Надежда держала в руках пакет с помидорами и чувствовала, как холодные капли дождя барабанят по капюшону куртки.
Август выдался дождливым, небо затянуло серыми облаками, и казалось, что солнце забыло дорогу в этот пригород Казани.
Она шагала от калитки к дому, стараясь не наступать в лужи, которые образовались на дорожке.
В руках у неё были три пакета: помидоры для засолки, огурцы и зелень. На рынке торговка уговорила взять именно эти, мол, крепкие и сочные.
— Надь, ты чего таких мелких набрала? — свекровь Антонина Петровна сидела на веранде под навесом и перебирала фасоль. — Для консервации нужны покрупнее, а эти на салат разве что сгодятся.
— Так продавщица сказала, что самые лучшие, — Надежда поставила пакеты на стол. — Я специально выбирала.
— Ой, да что ты понимаешь, — старушка махнула рукой. — Небось тебя на рынке облапошили, как дитя малое. Надо было меня с собой брать.
Надежда промолчала. За полтора года вдовства она привыкла к этим замечаниям.
Работала бухгалтером в небольшой фирме, получала скромно, но на жизнь хватало.
Когда мужа не стало, ей досталась трёхкомнатная квартира в центре города и этот дачный участок.
Родня мужа — золовка Светлана с мужем Григорием — часто приезжали "помочь", но Надежда чувствовала в их взглядах что-то нехорошее.
***
Дождь усилился. Крупные капли застучали по крыше веранды, и Антонина Петровна заторопилась в дом.
— Я пойду чайник поставлю. Ты пока огурцы помой, в тазике на скамейке. Только не разбросай всё тут.
Надежда кивнула и взяла пакет с огурцами. Но не успела она дойти до таза, как из-за угла участка донеслись голоса.
Светлана с Григорием возвращались откуда-то, наверное, ходили к соседям.
— Слушай, может, уже хватит тянуть? — Григорий говорил громко, видимо, не подозревая, что кто-то может услышать из-за шума дождя. — Давай на этой неделе и замутим всё.
— Ты совсем спятил? — Светлана шипела, но её голос был отчётливо слышен. — Мать на даче торчит, соседи кругом. Надо подождать.
Надежда замерла. Инстинктивно она отступила к старому сараю — покосившемуся сараю у забора, где хранили садовый инвентарь.
Дверь была приоткрыта, и она быстро шагнула внутрь, прижавшись к стене. Сердце колотилось так, что казалось, его слышно снаружи.
— Когда тогда? — настаивал Григорий. — Я уже Валере задолжал, егерю этому. Он согласился нам помочь за тридцать тысяч.
— На следующей неделе, — Светлана понизила голос, но в тишине склада каждое слово долетало до Надежды. — Позовём её на озеро, скажем, что карпов наловим на уху. Валера всё знает, он там с лодками управляется. Скажет, что лодка сломалась посередине озера, а сам тихонько свалит. Лодка старая, течь даст. Никто и не заподозрит ничего.
Надежда почувствовала, как по спине пробежал холод. Руки сами собой сжали пакет с огурцами. Неужели она правильно всё поняла?
Неужели родственники её мужа собираются...
— А если что-то пойдёт не так? — Григорий явно нервничал.
— Да ничего не пойдёт. Валера опытный, он и утопленников находил раньше, когда работал на спасательной станции. Говорит, дело десяти минут. Главное — увести подальше от берега.
— Ладно, уговорила. Квартиру потом продадим, бабок хороших поднимем. Я уже с риелтором поговорил, он сказал, что за трёшку в центре миллионов пять дадут легко.
Голоса стали удаляться. Надежда стояла в полутьме склада, слушая, как дождь барабанит по ржавой крыше. В голове всё перемешалось: страх, недоверие, злость.
***
Когда за окном склада стихли шаги, Надежда осторожно выглянула наружу. Светлана с Григорием уже скрылись в доме. Дождь немного стих, превратившись в мелкую морось.
Она вернулась на веранду, где свекровь уже накрывала на стол к чаю.
— Ты чего такая бледная? — Антонина Петровна нахмурилась. — Не заболела часом?
— Голова разболелась, — соврала Надежда. — Наверное, от этой сырости. Пойду прилягу.
— Ну иди, иди. Я тут сама управлюсь.
Надежда прошла в комнату, где обычно ночевала, когда приезжала на дачу. Села на кровать, достала телефон.
Нет, телефоном записать не получится — они заметят, если она будет его держать на виду.
Но у неё же есть старый диктофон! Тот самый, который она купила года три назад для записи лекций на курсах повышения квалификации.
Она порылась в сумке и достала небольшое устройство. Проверила — батарейка села.
Быстро нашла новые в тумбочке, вставила, нажала кнопку записи. Красный огонёк замигал. Работает.
***
Через час на веранду вышли Светлана с Григорием. На лицах у них играли довольные улыбки, словно они только что обсудили планы на отпуск, а не чужую жизнь.
— Надька где? — спросила Светлана у свекрови.
— Лежит, голова болит. Я её предупредила, что на рынке надо шапку надевать, даже летом, а она не слушает.
— Эх, вечно она хворает, — Григорий присел за стол и потянулся к пирожкам, которые Антонина Петровна испекла с утра. — А мы вот с Валерой договорились на той неделе на озеро смотаться. Он говорит, карпы там сейчас клюют отлично.
— И Надю с собой возьмём, — добавила Светлана. — Пусть развеется, а то она после Олежки совсем затосковала.
Свекровь кивнула одобрительно:
— Правильно. Ей надо отвлечься, а то всё дома сидит, как сова.
Надежда стояла в дверях комнаты и слушала этот разговор. Потом решительно вышла на веранду. В руках у неё была сумочка, в которой лежал включенный диктофон.
— Света, Гриша, мне надо с вами поговорить, — сказала она спокойно.
— Да, конечно, — Светлана улыбнулась, но в глазах мелькнула настороженность. — О чём?
— Пойдёмте в комнату, там поговорим.
Они переглянулись и последовали за ней. Надежда закрыла дверь и положила сумочку на стол так, чтобы диктофон был ближе к ним.
— Я больше не могу, — начала она медленно, глядя в пол. — Не справляюсь. Вся эта квартира, дача... Всё напоминает об Олеге. Я решила, что будет честно отдать всё вам. Вы же его родная семья.
Светлана даже привстала от неожиданности:
— Надюш, ты чего? Это же твоё!
— Нет, я серьёзно. Хочу уехать. Моя двоюродная сестра в Москве живёт, давно зовёт к себе. Я там, может, работу найду получше, новую жизнь начну.
Григорий покашлял, но было видно, что он еле сдерживает радость:
— Ну, если ты так решила, мы тебя поддержим. Главное, чтобы тебе было комфортно.
— Вот именно, — подхватила Светлана. — Мы не будем тебя удерживать. Хотя, конечно, скучать будем. Ты же как родная нам стала.
— Спасибо, — Надежда кивнула. — Я сейчас маме позвоню, всё обсужу, а вы пока посидите, подумайте, как дальше быть. Я просто хочу, чтобы всё по-честному было.
Она вышла из комнаты, оставив их наедине. Сердце бешено колотилось, но она старалась держать себя в руках.
***
— Слышь, Гриш, — зашептала Светлана, как только за Надеждой закрылась дверь. — Ты понял, да? Она сама всё отдаёт!
— Офигеть просто, — Григорий хлопнул себя по коленям. — Значит, Валере можем не платить. Экономия!
— Точняк. Я ж говорила, что она слабая. Вдовы всегда такие — сопли размазывают и готовы от всего отказаться. Квартира наша, дача наша. Мать будет довольна.
— А документы как оформим?
— Да нормально оформим. Скажем, что она дарственную написала. Найдём нормального нотариуса, забашляем ему — и дело в шляпе.
— Красава, жена. Я тебе всегда говорил, что ты голова в семье.
Они рассмеялись. Надежда стояла за дверью и слушала всё это, стиснув зубы. В руках у неё был диктофон — она незаметно забрала его из сумки, когда выходила. Красный огонёк продолжал мигать.
***
На следующее утро Надежда уехала в город. Свекровь проводила её с обычными наставлениями:
— Ты там поаккуратней в городе, мало ли чего. И зонтик не забудь, дожди же.
— Хорошо, Антонина Петровна.
Вместо работы Надежда отправилась в отделение полиции. Участковый, мужчина лет пятидесяти с усталым лицом, сначала слушал её рассказ без особого энтузиазма. Наверное, привык к жалобам от обиженных родственников.
— Понимаете, это серьёзные обвинения, — сказал он. — У вас есть какие-то доказательства?
Надежда достала диктофон и включила запись. Сначала голос её самой: "Хочу уехать... отдать всё вам", потом голоса Светланы и Григория: "Валере можем не платить", "квартира наша", "дарственную напишет"...
Участковый нахмурился и перемотал на начало. Прослушал ещё раз. Потом взял трубку телефона:
— Мне нужно соединить с опергруппой...
***
Светлану с Григорием задержали к вечеру того же дня. Егеря Валеру нашли на следующее утро — он работал на лодочной станции у озера и особо не скрывался.
Под давлением признался, что действительно согласился за деньги устроить "несчастный случай". Объяснял, что жена больна, денег на лечение не хватает, вот и согласился на это дело.
Антонина Петровна примчалась к Надежде через два дня. Устроила скандал прямо во дворе дома, где снимала квартиру невестка:
— Это всё ты! — кричала старушка, размахивая руками. — Ты их подставила! Специально всё подстроила!
— Антонина Петровна, — Надежда стояла на крыльце и смотрела на свекровь. — Они хотели меня убить. Вы понимаете? Убить!
— Врёшь ты всё! Мои дети не способны на такое! Это ты довела их, небось сама им эту мысль в голову вложила!
Соседи выглядывали из окон, кто-то даже вышел на улицу посмотреть на скандал. Надежда развернулась и зашла в дом, закрыв за собой дверь. Спорить было бесполезно — для матери её дети всегда останутся невинными.
***
Через месяц следствие завершилось. Светлану и Григория приговорили к реальным срокам — за приготовление к убийству и мошенничество.
Егерь Валера получил условный срок, так как сам не успел ничего совершить и сразу признался.
Надежда продала квартиру в Казани и дачный участок. Деньги вложила в покупку комнаты в Москве, где жила сестра.
Устроилась бухгалтером в торговую компанию, зарплата была выше, чем в Казани.
Антонина Петровна так и не простила невестку. Звонила иногда, но только для того, чтобы упрекнуть в "предательстве" семьи.
Надежда слушала молча и клала трубку. Жить в том городе, где каждая улица напоминала о трагедии, она больше не могла.
Москва встретила её шумом, суетой и полной анонимностью.
Здесь никто не знал её истории, никто не смотрел с осуждением или жалостью. Можно было просто дышать и жить дальше.
А старый диктофон она хранила в ящике стола — как напоминание о том, что доверять нужно осторожно, даже самым близким.
Эксклюзивный рассказ (мистика): "Проклятый дом"