Развод был окончательным. Деньги на счету, пусть и не баснословные, давали ощущение твёрдой почвы под ногами, а не зыбкого льда. Успех выставки принес новые, денежные заказы. И вот — новый вызов. Съемка для глянцевого бизнес-журнала. Герой — Александр Петрович, основатель крупной IT-компании, известный своим жестким, почти беспощадным стилем управления.
Лиза вошла в его кабинет-лофт с холодным спокойствием. Она видела таких — в дорогом кашемировом свитере, с часами стоимостью с ее бывшую квартиру и взглядом, оценивающим мир как ресурс. Таким же, как Игорь, только, пожалуй, еще успешнее.
— Итак, вы тот самый «Стрекозиный взгляд»? — Александр Петрович обвел ее насмешливым взглядом. — Надеюсь, вы не будете снимать меня в стиле ваших бомжей. Мне нужна сила! Решительность. Хищник на вершине пищевой цепи. Понятно?
— Абсолютно, — ровно ответила Лиза, чувствуя, как внутри поднимается знакомая стальная волна. «Хищник? Хорошо. Я покажу тебе хищника»
Она выстроила кадр. Резкий контровой свет, отбрасывающий половину его лица в тень. Низкая точка, чтобы он выглядел монументально. Она ловила его самые суровые выражения, сжатые губы, холодный блеск глаз. Она снимала его так, как когда-то боялась бы сама — безжалостно, подчеркивая не силу, а отстраненность, не уверенность, а холодное высокомерие.
— Вот это да! — Александр Петрович просматривал сырые кадры на мониторе фотоаппарата. — Вот это — по-настоящему! Это мое истинное лицо! Видно, что человек, которого не остановить.
Лиза кивнула, собирая технику. Ее собственная циничная ухмылка застыла внутри. «Да, это твое истинное лицо. И оно уродливо»
На выходе из помпезного здания ее окликнул.
—Лизавета?
Она обернулась. У входа, опираясь на метлу, стоял Егор-Философ. Он был чистый, в новой рабочей форме, но в его глазах все так же горел огонь философа.
—Егор! Вы здесь?
— Да уж, подрабатываю. Место людное, можно о душах поговорить, — он усмехнулся и посмотрел на нее пристально.
— Я вас в журнале видел. И ваши новые работы в сети посмотрел. Стрекоза-то ваша... высоко взлетела. Поздравляю.
В его голосе не было лести. Была какая-то странная, отеческая грусть.
—Вы о чем? — спросила Лиза, чувствуя неловкость.
— Да так... Вспомнил, как вы меня, старого пропойцу, снимали. С теплотой какой-то. С попыткой понять. Как по душам мы с вами говорили. А нынче... — он махнул рукой в сторону небоскреба, — снимаете вот таких. С высоты своего полета. Смотрите на них, как на букашек, как настоящая хищница. И на меня, наверное, тоже.
Он не упрекал. Он констатировал. И эти слова прозвучали для Лизы громче, чем любой скандал с Игорем. Они попали прямо в цель, в свежую, кровоточащую рану ее души, о которой она боялась себе признаться.
«Забыла, что с высоты земля кажется грязной, а люди — букашками. А ведь с земли начала».
Она стояла, не в силах вымолвить ни слова, пока Егор, кивнув ей на прощание, пошел подметать тротуар.
Весь вечер она не могла успокоиться. Циничные кадры Александра Петровича на экране компьютера казались ей теперь не сильными, а плоскими. Карикатурными. Она видела только маску, которую сама же и помогла надеть. И в этом не было зоркости. В этом была слепота. Та. что была у нее, когда она видела в Игоре только «каменную стену», а не живого, ранимого человека, прячущегося за авторитарностью.
На следующее утро Лиза позвонила секретарю Александра Петровича.
—Мне нужно переснять сессию. Бесплатно. Я недовольна результатом.
Войдя в кабинет Александра Петровича, она увидела его удивленное и недовольное лицо.
— Я же сказал, меня все устраивало!
—Меня — нет, — твердо сказала Лиза. — Я увидела не вас. Я увидела стереотип. Позвольте мне увидеть человека.
Она изменила свет, сделав его мягким и объемным. Отодвинула его от стола с компьютерными мониторами, попросила сесть в кресло у окна.
—Расскажите, о чем вы мечтали, когда начинали? Не о миллионах. О чем-то простом.
Он сопротивлялся, отмахивался. Но постепенно, под ее спокойным, внимательным взглядом, маска стала трескаться. Он заговорил о первом гараже, где все начиналось, о страхе провала, о ночах без сна. Она не щелкала затвором. Она слушала. И когда в его глазах, глядящих в окно, мелькнула не усталость хищника, а усталость человека, несшего неподъемный груз, ее палец нажал на кнопку фотоаппрата.
На этот раз Лиза снимала не «акулу бизнеса». Она снимала отца, который забыл, когда последний раз видел своих детей. Она снимала уставшего мальчика, который когда-то мечтал создавать что-то великое, а теперь лишь отбивался от конкурентов и акционеров.
