Предыдущая часть:
Геннадий пожал плечами. Свету уволили в тот же день, ничего не заплатив. Она просто извинилась и сказала, что ничего такого не хотела. Геннадий почему-то поверил и даже не стал заявлять в полицию и портить трудовую.
— Придётся написать расписку, скажем, на четверть суммы. Я так понимаю, основное досталось этому прохиндею, — сказал начальник.
— Но у меня нет таких денег. Ещё на работу устроиться надо. Мне кажется, я буду отдавать несколько лет. Честно, — призналась Света.
— А кредит взять? — спросил Геннадий.
— Не получится. Я же безработная. Сестра одна ребёнка растит, племянник болен. И она уже несколько лет не работает, так что я вся в долгах. Поручителей нет. Правда, не хочу врать. Понадобится очень много времени, — пыталась объяснить Света. — Можете проверить. Да, я глупо поступила, но сейчас хочу начать с чистого листа.
— Ладно, пиши расписку на пять лет, — согласился Геннадий.
Тем временем Андрей был уверен, что Свету выгнали с позором и ей некуда деваться. Так что ждал её звонка, когда придёт на поклон. Тогда можно будет придумать новый план.
— Мама, возьми меня к себе пожить. Я же твой единственный сын. Мне больше некуда. Все меня предали, и даже ты. Но я готов простить.
Андрей был не совсем трезвым. Впрочем, как и всегда в последнее время. Жалобы лились рекой. Своей вины он не видел.
Ольге Васильевне было больно, что так плохо воспитала сына.
— Разве я не говорила тебе, держись за Машу, а ты не слушал? В наше время так сложно встретить порядочного человека, — говорила мать.
— Ну и что? Да мало ли женщин. Женюсь ещё. Дай время, и внуки пойдут, — жалобно просил Андрей.
— Что-то твоя Света и другие любовницы не больно-то ждут тебя. Сынок, завязывай, а то совсем пропадёшь. Извини, но к себе взять не могу. Ты же знаешь, Маша больна, и ей некуда деваться. Ты продал квартиру, так что пора отвечать за поступки, — вздохнула она.
— Да как ты можешь такое говорить? Она же тебе абсолютно чужая. Ты что, бросишь родного сына из-за какой-то невестки, к тому же почти бывшей? — орал Андрей. — У меня в голове не укладывается. Мать называется. Ты вообще когда-нибудь любила меня?
— И сейчас люблю, поэтому так поступаю. Плачу за твои ошибки и помогаю пострадавшим, — строго сказала мать.
— Знаешь, что я сделаю? Отправлю тебя в дом для стариков и добьюсь, чтобы тебя признали не в себе. У меня есть знакомые для этого, и дача тогда перейдёт ко мне. Ну, как тебе такая перспектива? — угрожающе спросил Андрей.
Ольга Васильевна схватилась за сердце. Она не узнавала сына. Никогда не ожидала услышать такое.
— Вот что, один раз уже помогли тебе надёжные люди — без квартиры остался. Так что делай что хочешь, но больше на глаза не появляйся, пока не подумаешь как следует и не извинишься передо мной и Машей. И не просто на словах. Должен вернуть всё, что забрал, сколько бы времени ни заняло.
Мать собрала остатки сил и строгости. Понимала: сын распустился, и с ним нельзя миндальничать, а то будет хуже. Причём для всех.
— А как размечталась. Готовься. Скоро будешь сидеть на сильных таблетках с другими глупыми матерями, которые выбирали чужих, а своих бросали, — заявил Андрей.
— Знаешь, а я всю жизнь хотела ребёнка. Когда забеременела только в сорок два, считала это чудом. Отец твой на руках носил. Думали, вот оно, счастье. Надеялись, вырастешь хорошим человеком, — вздохнула мать.
У Ольги Васильевны текли слёзы по щекам. Она просто села на крыльцо.
В таком состоянии её и застала Маша.
— Что случилось? Скорую вызвать? Опять сердце?
Маша приехала из больницы. Начала лечение и чувствовала себя лучше. Но тут добавились переживания за свекровь.
— Андрюша приходил, с ним что-то стряслось, и, кажется, я его боюсь, — еле выговорила Ольга Васильевна.
— Так, расскажите, что было, а вместе придумаем.
Маша помогла ей подняться, завела в дом, разогрела суп и налила чай, а потом внимательно выслушала.
— Я считаю, нужно обратиться в полицию. Он же продал квартиру незаконно. Соберём всё вместе. А угрозы теперь будем записывать. Что он там говорил про любовницу? Она тоже его бросила? — спросила Маша.
Она уже свыклась с мыслью, что отношения кончились, и сейчас просто хотелось, чтобы они с Ольгой Васильевной выкарабкались. Как говорится, были бы кости, а мясо нарастёт. Жилищный вопрос волновал, но сейчас не был главным.
— Да, хвастался, что рассказал про их махинации начальству и Свету уволили с позором. Она его после этого на порог не пустила, и правильно сделала, — вздохнула Ольга Васильевна.
— Ну вот, попробуем её найти. Вдруг поможет, если Андрей и её разозлил. Всё, соберёмся и пойдём в полицию, — решительно сказала Маша.
— Ох, не хватит у меня сил. Это же сын мой. Знаешь, как больно? Нет, не смогу. Уж лучше умереть, — сказала Ольга Васильевна.
