Найти в Дзене
Сердца и судьбы

Ольга заметила странные жесты о помощи девочки-соседки. А потом разоблачила её опекунов (Финал)

Предыдущая часть:

На работе на следующий день её встречали тихим шепотом за спиной и откровенно враждебными взглядами со всех сторон. Новости разлетелись по больнице мгновенно, как пожар. "Похитительница детей, психопатка" — эти слова словно висели в воздухе, отравляя атмосферу.

— Я же говорила всем, ей место не здесь среди нас, а в дурдоме каком-нибудь, — произнесла Наталья в разговоре с коллегой, проходя мимо достаточно громко, чтобы Ольга услышала.

Ольге хотелось просто сбежать отсюда, спрятаться от всех этих осуждающих взглядов, лишь бы ничего больше не чувствовать и не видеть. Она закрылась в пустом кабинете, моля про себя, чтобы её никто не трогал хотя бы час.

Больничный коридор после окончания смены был почти пустым, без обычного гула голосов. Ольга, полностью убитая очередным унизительным поручением от начальства, шла к выходу, уткнувшись взглядом в потрескавшийся линолеум под ногами. Вдруг позади послышались резкие, уверенные шаги каблучков по полу. Пахнущий дорогим, но удушливым парфюмом силуэт преградил ей путь неожиданно.

— Гордеева, а я тебя уже заждалась здесь, — голос Натальи зазвенел фальшивой сладостью, полной яда. Её глаза, узкие и хищные, сверкали чистым торжеством.

— Наташ, отстань от меня. Не до тебя сейчас совсем, — хмуро ответила Ольга, пытаясь обойти её стороной.

— Не до меня? Ха, как забавно. — Наталья шагнула ближе, нарочно медленно оглядывая Ольгу с ног до головы, как товар на витрине. — Ошибаешься сильно, дорогая. Именно благодаря мне твоя жизнь так стремительно катится ко дну. Или ты уже забыла всю историю с тем журналом учета?

Ольга замерла на месте, как вкопанная. Ледяная волна прошла по всему телу. — Ты это устроила? Но зачем? Мы же почти не общались никогда. Чем я тебе насолила? — Ольга вспыхнула, голос сорвался. Наталья расхохоталась громко, и звук вышел таким визгливым, противным. Дорогуша, мы знали друг друга гораздо ближе, чем тебе кажется. В школе, в параллелях учились. Помнишь Тучкину? Ту девчонку, над чьей фотографией на осеннем вечере весь класс ржал до упаду. Ту, которую ты, вся такая правильная, вывесила на доску с этой идиотской подписью "туча".

Ольга резко побледнела. В памяти всплыл тот образ: застенчивая пухленькая девочка и её лицо, искаженное рыданиями от боли.

— Наташа Тучкина? Ты так изменилась за эти годы, — растерянно проговорила она.

— Изменилась? — Наталья язвительно улыбнулась, демонстративно проведя рукой по своей теперь стройной фигуре. — Похудела, да? Вылезла наконец из того жирного, жалкого кокона, в котором сидела. Я двадцать лет ждала этого момента, чтобы отомстить. Ждала, когда смогу посмотреть тебе прямо в глаза и показать, кто теперь здесь настоящая туча.

— Мою работу ты подставила, — прошептала Ольга, чувствуя, как ноги подкашиваются от слабости.

— Работа? — Наталья фыркнула презрительно. — Это были всего лишь мелочи, разминка перед главным. Главный приз... — Она сладострастно растягивала слова, наслаждаясь моментом, и быстрым движением достала из кармана халата телефон.

Яркий экран брызнул светом в полумрак коридора. Там была фотография, на которой был её супруг. Его рука лежала поверх руки Натальи. Они смотрели друг на друга с такой нежностью и близостью, что у Ольги перехватило дыхание от боли.

Мир перед глазами поплыл, как в тумане.

— Да, все верно, — прошептала Наталья, сунув телефон почти под нос Ольге. — Он теперь со мной, и это тянется уже прилично времени. Она развернулась и пошла дальше по коридору. Каблуки её стучали, как барабан победителя по полу. Вдруг Наталья притормозила у поворота и оглянулась. Улыбка её светилась победой, полным яда.

Теперь пазл в голове Ольги сложился окончательно. Стало ясно, что за "контракты" и "совещания" вечно задерживали мужа на работе, и откуда взялось у него такое внезапное желание развестись с ней. Ольге не было так тяжело никогда, каждый вздох отдавался мучительной болью в груди. Но она не могла позволить себе полностью расклеиться и страдать — ведь теперь под её ответственностью была эта маленькая девочка, которая нуждалась в помощи.

Вечером Ольга приехала в детский дом. Светлана Петровна, с глазами полными слез от волнения, вывела Машу в приёмную. Малышка выглядела ещё более потерянной и крошечной в этом казённом платьице. Она бросилась к Ольге, крепко схватила её за руку, но не заплакала ни разу.

— Не переживай, моя хорошая, — сказала Ольга, нежно погладив её по голове. — Скоро всё это закончится, обещаю.

Дима не мог нормально спать по ночам. Мысли о Маше, которая сидит запертой в детском доме, как птичка в тесной клетке, грызли его изнутри постоянно.

— Я её обязательно спасу, — шептал он сам себе в темноте комнаты. — Стану настоящим рыцарем для неё.

Его детское воображение рисовало яркие картинки побега: он перелезет через забор, найдет Машу в том месте, и они вместе убегут к бабушке Лене, и потом все они будут счастливы вместе. На следующий день, пока Ольга была на работе, а свекровь отлучилась в аптеку за лекарствами, Дима решил осуществить свой план на деле. Он добрался до приюта самостоятельно, нашел знакомый участок забора, который казался ему пониже остальных, и прошептал в щель между досками:

— Машка, это я!

В ответ — полная тишина. Решив, что надо действовать решительнее, мальчик начал карабкаться вверх. Старая ржавая ограда скрипнула под его весом громко. Он почти дополз до самого верха, ухватился за острый прут, и вдруг металл поддался, прогнулся. Дима с громким криком полетел вниз, сильно ударившись спиной о твердый бетонный бордюр. Острая, невыносимая боль пронзила все тело, отняв при этом дыхание полностью. Он не мог пошевелиться ни на сантиметр.

Звонок от Елены Ивановны сработал как удар током. Ольга, получив срочный вызов от медсестры из травмпункта, мчалась по городу, не чувствуя ног под собой от паники. В приёмной её встретила бледная, трясущаяся от переживаний свекровь. Молодой нейрохирург говорил четко и жёстко, без лишних слов:

— Компрессионный перелом позвоночника, сдавливание спинного мозга при этом. Нужна немедленная операция. Без неё шансы на полное восстановление минимальны, почти нулевые.

Его слова звучали как окончательный приговор. Мир Ольги сузился до белых стен больничного коридора и этой ужасной новости.

— Делайте, пожалуйста, всё, что нужно, как можно скорее, — выдохнула она, подписывая согласие на операцию дрожащей рукой.

Первым делом Ольга попыталась дозвониться до мужа. Трубку неожиданно взяла Наталья. Голос её звучал сладко, но с явным раздражением.

Она передала, что Алексей сейчас занят и не может подойти.

— Дима в больнице лежит, у него перелом позвоночника, — крикнула Ольга в трубку, едва сдерживая подступающую истерику.

Через полчаса муж все же появился в больнице. Лицо его было не столько испуганным, сколько раздраженным, полным недовольства.

— Ну и что ты на этот раз натворила? — были его первые слова, брошенные в пустой коридор с упреком. — Не могла уследить за собственным сыном нормально.

Ольга посмотрела на него пристально, и вдруг пелена спала с глаз. Вдруг стало ясно до боли: этот человек давно стал для неё чужим.

— Уходи отсюда, — прошептала она тихо. — Ты здесь не нужен никому.

В этот момент рядом, словно из ниоткуда, возник Дмитрий. Он пришел без всякого вызова, просто узнав о случившемся от своих коллег в полиции. Лицо его было напряжённым, но в глазах читалась не осуждение, а глубокая, понимающая боль.

— Алексей, — голос участкового прозвучал тихо, но стально, не терпящим возражений. — Ваш сын сейчас на операции. Не время для споров и упреков.

