— Лидочка, милая, ты как себя чувствуешь?
Лидия поморщилась, узнав голос Клавдии Семёновны. Она сидела на диване с чашкой липового чая, наконец-то позволив себе расслабиться после тяжёлой недели в детском саду. Температура спала только вчера, горло ещё побаливало.
— Лучше, Клавдия Семёновна. Но ещё слабость.
— Вот и хорошо, что поправляешься. Слушай, у меня к тебе просьба. Помидоры поспели все разом, огурцы тоже. Одной мне не управиться с закаткой. Может, в субботу приедешь? Ромочка поможет банки таскать.
Лидия почувствовала, как усталость навалилась снова. Консервация — это целый день в душной кухне, рассол до локтей, больная спина от стояния над плитой.
— Клавдия Семёновна, я только-только выздоравливаю...
— Ну что ты, дорогая. Свежий воздух, овощи с грядки — самое лучшее лекарство. И помидорчики у меня особенные, сладкие. Тебе же пригодятся банки на зиму.
Роман поднял глаза от телефона, посмотрел на жену вопросительно. Лидия покачала головой, показывая, что не хочет ехать.
— Мам, Лида ещё не совсем здорова, — попробовал вступиться Роман.
— Ромочка, ну что ты! Я же не на стройку её зову. Посидит на веранде, подышит, руками поработает немножко. А овощи пропадут — жалко же!
Лидия закрыла глаза. Всё как всегда. Сначала приглашение, потом упрёки, если откажешься. Потом Роман будет чувствовать себя виноватым, что мать расстроилась.
— Хорошо, — сдалась она. — Но только на день.
— Конечно, солнышко! Я вас и накормлю, и банок наделаю. Спасибо тебе огромное.
После разговора Роман подошёл, присел рядом.
— Не хотела ехать?
— Устала, Ромочка. После болезни хочется побыть дома, отдохнуть как следует.
— Ну да, понимаю. Но мама действительно одна. Соседи-то у неё старые, помочь некому.
Лидия кивнула, но внутри поселилась тревога. Она знала, как проходят эти "небольшие помощи" у Клавдии Семёновны.
В субботу утром они ехали в деревню Кленовка. За окном мелькали поля, начинающие желтеть. Роман рассказывал о работе, Лидия молчала, ощущая, как с каждым километром тяжелеет на сердце.
Клавдия Семёновна встретила их у калитки в фартуке и резиновых сапогах.
— Дети мои дорогие! Лидочка, как ты похудела! Сейчас накормлю как следует.
Во дворе Лидия увидела гору деревянных ящиков с помидорами. Красные, жёлтые, зелёные — урожай действительно был огромный. Рядом стояли вёдра с огурцами.
— Мама, сколько же у тебя выросло, — удивился Роман.
— Да уж, не ожидала такого урожая. Хорошо, что Лидочка согласилась помочь. А то всё пропадёт.
В доме на столе стояли кастрюли разных размеров, банки, крышки, закаточная машинка. Клавдия Семёновна уже приготовила рассол с укропом и чесноком — запах ударил в нос.
— Ну что, милые, за работу? Лидочка, ты помидоры будешь мыть и резать, я буду в банки раскладывать, а Ромочка пусть рассол разливает.
— Мам, а сколько банок планируешь закрыть? — спросил Роман.
— Да не так много. Банок тридцать помидоров, банок двадцать огурцов. Нам втроём это за день легко.
Лидия чуть не поперхнулась чаем. Пятьдесят банок — это работа до ночи. Это больные ноги и спина, распухшие от рассола руки.
— Клавдия Семёновна, это же очень много...
— Ой, что ты, дорогая. Мы с моей мамой бывало и по сто банок за день закрывали. А тут всего ничего.
Роман пожал плечами, словно говоря: ну что поделаешь, раз приехали.
Работа началась в десять утра. Лидия мыла помидоры в тазу с холодной водой, руки быстро стали красными и шершавыми. Клавдия Семёновна укладывала овощи в банки, приговаривая:
— Лидочка, ты не торопись так. Помидорчики нужно с любовью мыть, чтобы они зимой вкусные были.
К обеду у Лидии разболелась спина. Она выпрямилась, потёрла поясницу.
— Устала уже? — участливо спросила свекровь. — Ничего, привыкнешь. У меня спина каменная стала за годы.
После обеда работа продолжилась. Роман помогал первые два часа, потом пошёл чинить забор — "мужская работа не терпит отлагательств". Лидия осталась с Клавдией Семёновной вдвоём.
— Вот видишь, как хорошо получается, — довольно говорила свекровь, закручивая очередную крышку. — А то я думала, одной мне всё лето пропадёт.
