Фёдора Тютчева по праву считают непревзойденным мастером пейзажной лирики. Каждое слово в его стихотворениях хранит определенный смысл. Описание природы и осенней поры выступают перед читателем в оригинальной зарисовке, словно поэт непросто писал стих, а детально рисовал увиденные картины. Он не выделял обыденное, то, что может увидеть каждый. Тютчев глубоко заглядывал внутрь, в саму душу природы, чувствовал ее состояние и настроение, и все эти наблюдения он великолепное передавал рифмой.
Едва ли не самым пленительным из пейзажей, созданных Тютчевым, является согретое мягким лиризмом, подлинно реалистическое изображение ранней осени «Есть в осени первоначальной…». Оно написано 22 августа 1857 года в дороге из Овстуга на 2-3 день. Одним эпитетом «как бы хрустальный» Тютчев с необыкновенной меткостью передает прозрачную ясность и кратковременность ранних осенних дней. Столь же мастерским художественным штрихом, после которого всякие иные зрительные признаки осеннего пейзажа были бы излишни, представляются и строки о тонком волосе паутины. Его картины и образы насквозь пронизаны глубоко эмоциональным отношением. И эта эмоциональность тютчевских строк о природе захватывает читателя.
Стихотворение написано Тютчевым 22 августа 1857 года. Первый автограф написан карандашом на обороте листа с перечнем почтовых станций и дорожных расходов по пути из Овстуга в Москву. Почерк неровный, написание некоторых букв выдает дорожную тряску. Начиная с 9-й строки, со слов «птиц не слышно боле», текст дописан рукой дочери поэта М. Ф. Тютчевой. Ею же сделана пояснительная помета на фр. яз.: «Написано в коляске на третий день нашего путешествия». Второй автограф беловой. В третьем автографе из Альбома Тютч. – Бирилевой перед текстом дата на фр. яз. рукой Эрн. Ф. Тютчевой: «22 августа 1857». Первая публикация стихотворения в 1858 г. в журнале под названием «Русская беседа».
И. С. Аксаков полагал, что в этом стихотворении ярко проявляется тютчевское «умение передавать несколькими чертами всю целостность впечатления, всю реальность образа»: «Здесь нельзя уже ничего прибавить; всякая новая черта была бы излишня. Достаточно одного этого «тонкого волоса паутины», чтоб одним этим признаком воскресить в памяти читателя былое ощущение подобных осенних дней во всей его полноте».
Л. Н. Толстой отметил стихотворение буквой «К.!» (Красота!). Особое внимание он обратил на эпитет «праздной». 1 сентября 1909 г. Толстой вспомнив строки: «Лишь паутины тонкий волос // Блестит на праздной борозде», заметил: «Здесь это слово «праздной» как будто бессмысленно и не в стихах так сказать нельзя, а между тем, этим словом сразу сказано, что работы кончены, все убрали, и получается полное впечатление. В уменье находить такие образы и заключается искусство писать стихи, и Тютчев на это был великий мастер» Чуть позже, 8 сентября писатель вернулся к этому стихотворению и сказал: «Мне особенно нравится «праздной». Особенность поэзии в том, что в ней одно слово намекает на многое».
Времена года — неизменная тема в творчестве многих русских поэтов. И образ осени в их произведениях выступает, как мечтательная, одновременно драматическая картина. У многих поэтов осень была самым любимым временем года. И чтение, перечитывание Пушкина, Лермонтова, Тютчева плодотворно для человека любого возраста и рода знаний. Это наши начала, наш общий первоисточник.
«В сознание читателя Тютчев вошёл прежде всего как певец природы»,- писал К.В. Пигарев в книге «Тютчев и его время». Такое представление о нём оправдано тем, что он был первым и в своём роде единственным русским поэтом, в творчестве которого образы природы заняли исключительное место. Из более поздних поэтов утончённо развитым чувством природы обладал Фет - и в этом он родственен Тютчеву. Но, - считал Пигарёв, - у одного Тютчева философское восприятие природы составляло в такой сильнейшей степени самую основу видения мира.
В лирике Тютчева «поэтизация» природы доведена до наивысшей точки своего выражения. В глазах Тютчева природа жива сама по себе, одушевлена сама по себе. Особенно поэт любил весеннюю и осеннюю погоду - возрождающуюся и увядающую:
Есть в светлости осенних вечеров
Умильная, таинственная прелесть:
Зловещий блеск и пестрота дерев,
Багряных листьев томный легкий шелест,
Туманная и тихая лазурь
Над грустно-сиротеющей землёю,
И, как предчувствие сходящих бурь,
Порывистый, холодный ветр порою…
(«Осенний вечер», 1830)
Здесь картина настоящего сочетается с легким намёком на будущее. Поэт описывает природу в её осеннем праздничном убранстве. Её «умильная, таинственная прелесть» наложила свой мягкий умиротворяющий отпечаток на всю интонацию стихотворения, и лишь отдельными тревожными нотами врываются в нее слова о «зловещем блеске деревьев» и строки о «порывистом, холодном ветре», предвещающем хмурые дни поздней осени. Пониманием природы как одушевленного целого обусловлены особенности тютчевской поэтики - прежде всего метафоры. Мы все употребляем их в нашей повседневной речи, не замечая их. Мы говорим: небо хмурилось, солнце выглянуло, звезды смотрят, но при этом ни небо, ни солнце, ни звезды не приобретают в нашем сознании свойств живых существ. Тютчев даже такие ходячие, стертые метафоры заставляет звучать по-новому, освежая их эпитетами и тем самым как бы внося «душу» в картины и явления природы:
Обвеян вещей дремотой,
Полураздетый лес грустит…
Из летних листьев разве сотый,
Блестя осенней позолотой,
Ещё на ветви шелестит.
