— Это что? — Марина держала квитанцию двумя пальцами, как что-то грязное. — Сто сорок восемь тысяч. Твоей маме. Три дня назад.
Олег застыл в дверях кухни, ещё в расстёгнутой куртке. Лицо сразу стало виноватым, но он попытался изобразить недоумение.
— Маринка, ты чего... Где ты это взяла?
— Из твоего кармана. Когда бельё собирала. — Голос у неё был ровный, но руки дрожали. — Ты отдал наши деньги? Все? Те, что мы полтора года копили?
Он шумно выдохнул, скинул куртку на стул и потёр лицо ладонями. За окном гудела соседская машина, на плите противно свистел чайник, но Марина не двигалась. Она просто стояла и смотрела на мужа, ожидая ответа.
— Ну... маме нужно было. На дачу. Там кровля протекает, веранду надо срочно чинить. Алёнка с дочкой туда летом поедут, они же не могут в таких условиях...
— А мы можем? — Марина положила квитанцию на стол, аккуратно, как кладут что-то хрупкое. — Мы можем остаться без отпуска? Без моря, которое ты обещал? Без тех двух недель, о которых я мечтала весь год?
— Да какое море, Марина! — Он повысил голос, раздражённо махнул рукой. — Это семья! Мать попросила — я не мог отказать! Ты же знаешь, как у них с деньгами туго!
Она молчала. Смотрела на него и вдруг чётко поняла: он не видит в этом ничего плохого. Для него это нормально. Мама попросила — значит, надо отдать. Жена подождёт.
— У них всегда туго, Олег. — Марина говорила тихо, но каждое слово было как удар. — А у нас, значит, не туго? Я в поликлинике за три копейки вкалываю, ты на фабрике по двенадцать часов, мы на всём экономим — это не важно? Важно только то, что Тамара Петровна пальцем поманила?
— Не говори так про мою мать! — Он сжал кулаки, шагнул к ней. — Она всю жизнь на нас горбатилась! Она имеет право просить!
— А я? — Марина подняла на него глаза. — Я права имею? Или я просто должна молчать и терпеть?
Чайник заверещал нестерпимо громко. Олег резко развернулся, выключил газ и вышел из кухни, хлопнув дверью. Марина осталась одна. Села на табурет, положила голову на руки и закрыла глаза.
Внутри не было слёз. Было что-то другое. Холодное и тяжёлое. Как камень.
Она вспомнила, как они выбирали санаторий. Олег показывал ей фотографии номеров, обещал, что они будут каждый день гулять по набережной, есть мороженое, спать до обеда. Она верила. Планировала, какие платья возьмёт, мечтала, как они наконец побудут вдвоём, без работы, без вечной усталости, без бесконечных звонков от Тамары Петровны.
А теперь всё это — прах. Потому что маме нужна веранда. Алёнке нужна дача. А Марине ничего не нужно, правда? Марина потерпит.
Она подняла голову и посмотрела на часы. Половина десятого. Олег, наверное, уже лёг спать, отвернувшись к стене. Как всегда, когда не хотел разговаривать. Как всегда, когда считал, что прав.
Марина встала, налила себе остывший чай и медленно выпила. Горло саднило. Руки больше не дрожали.
Ночью она не спала. Лежала рядом с Олегом, слушала его ровное дыхание и смотрела в потолок. За окном изредка проезжали машины, светили фарами в щель между шторами. В голове крутились одни и те же мысли, как заевшая пластинка.
Сто сорок восемь тысяч. Полтора года. Её новые сапоги, которые она так и не купила. Его инструменты, на которые он копил. Всё это ушло на чужую дачу. На Алёнкин отдых. На мамино спокойствие.
А что ей? Ей — извинения? Обещания, что в следующий раз всё будет иначе?
Марина повернулась на бок, осторожно, чтобы не разбудить мужа. Он даже не шевельнулся. Спал, как ребёнок. Без вины, без угрызений. Для него всё уже решено, всё правильно. Мама важнее. Сестра важнее. А жена... жена потерпит.
Она вспомнила бабушку Клавдию Михайловну. Той не стало три года назад, но её слова Марина помнила до сих пор. Они сидели на кухне, пили чай с вареньем, и бабушка вдруг посмотрела на неё внимательно и сказала: «Доброй быть можно, Маринка. Но слабой — нельзя. Кто себя не бережёт, того и другие топтать будут».
Тогда Марина кивнула, не особо вдумываясь. Сейчас эти слова звучали в голове, как набат.
Она встала, бесшумно подошла к полке и достала старую записную книжку в потёртом кожаном переплёте. Бабушкину. Там были записи, рецепты, афоризмы, выписки из книг. Марина открыла на случайной странице и увидела знакомый почерк: «Уважение начинается с себя. Если ты сама позволяешь с собой так обращаться — кто виноват?»
Она закрыла книжку, прижала к груди и тихо заплакала. Не от жалости к себе. От злости. От стыда. От понимания, что бабушка была права.
Все эти годы она терпела. Тамара Петровна звонила каждый день, давала советы, критиковала, требовала внимания. Алёна занимала деньги и не отдавала. Олег всегда, всегда становился на их сторону. А она молчала. Потому что не хотела ссор. Потому что думала — так правильно. Семья же.
Но какая это семья, если в ней нет места ей?
Марина вытерла слёзы и легла обратно. Но теперь внутри было не холодное отчаяние. Было решение. Твёрдое, как та самая бабушкина записная книжка.
Она больше не будет жертвой. Она не будет ждать, когда Олег опомнится. Она сама всё изменит.
Утром он проснулся первым, как обычно. Оделся, вышел на кухню. Марина слышала, как он гремит посудой, ставит чайник. Потом он заглянул в спальню.
— Мне на работу. Поговорим вечером, ладно?
Она молча кивнула. Он ушёл. Дверь хлопнула. Марина встала, умылась, оделась и посмотрела на себя в зеркало. Лицо бледное, круги под глазами. Но взгляд — другой. Жёсткий.
Она взяла телефон и открыла банковское приложение. Её зарплатная карта. Общий счёт с Олегом. Она долго смотрела на цифры, потом нашла ближайшее отделение банка и записала адрес. Сегодня после работы она туда зайдёт.
В поликлинике было как обычно — очередь, нервные пациенты, вечно недовольная заведующая. Марина молча разбирала карточки, ставила печати, отвечала на вопросы. Автоматически. Голова была занята другим.
— Маринка, ты чего такая? — Галина Степановна, её коллега, медсестра с двадцатилетним стажем, остановилась рядом с её столом и внимательно посмотрела. — Лицо будто каменное. Что-то случилось?
— Всё нормально, Галь. — Марина не подняла глаз от бумаг.
— Ага, нормально. Я тебя сколько лет знаю? Ты всегда со всеми мягко, вежливо, а сегодня на старушку Зинаиду так посмотрела, что та чуть не поперхнулась. Что стряслось?
Марина отложила ручку и посмотрела на Галину. Та стояла, скрестив руки на груди, и ждала. Не уйдёт, пока не узнает.
— Муж деньги отдал матери. Все наши накопления. Без разговора. Просто взял и отдал.
Галина присвистнула.
— Все накопления? Сколько там было?
— Сто сорок восемь тысяч.
— Господи. И что ты теперь?
— Я теперь думаю, Галь. Много думаю.
Галина помолчала, потом кивнула.
— Правильно делаешь. Думай. И не давай спуску. А то мужики у нас такие — если не поставишь на место, на шею сядут и ножки свесят.
После смены Марина зашла в отделение банка. Внутри было прохладно и тихо, пахло кондиционером и свежей бумагой. За стойкой сидела молодая девушка с аккуратной причёской, она подняла голову и улыбнулась.
— Добрый вечер. Чем могу помочь?
— Мне нужно открыть личный счёт. Отдельный. И карту к нему.
— Конечно. Паспорт, пожалуйста.
Марина протянула документ и села в кресло напротив. Консультант быстро печатала что-то на компьютере, задавала формальные вопросы: место работы, доход, цель открытия счёта. Марина отвечала коротко, без эмоций. Через двадцать минут у неё в руках была новая карта, ещё тёплая от печати.
— Активируется в течение суток. Пин-код придёт в смс.
— Спасибо.
Марина вышла на улицу, сжимая карту в кармане. Это было маленькое, почти незаметное действие. Но оно означало многое. Теперь у неё есть своё. Место, куда Олег не сунет руку. Где никто не возьмёт без спроса.
Дома его ещё не было. Марина разогрела вчерашний суп, села за стол и включила телефон. Начала искать: «раздел имущества при разводе». Статья за статьей. Юридические форумы. Консультации адвокатов. Она читала внимательно, делала скриншоты, сохраняла ссылки.