— Да вам почти ничего и делать не надо, только разговоры записывать, если Андрей ещё придёт, и подтвердить, что угрожал, а остальное я возьму на себя. Я не позволю ему растоптать нас, — сказала Маша.
Свекровь посмотрела на неё с благодарностью.
— Постараюсь, Машенька, постараюсь, — тихо прошептала она.
Света была в недоумении, когда жена любовника приехала к ней на новую работу.
— А как вы меня нашли? Андрей знает? Я же специально квартиру сдала, сняла другую. Видеть его не хочу, — сказала бывшая любовница.
— Не волнуйтесь, он ничего не знает. Я вас на работе искала, и меня вызвал к себе ваш начальник. Подробно расспросил, зачем, и после сказал, где искать.
— Геннадий? Ну да, он очень хороший человек. Даже не знаю, что было бы со мной, если бы не он устроил в филиал.
— А что вам от меня нужно? — спросила Света.
— Помощь. Понимаете, Андрей, кажется, совсем с катушек слетел, довёл мать до белого каления. У неё и так сердце шалит. Вам он тоже сделал плохо, — сказала Маша.
Когда увидела блондинку, сразу поняла, что та поможет. В глазах у Светы читалась вина. Ей явно было неловко перед женой любовника.
— Ах, в этом дело. Ну я тоже перед вами виновата. И ещё, кажется, у меня родится больной ребёнок, — вздохнула Света.
— Вы что, беременны от Андрея? А он знает? — спросила Маша.
— Да нет, какой смысл? Он никогда не хотел детей. Ну, по крайней мере, от меня. Просто хотел жить богато и весело, ничего не делая, — вздохнула женщина.
— Ладно, я вас прощаю. И я так понимаю, вы не хотите писать заявление на отца ребёнка.
Маша подумала, что блондинка отказывает в помощи.
— Да нет, вы всё не так поняли, — Света замахала руками. — Я помогу. Даже если придётся признаться в своих мошенничествах. А будь что будет. Может, заслужу прощения. Покойная мама говорила: лучше поздно, чем никогда.
— Ну, если вы действительно решили, — засомневалась Маша.
Теперь ей было жаль эту женщину. Геннадий рассказал о её тяжёлой ситуации с неработающей сестрой и больным племянником и попросил быть помягче, а Света в итоге оказалась ещё и беременной.
— Да, знаете, первый раз я боялась поступить правильно, а в итоге встретила Гену. Он правда не знает про ребёнка и, конечно, перестанет за мной ухаживать, когда всё станет известно. Но я рада, что встретила такого настоящего человека, — покраснела Света.
Она уже сходила на несколько свиданий с Геннадием и влюбилась. Он стал её рыцарем, подстраховал в сложный момент. И Света жалела, что забеременела от Андрея. Но жизнь не повернуть вспять.
В течение двух недель женщины общими усилиями готовили документы и в итоге подали заявление в полицию. Всё выглядело весомо.
— Вы всё верно сделали. Надо было раньше подавать. А то люди терпят, развязывают руки таким типам, а те наглеют, — сказали полицейские.
Они пообещали помочь и вызвали Андрея на разбирательство. Там мужчина уже не был таким смелым. Робко отвечал на вопросы, отнекивался, твердил, что его самого обманули.
— Вот найдём вашего Дмитрия, тогда посмотрим, и с начальником вашим поговорим. И знаете что? Доводить мать — последнее дело. Постыдились бы. Жена ещё у вас болеет, — сказал полицейский.
— Да, тут не поспоришь. Я вот даже подумывал уйти в монастырь, чтобы никому не мешать.
Андрей сказал это, чтобы полицейский отвязался с поучениями, а на самом деле затаил злобу, собирался мстить, но хотел прикинуться раскаявшимся.
Следователь посмотрел на него с сомнением.
— В монастырь верится с трудом. Ладно, идите на сегодня. Разберусь и вызову повторно. Будьте на связи, и не стоит так много пить.
"И чего это я брякнул про монастырь? Всё мать довела своими нравоучениями", — буркнул Андрей себе под нос в коридоре.
Но сказанное почему-то не выходило из головы. Он вспомнил, как в детстве ездил с родителями в монастырь. Странно, но лица на иконах казались родными, и воспоминание было тёплым. Андрей не мог отогнать его.
Виктор был очень доволен собой. Он написал анонимку главврачу, где утверждал, что Алексей нерационально тратит деньги фонда в своих интересах. Написал якобы от пациента, которому из-за этого приходится долго ждать лечения, пока самозванцы получают всё моментально за счёт клиники.
Виктор своими глазами видел, как Алексея вызвали на ковёр. У Сергея Петровича брови были так нахмурены, и это был плохой знак. Виктор потирал руки.
"Как пить дать выставят. Петрович всех подозревает даже без повода, а тут анонимка", — тихо сказал сам себе в коридоре, наблюдая, как Алексей заходит в кабинет.
Из-за двери сразу раздались крики. Виктор кое-что расслышал.
— Вы подумали о нашей репутации или это беспокоит только меня? Что за делишки вы проворачиваете за моей спиной? А я-то считал вас порядочным.
Виктор с удовольствием бы послушал всю тираду, но его вызвали к пациенту. Он пошёл неохотно и стал ждать, когда кто-нибудь сообщит об увольнении Алексея. Сам спрашивать не стал, боялся выдать себя. Но прошёл день, другой. Алексей выглядел напряжённым, но продолжал работать.
Продолжение: