук. – Друг, которого называют «Зай»? Друг, которому шлют видео первых шагов? Друг, который покупает памперсы четвертого размера?
Его лицо исказилось. Маска дружелюбия и сочувствия слетела, обнажив злобу и раздражение.
– А ты сама? – взорвался он. – Вечно уставшая, вечно с головной болью! Мужчине внимание нужно! Я семью тащил, работал на двух работах, а ты что? Встречала меня с кислой миной!
В этот момент из своей комнаты вышел сонный Витька. Он замер на пороге, глядя на них своими огромными, ничего не понимающими глазами.
– Мам, пап, вы чего кричите?
Сергей вздрогнул и посмотрел на сына. И в этом взгляде Оля увидела все: и любовь, и вину, и страшную, непроходимую ложь, в которой они все теперь тонули.
– Витя, иди к себе, пожалуйста, – сказала она ровно, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Мы с папой сейчас поговорим.
Когда за Витькой закрылась дверь, она посмотрела на мужа в упор. Холодная, звенящая ясность наполнила ее.
– Собирай вещи.
– Оля, подожди, давай поговорим… Не надо так сразу… Я же люблю тебя, вас с Витькой…
– Я сказала, собирай вещи, – повторила она, и в ее голосе зазвенел металл. – У тебя есть пятнадцать минут. Потом я вызываю полицию. И забирай эту свою сим-карточку. У вас, наверное, пюре из брокколи заканчивается.
Он смотрел на нее, и она видела, что он не верит. Он, видимо, думал, что сейчас будут слезы, истерика, битье посуды. Он привык, что она – его тихая, надежная гавань. Но он не заметил, как вода в этой гавани замерзла, затянув его корабль в лед.
Он поплелся в спальню, начал вытаскивать из шкафа какие-то рубашки, джинсы. Двигался он как во сне, медленно, неуклюже. Оля стояла в коридоре, прислонившись к стене, чтобы не упасть. Ноги ее не держали, а внутри было тихо и чисто. Ни одной мысли, ни одного чувства – только гулкое эхо в черепе.
Пятнадцать лет. Пятнадцать лет их жизни, их общих воспоминаний, их любви – все это оказалось фальшивкой, декорацией для его второго, настоящего спектакля.
Он вышел с небольшой спортивной сумкой. Проходя мимо, он остановился.
– Прости меня, – прошептал он.
– Уходи, – ответила она, не глядя на него.
Дверь за ним захлопнулась. Оля так и осталась стоять у стены. Потом медленно сползла на пол. Она не плакала. Слез не было. Она просто сидела в пустом коридоре, в своей собственной квартире, которая вдруг стала чужой и гулкой, и смотрела на дверь, за которой только что исчезла вся ее жизнь.
Первым делом она позвонила Свете. Светка, ее единственная близкая подруга, работала юристом в какой-то серьезной конторе и обладала умом холодным, как скальпель хирурга.
– Свет, привет. Это я, – голос был хриплым, как у простуженной вороны.
– Оль, что за голос? Ты будто из колодца говоришь. Что стряслось?
И Оля рассказала. Без эмоций, сухо, как зачитывала протокол. Про куртку, про симку, про Кирюшу и памперсы. Светка молчала, и это молчание было страшнее любых слов.
– Так, – сказала она наконец, и в ее голосе не было ни капли сочувствия, только деловая хватка. – Адрес второй семьи знаешь?
– Нет. Откуда?
– Фамилия Марины?
– Не знаю. Просто «Мариночка Солнце».
– Понятно. Козел. Значит так, слушай меня внимательно. Первое – немедленно меняешь замки в дверях. Прямо сейчас звонишь в службу, пусть приезжают. Второе – достаешь все документы на квартиру, на машину, все ваши общие счета. Нам нужно понять, что этот фрукт успел наворотить.
– Свет, какая квартира? Квартира моя, добрачная…
– Олечка, деточка моя, ты не знаешь этих козлов, – отрезала Светка. – Он мог уговорить тебя подписать любую бумажку, «для налоговой, зай». Проверяем все. До последней квитанции. Я сейчас приеду.
Светка примчалась через сорок минут, деловитая, собранная, с ноутбуком под мышкой. Она пахла дорогими духами и уверенностью. Пока Оля, как автомат, обзванивала службы по замене замков, Светка уже колдовала над компьютером, заходя в Олин личный кабинет банка.
– Так, сейчас посмотрим, что тут у нас интересного, – бормотала она, быстро кликая мышкой. – Счета, карты… Опа. А это что за кредитная карта с лимитом в триста тысяч?
Оля подошла и уставилась в экран. Действительно, кредитка, выпущенная на ее имя полгода назад. С балансом минус двести девяносто восемь тысяч.
– Я не оформляла ее, – прошептала Оля.
– Точно? Подумай хорошенько, – Светка пристально на нее посмотрела. – Может, он приносил тебе какие-то бумаги из банка? «Оль, подпиши тут для галочки, нам как семье одобрят выгодные условия». Что-то в этом роде?
И Оля вспомнила. Да, было такое. Где-то в сентябре. Сергей пришел с папкой, сказал, что их как давних клиентов банка выбрали для какой-то программы лояльности, просто формальность. Она тогда была занята ужином, Витька что-то спрашивал про уроки, и она подписала, не глядя.
– Вот, голубчик наш, – хмыкнула Светка, открывая выписку по карте. – Детские магазины, аптеки, частная клиника «Здоровый малыш», доставка подгузников… Просто отец года. Только не для своего сына.
Светка копала дальше. Обнаружился и договор залога на Олину машину, которую она тоже купила до брака. Сергей, видимо, провернул ту же схему «подпиши, не глядя». Взял под залог ее автомобиля солидный кредит, который, конечно же, не выплачивал.
– Просто гений конспирации. Штирлиц хренов, – зло сказала Светка. – Он не просто жил двойной жизнью. Он планомерно строил ту, другую жизнь, за твой счет. За счет будущего твоего ребенка.
Эта финансовая подлость отрезвила ее сильнее, чем сам факт измены. Одно дело – слабость, страсть, «бес попутал». Другое – холодный, циничный расчет. Он обкрадывал своего первого ребенка, чтобы содержать второго.
Мастер по замкам, кряжистый мужичок в спецовке, долго возился с дверью, меняя личинку. Витька сидел в своей комнате, включив на полную громкость какую-то дикую музыку, – так он всегда делал, когда чувствовал, что в доме что-то не так.
Когда мастер ушел, в квартире стало тихо. Новая связка ключей одиноко лежала на тумбочке в прихожей. Светка сварила кофе.
– Ну что, подруга? Будем подавать на развод и на алименты. И на возмещение вот этого всего. Будет непросто, но мы его разденем. До трусов.
– А Витька? – тихо спросила Оля. – Как я ему скажу?
– Правду. Не всю, конечно. Без подробностей про брокколи. Скажешь, что папа с мамой больше не могут жить вместе. Дети умнее, чем мы думаем. Он все поймет.
Ночью он начал звонить. Сначала настойчиво, потом – с перерывами. Оля не брала трубку. Потом пошли сообщения. «Оля, я умоляю, дай мне шанс все объяснить». «Я люблю тебя и Витю, ты же знаешь». «Я был неправ, я полный идиот, но я не могу без вас».
Она читала эти сообщения с холодным отстраненным любопытством, будто изучала повадки какого-то диковинного насекомого. Любит. Не может без них. А с той, другой, с «Солнцем» и Кирюшей, он, значит, может?
Утром он приехал. Стоял под дверью, звонил, стучал.
– Оля, открой! Я знаю, что ты дома! Нам надо поговорить!
Она подошла к глазку. Он стоял на лестничной клетке, осунувшийся, небритый, жалкий. И в этот момент она почувствовала не жалость, а брезгливость.
– Уходи, Сергей. Между нами все кончено. Разговор будет только в суде, – сказала она через дверь.
– Ты не можешь так со мной поступить! У меня здесь вещи! У меня сын!
– У тебя еще один сын есть. Вот к нему и иди. Вещи я тебе соберу и выставлю. Позвоню, когда забрать.
Он еще поколотил в дверь, что-то покричал, но потом ушел. Соседка, тетя Валя, потом участливо спрашивала в лифте:
– Оленька, что это у вас вчера за шум был? Сережа ваш какой-то сам не свой…
Оля только улыбнулась ей своей самой вежливой улыбкой.
– Да так, Валентина Петровна, недопонимание вышло. Бывает.
Началась муторная, выматывающая процедура развода. Светка взяла все на себя, оградив Олю от большей части юридической грязи. Но все равно приходилось собирать справки, писать заявления, встречаться с адвокатом Сергея.
Эта встреча произошла в душном коридоре районного суда. Адвокат, вертлявый тип с бегающими глазками и влажными ладонями, перехватил их у зала заседаний.
– Ольга Викторовна, – заискивающе начал он. – Мой клиент очень сожалеет. Он предлагает мировое соглашение. Он готов отказаться от претензий на имущество, если вы заберете иск по кредитным обязательствам. Поймите, у него непростая жизненная ситуация, маленький ребенок…
– У моей клиентки тоже ребенок, – ледяным тоном прервала его Светка. – Которого ваш клиент обкрадывал несколько лет. Все разговоры – в зале суда.
Адвокат тут же сменил тон на ядовитый.
– Ну-ну. Смотрите, как бы вам самой не пришлось платить. Мы докажем, что вы были в курсе всех трат и сознательно вели семейный бюджет. Еще и должны останетесь.
Он подмигнул и скрылся за дверью. Оля почувствовала, как к горлу подступает тошнота.
Сергей пытался встретиться с Витькой. Звонил ему на мобильный, но Витька, после долгого и честного разговора с мамой, просто заблокировал его номер. Тогда он пошел на крайние меры.
Однажды Оля, подъезжая к школе, чтобы забрать сына, увидела его. Сергей стоял у ворот, переминался с ноги на ногу. Когда прозвенел звонок и дети посыпались на улицу, он бросился к Витьке.
Оля выскочила из машины. Она видела, как сын отшатнулся от отца, как тот пытался схватить его за руку, что-то быстро говоря. Витька вырвался и побежал к ней.
– Мама!
Она подбежала, обняла сына, заслоняя его собой.
– Сергей, что ты здесь делаешь? Я же просила не подходить к нему.
– Я отец, имею право! – выкрикнул он, его лицо было красным и злым. – Ты настраиваешь его против меня! Витя, сынок, пойдем, я тебе новый телефон куплю, какой хочешь!
– Не хочу я твой телефон, – буркнул Витька, прячась за Олиной спиной. – Уходи. Ты маму обидел.
Сергей осекся, посмотрел на сына, потом на Олю с какой-то бессильной ненавистью. Развернулся и быстро пошел прочь.
Через неделю, когда Оля возвращалась с работы, у подъезда ее ждала пожилая женщина. Оля ее сразу узнала – свекровь, Тамара Игоревна. Она не видела ее почти год, та жила в другом городе и общалась с ними в основном по телефону.
– Здравствуй, Оля, – сказала она без предисловий. – Надо поговорить.
Они поднялись в квартиру. Тамара Игоревна оглядела прихожую, новую обивку двери.
– Замки сменила, значит… – констатировала она.
Оля молча налила ей чаю. Она ожидала чего угодно, но только не того, что произошло дальше.
– Я к тебе с просьбой, Оленька, – начала свекровь, избегая ее взгляда. – Сережка звонил, плакался. Говорит, ты его по миру пустить хочешь. Все отнять, долги на него повесить…
Она подняла на Олю умоляющие, выцветшие глаза.
– Оленька, он оболтус, я знаю. И отец его таким же был. Но Витька же без отца останется… Может, поговорите? Семью ломать – не строить… Он же любит тебя, я знаю. Просто запутался, с кем не бывает.
Оля смотрела на эту женщину, которая приехала не извиняться за сына, а спасать его. Защищать его, сорокалетнего мужика, от последствий его же поступков.
– Тамара Игоревна, он четыре года жил на две семьи, – тихо, но твердо сказала Оля. – Он врал мне. Он обворовывал меня и нашего сына, чтобы содержать другую женщину и ее ребенка. О какой семье вы говорите? Ее больше нет.
