Лицо Марины побелело. Она вспомнила, как изменился Артём. И каким странным показался ей Алекс. «Интересный экземпляр» — это про него.
— Надо их найти! Сейчас же!
Шумахер натянул куртку, сунул ноги в берцы и поспешил к выходу. Марина знала — его не удержать.
Костоправ и Омар отшатнулись от его перекошенного от гнева лица. Губы беззвучно шептали ругательства.
— Омар, найди Грома. Собирай парней. — Голос Шумахера прорвался сквозь зубы. — У нас есть два часа, пока они не попали в пасть к шакалам!
Глянул на Марину.
— Ты… Домой возвращаться пока не стоит. Оставайся здесь. Костоправ?
— Как ты, командир?
— Жив, благодаря твоим стараниям. Маринка пусть у тебя останется. Поможет с ранеными, если что, да и готовит она получше некоторых. — Он сжал её плечо. – Останешься до моего возвращения?
— Останусь, — женщина по-хозяйски осмотрела небольшой «предбанник», заставленный ящиками с медикаментами, с патронами и продовольствием. — Порядок не помешает навести.
— Только без фанатизма, — отозвался ревностно доктор.
Марина тепло улыбнулась и уверила, что от неё проблем не будет.
***
В это время Олеся и Алекс, уставшие, но полные ложной надежды, уже подходили к окраинам Каменки. Поселение представляло собой жалкое зрелище: несколько уцелевших домов, окружённых мешками с песком и колючей проволокой. В воздухе витала нездоровая тишина, нарушаемая лишь рокотом генератора.
— Кажется, мы на месте, — неуверенно проговорил Алекс. Его руки снова слегка дрожали, а кожа покалывала, словно от статики.
Они сделали шаг за последний рубеж ржавых автомобильных корпусов, служивших воротами.
И тут из-за угла разрушенного магазина, как из-под земли, выросли фигуры в камуфляже «лес» с нашивками «Сокол». Человек десять. Их движения были выверенными, профессиональными. Автоматы смотрели прямо на ребят.
— Стоять! Руки за голову! — скомандовал старший, молодой, но с холодными глазами сержант. — Цель? Что в Зоне отчуждения делаете?
— Грибы собираем… — нашёлся Алекс.
— Кому врёшь? — Один из солдат сверкнул глазами и направил на Алекса дуло.
Олеся инстинктивно рванулась за пистолетом. Это стало ошибкой.
— Олеся, нет! — крикнул Алекс, но было поздно.
Грохот выстрела оглушил её. Она выстрелила навскидку, пуля пролетела мимо. Ответная очередь прошила воздух у её головы, заставив пригнуться.
— Прекрати огонь! Сдаёмся! — закричал Алекс, поднимая руки.
Но военные уже видели в них угрозу. Ещё одна короткая очередь, и Олеся с криком упала, хватаясь за ногу — пуля пробила икру навылет. Алекс бросился к ней, но двое солдат уже были рядом. Сильный удар прикладом по голове ошеломил его, и парень рухнул на землю рядом с девчонкой, издавая хриплые звуки.
***
Когда они пришли в себя, то поняли, что оказались в холодном, бетонном подвале, пахнущем плесенью и дезинфекцией. Их руки были скованны за спинами. Олеся стиснула зубы от боли в ноге, на которую кое-как наложили повязку.
Дверь открылась, и в помещение вошёл человек. На нём была идеально отутюженная форма капитана, но его лицо просто лицо учёного — худощавое, с пронзительным, изучающим взглядом за очками в тонкой оправе. Капитан Шиловский.
Он медленно обошёл их, словно рассматривая редких насекомых.
— Олеся Крестенко. Дочь Марины Просекиной и… приёмная дочь Артёма Волкова, он же Шумахер. Командир. Интересно. И Алексей «Хакер» Семёнов. Гениальный самоучка, — его голос был ровным, без эмоций. — Мне доложили о твоём маленьком шоу с аномалиями на подстанции. И о твоих… ночных свечениях.
Он остановился перед Алексом, присел на корточки.
— Монолит попытался тебя переформатировать. Сделать своим инструментом. Но ты вырвался. И приобрёл… побочный эффект. Уникальную устойчивость к электромагнитным аномалиям. Ты стал ходячим детектором, проводником, ключом. Таких, как ты, я никогда не встречал.
— Откуда… Вам известно?
— Ты был в отключке, — Шиловский глянул на Олесю, — пулю тебе вытащили, если что. — Он снова перевёл взгляд на парня. — Мы наблюдали. Пока ты спал, то, что находится в тебе, не дремало, оно проявило себя.
Шиловский встал, и в его глазах вспыхнул тот самый «голод алхимика», что когда-то был у Креста.
— Монолит не смог сломить твою волю. Может, поэтому ты стал тем, кто есть сейчас. Их методы… грубы. У нас на «Большой земле» есть оборудование. Подход… научный. Мы не сломаем тебя. Мы поймём. А поняв — воспроизведём. Ты станешь прототипом нового поколения солдат. Нечувствительных к Зоне. И твоя подруга, — он кивнул на Олесю, — будет отличным стимулом для сотрудничества. Всё просто: ты нам поможешь, и она избежит… неприятных процедур.
Олеся с ужасом смотрела на него. Это был не бандит-оборванец вроде Креста. Это был учёный, фанатик своего дела, не видящий в них людей, а лишь объекты для исследования. И он не собирался их отпускать. Никогда.
Алекс, бледный, с подбитым глазом, поднял на Шиловского взгляд. В его зрачках, на долю секунды, промелькнул знакомый синеватый отсвет.
— Отстань от неё, — прохрипел он.
Шиловский улыбнулся. Холодной, безжизненной улыбкой.
— О, начинается. Прекрасно. У нас много времени. И много вопросов.
Стены лаборатории в подвале базы «Сокол» были выложены белой кафельной плиткой, которая отливала синевой под светом люминесцентных ламп. Воздух здесь был стерильным, с примесью запаха озона и чего-то химически-сладкого. Для Алекса этот подвал стал камерой пыток нового типа.
Его пристегнули ремнями к металлическому креслу, похожему на стоматологическое, но с массой жгутов, проводов и электродов. Капитан Шиловский в белом халате поверх формы наблюдал, делая пометки на планшете.
— Начинаем с базовой нагрузки, — его голос был спокоен, как у лектора. — Образец №1 демонстрирует пассивную проводимость. Проверим порог активного сопротивления.
Старший сержант, исполнявший роль лаборанта, щёлкнул выключателем. Через электроды, прикреплённые к вискам и груди Алекса, пропустили разряд. Тело юноши выгнулось в дугу, он закричал — коротко, хрипло. Мускулы свело судорогой.
— Интересно, — Шиловский склонил голову. — Вегетативные реакции сохранены, но биополе... стабилизируется быстрее нормы. Увеличим напряжение.
Это повторялось снова и снова. Между сеансами Алексей приходил в себя, его рвало, он плакал, умолял остановиться. Ему вводили стимуляторы, чтобы он не терял сознание, и снова подвергали ударам тока. Иногда Шиловский заставлял его концентрироваться на небольших электроприборах — лампочках, вентиляторах. Когда измученный парень, инстинктивно пытаясь угодить, заставлял их работать, капитан одобрительно кивал.
— Видите? Не разрушение, а контроль. Мозг учится перенаправлять энергию. Он не просто проводник, он — трансформатор.
Однажды, после особенно жёсткого сеанса, когда Алекс лежал на каталке, весь в следах ожогов и не мог пошевелить языком, Шиловский присел рядом.
— Ты уникален, Алексей. Но одного экземпляра недостаточно для воспроизведения эффекта. Нам нужна... стабильность. Наследственность.
Глаза Алекса, мутные от боли, медленно сфокусировались на нём.
— Что...? — прошептал он.
— Твоя подруга. Олеся. Она выросла в Зоне, но осталась чистой. Её организм обладает феноменальной устойчивостью к пси-воздействию, я изучал её историю. Идеальный генетический материал. Сила и устойчивость. Ваше потомство может стать прототипом новой расы. Солдат, невосприимчивых к хаосу Зоны. Она станет матерью нового вида.
Ужас, холодный и острый, как лезвие, пронзил Алекса. Он попытался вскочить, но его тело не слушалось.
— Нет... Ты не посмеешь...
— Посмею. Всё уже решено, — Шиловский встал. — Как только мы закончим первичные исследования с тобой, мы приступим к программе оплодотворения. Она тебя увидит, только если ты будешь послушен. Понял? Её благополучие — в твоих руках. Вернее, в твоём разуме.
С этого момента пытки обрели новую, изощрённую цель. Алекса заставляли фокусировать разряды, чтобы разогреть еду в миске, или создавать электромагнитные импульсы, чтобы отключить камеру в его камере. Каждый успех вознаграждался короткой, контролируемой встречей с Олесей под присмотром солдат.
Её приводили в смежную комнату с прозрачной, но прочной перегородкой. Она видела, как он худеет, как трясутся его руки, как его глаза светятся нездоровым, вымученным светом.
— Держись, Алекс, — шептала она, прижимая ладони к стеклу. — Мы выберемся.
Он молча кивал, не в силах вымолвить и слова, чувствуя, как её любовь и вера жгут его сильнее любого электрического разряда. Он стал инструментом, игрушкой в руках безумца, и единственное, что удерживало его от полного распада, — мысль о том, что своим послушанием он отдаляет от Олеси тот ужас, что ей уготовали.
***
В это время на окраине Каменки, используя заросли бурьяна и ржавые каркасы машин как укрытие, залегли Шумахер, Гром и Омар. Сталкеры, отправившиеся с ними, прикрывали с тыла и были готовы отразить атаку вояк.
— Видишь? — Шумахер через мощный бинокль изучал обстановку. Его лицо окаменело, но рана на виске пульсировала от напряжения. — Вертолёт. Для чего он прилетел?
— План какой, командир? — глухо спросил Омар, проверяя магазин своего «Винтореза».
— Плана нет. Есть задача — вытащить их оттуда. Гром, твой — стрелок с пулемётом на крыше. Омар, работай тихо, ножом, как ты умеешь. Я пройду по центру. Как только Гром откроет огонь — действуем.
Великан тяжело вздохнул, глядя на вертолёт.
— Понял. Только смотри, браток, выйди оттуда живым. Обещай.
Шумахер лишь кивнул. Обещаний он больше не давал.
Когда начался штурм, он стал яростным и кровавым, но не безупречным.
Выстрел Грома с крыши был сигналом. Пулемётчик рухнул, но второй солдат успел занять его место, и очередь из пулемёта прошила стену над головами Шумахера и Омара, прижав их к земле.
Продолжение следует...
Понравилась история, ставь пальцы вверх и подписывайся на канал!