К пяти вечера Лидия еле стояла на ногах. Руки горели от рассола, спина ныла, в глазах рябило от усталости. А банок оставалось ещё десятка полтора.
— Клавдия Семёновна, может, остальное в следующий раз? Я совсем без сил.
— Ой, Лидочка, да мы уже почти закончили! Потерпи немножко. А то помидоры перезреют, испортятся.
Роман появился только к семи, когда последние банки стояли в кастрюле, остывая.
— Ну что, красавицы, справились? — весело спросил он, не замечая измождённого лица жены.
Клавдия Семёновна засуетилась, стала раскладывать по пакетам банки для молодых.
— Вот вам помидорчики, вот огурчики. Зимой спасибо скажете. Лидочка, ты такая умничка, так мне помогла!
В машине Лидия молчала, глядя в окно. Усталость была такая, что хотелось плакать. Роман напевал что-то под нос, довольный выполненным долгом.
— Ром, — тихо сказала она. — Я больше не поеду.
— Куда не поедешь?
— К твоей маме. На эти работы.
Роман удивлённо посмотрел на неё.
— Почему? Мама тебя очень ценит, всегда говорит, какая ты хозяйственная.
— Для тебя это отдых — приехал, починил забор, поел, поговорил с мамой. А для меня это каторга. Девять часов на ногах, в рассоле по локти.
— Ну мама же одна, кому ей помочь?
— Пусть нанимает помощницу или продаёт лишнее соседям. Я больше не буду спасать чужой урожай за счёт своего здоровья.
Роман хотел что-то возразить, но посмотрел на побледневшее лицо жены и промолчал.
Дома Лидия сразу легла на диван, даже не переодевшись. Руки дрожали от усталости. В сумке лежали банки с наклейками "Помидоры. Август 2024" — плата за потерянный выходной.
На следующий день Клавдия Семёновна позвонила утром:
— Лидочка, как дела? Не устала очень? А у меня тут ещё кабачки подоспели, и перец сладкий. Думаю, на следующих выходных...
Лидия почувствовала, как внутри что-то оборвалось.
— Клавдия Семёновна, я больше не приеду.
— Как не приедешь? — голос свекрови стал растерянным. — Лидочка, что случилось?
— Ничего не случилось. Я просто устала быть бесплатной рабочей силой.
— Какой рабочей силой? — возмутилась Клавдия Семёновна. — Мы же семья! Я тебя кормлю, банками делюсь...
— За девять часов работы в душной кухне? — голос Лидии задрожал. — Вы знаете, сколько стоят услуги домработницы? Сколько стоит мое здоровье?
— Лидия! Как ты можешь так говорить! Я тебя как родную дочь...
— Родную дочь не заставляют работать до изнеможения! — взорвалась Лидия. — Родную дочь не обманывают, говоря "немножко поможешь"!
Клавдия Семёновна всхлипнула в трубку.
— Ромочка будет очень расстроен твоим поведением...
— Пусть расстраивается, — отрезала Лидия и положила трубку.
Руки дрожали. За эти годы она впервые сказала свекрови правду в лицо. За все эти годы беспрекословного "да", покорного "конечно", вымученного "с удовольствием".
Вечером Роман вернулся с каменным лицом.
— Мама плакала весь день. Говорит, ты её оскорбила.
— А она меня эксплуатировала.
— Лида! — Роман стукнул кулаком по столу. — Это моя мать! Ей семьдесят лет!
— И что? — Лидия выпрямилась, посмотрела ему в глаза. — Возраст даёт право использовать людей? Мне тоже немало лет, и мне тоже нужно беречь здоровье!
— Она всегда тебя ценила...
— Как бесплатную домработницу! — Лидия почувствовала, как слёзы подступают к горлу, но голос не дрогнул. — Роман, ты хоть раз видел, как я прихожу домой после этих "помощей"? Ты хоть раз спросил, хочу ли я ехать?
Роман молчал, отводя взгляд.
— Хочешь помочь маме — помогай сам. Найми ей помощницу, купи консервы в магазине. Но больше не принуждай меня жертвовать собой ради чужих помидоров.
— А если она больше не будет с тобой разговаривать?
Лидия посмотрела на банки на полке — результат вчерашней каторги. Потом на мужа, который даже сейчас думал о чувствах матери, а не жены.
— Знаешь что, Роман? Тогда я наконец-то отдохну.
Она развернулась и ушла в спальню. За спиной остался муж, растерянно смотрящий на закрытую дверь. А она в первый раз за долгие годы почувствовала себя свободной от чужих ожиданий. Даже если за эту свободу придётся платить семейными скандалами.