– Мужчинам нужно… разнообразие, – неловко пробормотала свекровь, повторяя, видимо, сыновьи аргументы. – А женщина должна быть мудрее. Простить, понять…
– Я все поняла, Тамара Игоревна, – прервала ее Оля. – Я поняла, что мой муж – лжец и вор. И прощать тут нечего. Мне очень жаль, что вам пришлось ехать, но мое решение окончательное.
Свекровь поджала губы. В ее глазах промелькнуло холодное осуждение. Она приехала спасать сына, а невестка оказалась несговорчивой.
– Ну, смотри сама, – сказала она, поднимаясь. – Только потом не жалей, когда одна в старости останешься. Мужиками не разбрасываются.
Она уехала в тот же вечер, оставив после себя горький привкус разочарования.
Процесс тянулся несколько месяцев. Суд Оля выиграла. Квартиру и машину, как добрачное имущество, оставили за ней. Сергея обязали выплатить все долги по кредитам и назначили алименты на двоих детей – его отцовство в отношении Кирилла было установлено.
Однажды, уже поздней осенью, когда первый снег робко припорошил московские крыши, на Олин телефон пришло сообщение с незнакомого номера.
«Ольга, здравствуйте. Это Марина. Я знаю, вы не хотите со мной говорить, и я вас понимаю. Но я должна была вам написать. Я не знала о вас и вашем сыне. Он сказал мне, что давно в разводе, а сын живет с бывшей женой за границей. Я поверила. Только недавно все вскрылось, когда ему перестало хватать денег и он начал требовать, чтобы я вышла на работу, хотя Кириллу еще и двух лет нет. Простите меня, если сможете. Я не хотела разрушать вашу семью.»
Оля долго смотрела на это сообщение. Она представила себе эту Марину, это «Солнце», которая тоже оказалась обманутой. Которой тоже врали, которую использовали. И никакой злости не было. Была только глухая, вселенская усталость от этой мужской лжи, такой изощренной и такой примитивной одновременно.
Она ничего не ответила. Стерла сообщение и заблокировала номер. Это была уже не ее война.
Как-то раз они с Витькой разбирали старые фотоальбомы. На одной из фотографий они втроем – счастливые, улыбающиеся, на берегу моря. Сергей держит маленького Витьку на плечах.
– Мам, а мы еще поедем на море? – спросил Витька, не отрывая взгляда от фотографии.
– Конечно, поедем, – ответила Оля, обнимая его. – Обязательно поедем. Вдвоем.
Она смотрела на глянцевый снимок, на лицо мужчины, которого она когда-то любила больше жизни. Он улыбался своей широкой, открытой улыбкой. И Оля вдруг с ужасающей ясностью поняла, что в тот самый момент, когда фотограф щелкнул затвором, где-то в Москве другая женщина, «Мариночка Солнце», возможно, отправляла ему сообщение: «Зай, у нас, кажется, будет малыш».
Она аккуратно вынула фотографию из альбома, сложила ее вчетверо и убрала в самый дальний ящик комода. Не порвала, нет. Просто убрала. Как убирают вещь, которая стала мала, или вышла из моды, или просто больше не нужна.
За окном шел снег. Москва готовилась к новой зиме. В их маленькой квартире на седьмом этаже было тепло и уютно. Из кухни доносился аромат яблочного пирога. И впервые за долгое время Оля почувствовала спокойствие. Такое хрупкое и такое драгоценное.
***
ОТ АВТОРА
Для меня эта история о том, как самая страшная ложь прячется в мелочах. Не в каких-то голливудских интригах, а в чеках из аптеки, в пюре из брокколи и в размере памперсов. Именно эта бытовая сторона предательства ранит сильнее всего, потому что она показывает, насколько циничным и продуманным был обман.
Читать такое, конечно, непросто, и я понимаю, какие сильные эмоции может вызывать эта история. Если она нашла у вас отклик, поддержите публикацию лайком 👍 – это очень важно для автора и помогает историям находить своих читателей ❤️
И чтобы не пропустить другие рассказы, которые заставляют задуматься и сопереживать, пришвартуйтесь в моей тихой гавани историй 📫.
Я публикую много и почти каждый день – подписывайтесь, всегда будет что почитать.
А пока я готовлю для вас новый рассказ, от всего сердца советую заглянуть и в другие истории о сложностях семейной жизни из рубрики "Секреты супругов".