Гляжу с участьем умилённым,
Когда, пробившись из-за туч,
Вдруг по деревьям испещрённым,
С их ветхим листьем изнурённым,
Молниевидный брызнет луч.
Как увядающее мило!
Какая прелесть в нём для нас,
Когда, что так цвело и жило,
Теперь, так немощно и хило,
В последний улыбнётся раз!
15 сентября, 1850
Разумеется, Тютчев далеко не единственный поэт, представлявший явления природы в одушевлённых образах. Но в то время, как у других поэтов этот художественный образ воспринимается более или менее как поэтическая условность, у Тютчева он связан с самыми глубинами его мироощущения.
В.С. Соловьёв справедливо указывал на то, что Тютчев «вполне и сознательно верил в то, что чувствовал, - ощущаемую им живую красоту принимал и понимал не как свою фантазию, а как истину». Но, наделяя природу человеческими свойствами, он в то же время часто пользовался образами природы для раскрытия своих дум о человеке:
Когда в кругу убийственных забот
Нам все мерзит — и жизнь, как камней груда,
Лежит на нас, — вдруг, знает бог откуда,
Нам на душу отрадное дохнет,
Минувшим нас обвеет и обнимет
И страшный груз минутно приподнимет.
Так иногда, осеннею порой,
Когда поля уж пусты, рощи голы,
Бледнее небо, пасмурнее долы,
Вдруг ветр подует, теплый и сырой,
Опавший лист погонит пред собою
И душу нам обдаст как бы весною...
22 октября, 1849
Устранение всяких различий между внешним и внутренним миром, основанное на идее тождества между природой и человеком, составляет едва ли не основную особенность Тютчева как поэта-мыслителя и художника. В.Я. Брюсов называл этот приём «проведение полной параллели между явлениями природы и состоянием души». При этом «граница между тем и другим как бы стирается, исчезает, одно неприметно переходит в другое». Это можно проследить в уже упоминаемом стихотворении «Осенний вечер», в котором после слов «о порывистом холодном ветре» следуют строки:
Ущерб, изнеможенье - и на всем
Та кроткая улыбка увяданья,
Что в существе разумном мы зовем
Божественной стыдливостью страданья.
Несмотря на то, что здесь на лицо сравнение, переход от «кроткой улыбки» увядающей природы к «стыдливости страданья», проявляемой «разумным существом», еле уловим.
Есть у Тютчева и такие стихотворения, в которых прямые аналогии между природой и человеком отсутствуют, но тем не менее в качестве своего рода «подтекста» возникают в сознании читателя. Таково, например, стихотворение «Обвеян общей дремотой…» (1850) с его «символической концовкой»:
Как увядающее мило!
Какая прелесть в нем для нас,
Когда, что так цвело и жило,
Теперь, так немощно и хило,
В последний улыбнется раз!..
Это сказано об «осеннем, «полураздетом» лесе, внезапно озарённом «молниевидным» лучом солнца. Но, зная тютчевский «Осенний вечер», мы и в этом стихотворении можем усмотреть скрытый намёк на «существо разумное».
Точно подмечены конкретные детали, присущие тютчевским «пейзажам в стихах», помогают нам увидеть или ощутить то, что видел и ощущал сам поэт. Наблюдая летнюю бурю, он замечает и «первый желтый лист», который «крутясь, слетает на дорогу». В жаркий августовский день поэт улавливает «медовый запах» гречихи. Поздней осенью, когда небо становится «бледнее», а долы «пасмурнее», он ощущает дуновение «тёплого и сырого» ветра, напоминающего о весне.
Глубочайшая любовь к природе (её истоки находятся в Овстуге, где Тютчев родился и провел детские годы) помогала затронуть чувства, близкие каждому человеку. Он с одинаковым мастерством передавал как полноту внешнего впечатления, так и внутреннего, вызываемого в человеке явлениями и картинами природы. О не он умел сказать так, что кажется, будто иначе и сказать нельзя. Это признак подлинно гениального поэта. Он словно раз и навсегда выразил в слове наше общее впечатление, сказал за нас:
Осенней позднею порою
Люблю я царскосельский сад,
Когда он тихой полумглою
Как бы дремотою объят,
И белокрылые виденья,
На тусклом озера стекле,
В какой-то неге онеменья
Коснеют в этой полумгле...
И на порфирные ступени
Екатерининских дворцов
Ложатся сумрачные тени
Октябрьских ранних вечеров —
И сад темнеет, как дуброва,
И при звездах из тьмы ночной,
Как отблеск славного былого,
Выходит купол золотой...
Научный сотрудник музея-заповедника Ф. И. Тютчева "Овстуг"
Н. Г. Дебольская