Часы тянулись вечностью, как пытка. Ольга и Елена Ивановна молча сидели на жёсткой скамье в коридоре, крепко держась за руки. Дмитрий принёс им кофе из автомата и молча опустился рядом. Его тихая поддержка стала настоящим якорем в этом хаосе.

— Зачем вы здесь? — тихо спросила Ольга, не в силах до конца понять его участие.

Дмитрий долго смотрел на светящееся табло, которое показывало, что операция все еще идет, а потом вдруг заговорил:

— Когда-то и у меня была своя семья. Мы с женой ждали ребенка, но ей не суждено было родиться на свет. Роды оказались слишком сложными. Жена и наша дочка скончались прямо в операционной. Поэтому видеть ребенка в беде и просто пройти мимо, не помочь — я так не могу, не умею.

Утром, глядя на бледное личико Димы, подключённого к куче аппаратов, Ольга взяла его маленькую ручку в свою.

Операция прошла успешно, но путь к полному восстановлению предстоял долгим и мучительным, с ежедневными процедурами. Риски при этом все равно оставались высокими.

— Всё будет хорошо, дружок мой, — прошептала она, целуя его в лоб. — Мама всегда с тобой, никуда не денется.

Она вышла в коридор. Дмитрий дремал на стуле напротив. Елена Ивановна что-то шептала у окна, наверное, молилась. Ольга достала телефон и нашла номер адвоката по семейным делам — рекомендацию которого ей когда-то дала одна из коллег на работе.

Она была готова вступить в настоящую борьбу с мужем, лишь бы не дать ему права на опеку над Димой после всего. Суд по делу о похищении Маши напоминал настоящее поле боя, где каждая сторона билась насмерть. Адвокат Козловых, напыщенный и агрессивный, поливал Ольгу грязью изо всех сил. Сами Козловы кивали ему, изображая глубокое горе и обиду. Ольга же, бледная, но собравшаяся с духом внутри, с помощью Дмитрия пыталась донести всю правду до судьи.

Судья в итоге вызвал девочку в зал. Машу привезли прямо из детского дома. Она посмотрела сначала на Ольгу, потом на Козловых. Андрей, не выдержав этого взгляда, отвернулся в сторону. И вдруг случилось настоящее чудо. Маша вскинула голову, её губы задрожали слегка. Зал замер в напряжении, и вдруг тихий, хрипловатый, но абсолютно чёткий голосок разорвал эту тягостную тишину.

— Они всё врут.

Её слова прозвучали как выстрел в тишине.

— Они злые люди, а Ольга добрая ко мне. Она меня спасла от них.

Зал взорвался гулом голосов и шепотом. Козловы остолбенели на месте. Их лица исказились гримасами ужаса и бессильной ярости. Адвокат, казалось, на миг потерял дар речи полностью. Ольга вскочила со своего места, зажав рот рукой от шока. Слёзы хлынули ручьём по щекам.

— Порядок в зале, немедленно! — повысила голос судья, стуча молотком по столу, но даже её лицо выражало полный шок. — Ты можешь говорить?

Маша кивнула, глотая воздух с трудом.

Она начала рассказывать, медленно, с трудом подбирая слова и заикаясь на некоторых, но неумолимо и правдиво: о тёмной комнате, где её запирали, о щипках и толчках, о постоянном страхе перед Андреем и о том, как Татьяна шептала про большие деньги, которые скоро будут принадлежать им, а ещё о том, как видела их злобу, когда Ольга пыталась помочь. И каждое её слово было гвоздём в крышку гроба их лжи. Оказалось, что после травмы Маша долго молчала от шока, но стресс в суде и поддержка Ольги помогли ей прорвать эту стену, и слова потекли, пусть и с трудом.

Арест Козловых не заставил себя ждать — их увели прямо из зала. Дмитрий же, который наблюдал за этим триумфом девочки с бледным лицом и странным блеском в глазах, подошел к ней после заседания. Руки его заметно дрожали.

— Маша, — голос его сорвался на хрип. — Ты не помнишь, как тебя звали до детского дома? До той аварии с родителями.

Девочка, всё ещё взволнованная, но сияющая от сброшенного груза с плеч, удивлённо посмотрела на него. Она медленно покачала головой в ответ.

Дмитрий дрожащими пальцами расстегнул ворот рубашки и показал ей маленькую, едва заметную родинку в форме полумесяца на своей шее. Потом осторожно указал на точно такую же крошечную метку на её собственной шее, которая едва виднелась из-под воротничка платья.

Глаза Маши расширились до предела. Она неосознанно прикоснулась к своей родинке, а потом к его. Что-то глубинное, давно забытое, шевельнулось в её памяти.

— Пять лет назад, — голос мужчины был хриплым от сдерживаемых эмоций. — Мне сказали тогда, что ребёнок тоже скончался вместе с матерью, но вдруг это была ложь.

Расследование, которое инициировал Дмитрий с яростью обманутого отца и опытом профессионала, раскрыло чудовищное преступление в деталях. Акушерка из той элитной клиники, допустившая халатность при родах у богатой пары, в панике подменила его живую дочь на ребенка другой пациентки, простой женщины, которая умерла в родах.

Правда в итоге восторжествовала полностью. Дмитрий Сергеевич обнял свою дочку впервые за эти пять долгих лет. Её слёзы были слезами очищения от многолетней лжи и накопленного горя. Маша плакала тихо, прижимаясь к папе всем телом, и наконец-то обретая настоящие корни и свое настоящее имя.

А в уютном доме Елены Ивановны теперь было по-настоящему шумно и весело, как никогда раньше. Ольга, официально оправданная по всем пунктам и свободная от того лживого брака, сидела за большим столом рядом с Дмитрием. Дима, уже окрепший после операции и реабилитации, с восторгом показывал Маше свои игрушки, а свекровь, утирая слёзы радости уголком платка, ставила на стол свежий, ароматный пирог.

— Ну вот и все уладилось, — прошептала хозяйка, глядя на молодых людей, чьи руки невольно потянулись друг к другу под столом. — Нашла ты, дочка, свою настоящую семью, и не одну даже, а целых две души к нам привела в дом.

Дмитрий поймал взгляд Ольги. В его глазах, которые стерли наконец печать многолетней тоски, светились глубокая благодарность и робкая, но искренняя надежда на будущее.

Они прошли через настоящий ад, но вынесли оттуда самое ценное: любовь и семью, скреплённую не просто кровью, а выстраданную правдой и взаимным спасением. И это было настоящим чудом для всех.

Когда ужин подошел к концу, Дмитрий и Ольга вышли на веранду подышать. Тишина вокруг нарушалась только треском сверчков в траве.

— Ольга, — тихий голос Дмитрия заставил её вздрогнуть слегка. Он стоял рядом, и лицо его в полумраке выглядело серьезным. — Спасибо тебе за всё, что ты сделала. Ведь это ты привела меня к дочери в итоге.

— Да не за что благодарить меня, — попыталась улыбнуться Ольга в ответ. — Это она нас всех свела.

— Нет, это всё благодаря тебе. Твоя сила, твоя невероятная способность любить и помогать, даже когда весь мир вокруг пытается тебя сломать полностью. Я ведь смотрел на тебя всё это время внимательно. Как ты боролась за чужого ребенка, не сломалась, когда муж предал так подло, и когда на работе пытались тебя уничтожить всеми способами. Ты даже была опорой для Димы всё это время, не давая ему почувствовать хаос. Ну и, конечно, для меня тоже.

Он повернул её к себе лицом. Глаза его в лунном свете были тёмными и бездонно глубокими.

— Я не умею красиво говорить, не мастер в этом, — сжал он её руку крепче. — Но я люблю тебя по-настоящему. Люблю твою силу и твою нежность одновременно. Люблю, как ты заботишься обо всех вокруг, всю тебя целиком.

Слёзы, тихие и тёплые, покатились по щекам Ольги. Это были не слёзы боли или отчаяния, а слёзы освобождения, которые смывали последние осколки недоверия и страха внутри.

Спустя три месяца они устроили свадьбу — красивую, но по-домашнему уютную, без лишней помпы. Маша и Дима теперь стали как родные брат с сестрой, но сразу взяли с родителей обещание, что те подарят им кого-то помладше, чтобы семья стала еще больше.