Квартира — её. Куплена до брака на её деньги. При разводе Олегу ничего не положено. Если он попытается что-то требовать — суд будет на её стороне.
Марина откинулась на спинку стула и выдохнула. Знание — это сила. И сейчас она чувствовала себя сильнее, чем вчера.
Олег пришёл поздно, усталый, пахнущий металлом и машинным маслом. Кивнул ей, прошёл в ванную, потом на кухню. Марина молча поставила перед ним тарелку с супом. Он поел, не поднимая глаз.
— Маринка, ну чего ты молчишь? — Он наконец посмотрел на неё. — Давай поговорим нормально. Я же не со зла. Мама правда попросила, там кровля течёт…
— Я всё поняла, Олег. — Её голос был ровным, почти безразличным. — Ты сделал свой выбор. Теперь я делаю свой.
— Какой ещё выбор? О чём ты?
Марина достала телефон, открыла сохранённую статью и положила перед ним на стол.
— Вот. Почитай на досуге. Раздел имущества при разводе. Очень познавательно.
Он побледнел. Взял телефон, пробежал глазами по тексту.
— Ты чего это? Ты серьёзно?
— Очень серьёзно. — Марина встала, забрала у него телефон и посмотрела прямо в глаза. — Я устала быть последней в очереди на твоё внимание. Устала от того, что моё мнение ничего не значит. Устала терпеть. Если ты хочешь, чтобы мы остались вместе — будут новые правила. Раздельный бюджет. Все траты делим пополам. Никаких решений без обсуждения. Никаких подарков твоей семье из моих денег. Понял?
Олег молчал. Смотрел на неё, как на незнакомого человека.
— А если я не согласен?
— Тогда развод. И ты съезжаешь. Квартира моя, куплена до брака. Суд это подтвердит.
Он вскочил, стукнул кулаком по столу.
— Ты с ума сошла! Это что, ультиматум?!
— Да. Ультиматум. — Марина не отступила ни на шаг. — У тебя есть время подумать. А пока я еду отдыхать. Одна. Взяла отпуск на двенадцать дней. Санаторий уже забронировала.
— Куда ты едешь?! Мы должны это обсудить!
— Обсуждать нечего, Олег. Я еду. Ты остаёшься здесь и думаешь. Что для тебя важнее — мама с сестрой или я. Когда вернусь — ты мне скажешь.
Она развернулась и ушла в спальню, закрыв за собой дверь. Сердце колотилось, руки дрожали, но внутри было странное спокойствие. Она сделала это. Сказала то, что копилось месяцами. Годами.
Олег долго ходил по квартире, что-то бормотал, хлопал дверцами шкафов. Потом затих. Марина легла на кровать, закрыла глаза и впервые за два дня уснула крепко.
Утром она встала раньше его. Достала из шкафа дорожную сумку и начала складывать вещи. Джинсы, футболки, лёгкое платье, косметичку. Движения были чёткими, без суеты. Олег проснулся от шороха и сел на кровати.
— Ты правда уезжаешь?
— Правда.
— Маринка, ну подожди. Давай поговорим. Я всё понял, честно. Я исправлюсь.
— Поговорим, когда вернусь. — Она застегнула сумку и повернулась к нему. — Двенадцать дней, Олег. За это время ты решишь, что для тебя важнее. Если выберешь меня — мы начнём по-новому. Если нет — разойдёмся. Без скандалов, по-человечески.
Он хотел что-то сказать, но она уже вышла из комнаты. В прихожей надела куртку, взяла сумку. Олег выскочил следом, босиком, в одних трусах и майке.
— Марина! Ну куда ты?! Это же глупость какая-то!
Она открыла дверь, обернулась и посмотрела на него. Спокойно. Без злости.
— Не глупость, Олег. Это единственный способ спасти то, что от нас осталось. Если вообще осталось.
Дверь закрылась. Марина спустилась по лестнице, вышла на улицу и вызвала такси. Было раннее утро, прохладно, пахло сыростью и осенью. Она достала телефон, посмотрела на экран. Никаких звонков. Никаких сообщений.
Хорошо. Значит, он понял.
Такси подъехало быстро. Марина села на заднее сиденье, назвала вокзал и откинулась на спинку. Впервые за эти дни она почувствовала — не страх, не злость. Облегчение.