Когда она показала ему новые фотографии, он долго молчал.
— Это... это тоже я, — наконец выдохнул он. И в его голосе не было восторга. Было облегчение. Как будто его увидели. По-настоящему.
Лиза шла домой, и впервые за долгое время ее душа была не тяжелой, а легкой. Она нашла ответ. Ее сила была не в хищном жале стрекозы. Ее сила была в ее фасеточных глазах, способных увидеть не одну, а тысячи граней правды. Сила была не в том, чтобы быть жестокой, а в том, чтобы оставаться «зоркой». И по-настоящему человечной.
Одного желания измениться мало! Ты можешь делать первые шаги, но старые привычки держатся за тебя крепко.
Осознание, пришедшее после встречи с Егором-Философом, было ясным и огненным. Да, она не хочет быть хищницей. Она хочет быть зрячей. Но понимание чего-то умом и изменение хищных привычек, въевшихся в плоть за месяцы выживания, — это две разные вселенные.
Лиза пыталась. Она напоминала себе о «зоркости», глядя на клиентов. Но внутри все равно шевелился червячок цинизма. На очередной свадьбе, снимая молодоженов, произносящих трогательные клятвы, она ловила себя на мысли: «Говорите, говорите... Через пять лет эти слова будут звучать как насмешка». И тут же, вспомнив взгляд Егорa, она гнала эту мысль прочь, чувствуя стыд. Она стала ежиком — снаружи колючки, внутри — растерянная, мягкая сущность, которая боялась высунуться.
Больнее всего это ударило по самому хрупкому и ценному — по ее отношениям с Артемом.
Они сидели у нее дома, теперь она снимала квартиру в центре города, большую и стильную, и Артем рассказывал о своем новом проекте — реставрации старой усадьбы в глухой деревне. Он рисовал в воздухе образы: воскрешенные росписи на потолках, сад с липовыми аллеями, дом, наполненный историей и жизнью.
—...и я подумал, мы могли бы поехать туда на выходные, посмотреть. Может, там и нам найдется уголок, — сказал он, и в его глазах светилась та самая «наивная» мечтательность, которая когда-то пленила Лизу.
Но сейчас ее пронзила острое, ядовитое жало. Циник, которого она в себе взрастила, поднял голову.
—Артем, это звучит прекрасно, как сказка, — сказала она, и ее голос прозвучал суше, чем она хотела. — Но давай смотреть правде в глаза. Кто будет финансировать эту авантюру? Гранты? Их выбивают годами. Собственные сбережения? Ты их вложишь в черную дыру. А что мы будем делать в этой деревне? Разводить кур? Это не жизнь, это — побег от реальности.
Она видела, как свет в его глазах померк. Он не спорил, не злился. Он просто откинулся на спинку стула, и его лицо стало усталым.
—Лиза, я рассказываю тебе о своей мечте. А ты проводишь для меня анализ рисков, как для венчурного инвестора.
—Я просто реалист! — вспыхнула она, чувствуя, что заходит слишком далеко, но не в силах остановиться. — Я прошла через дно, Артем! Я знаю, что такое остаться без денег, без крыши над головой! Твои воздушные замки... они могут рухнуть. И больно будет обоим.
Он смотрел на нее долгим, печальным взглядом.
—Я полюбил Лизу, которая умела видеть чудо в трещине асфальта, — тихо сказал он. — Ту, что снимала бомжей и находила в их глазах философию. Ту, что верила в перемены. А та, что ты сейчас из себя строишь... она видит только трещину. И она так боится упасть, что запрещает себе и другим поднимать голову к небу. И мне от этого... грустно.
Он встал и ушел. Не хлопнув дверью, не устроив сцены. Просто ушел. А ее слова, ее язвительные, «реалистичные» доводы повисли в воздухе ядовитым туманом. И осталась лишь оглушительная тишина и щемящее чувство потери.
Лиза пыталась позвонить Артему, писала ему, но он отвечал сдержанно, односложно. Стена, которую она сама возвела, оказалась прочнее, чем она думала.
Отчаявшись, она пошла к единственному человеку, который всегда видел ее насквозь. К Маргарите Павловне.
Лиза бухнулась в кресло в ее гостиной и, рыдая, выложила все. Свою язвительность, свой цинизм, свой страх и свою боль от того, что она ранит самого дорогого человека.
—Я не хочу быть такой! — всхлипывала она. — Но я не знаю, как остановиться! Я как будто отравлена этой своей «силой»!
Маргарита Павловна слушала, попивая чай. Когда Лиза выдохлась, она поставила чашку с мягким стуком.
—Милая моя, — сказала она. — Ты провела блистательную операцию по спасению себя из плена. Но после битвы раны нужно лечить, а доспехи — снимать. Аты ходишь в латах по своему же дому и удивляешься, что они царапают мебель и ранят тех, кто к тебе тянется.
Она подошла к Лизе и положила руку ей на голову, как ребенку.
—Ты прошла путь от личинки к стрекозе. Но ты решила, что личинка, слабая и уязвимая — это плохо, а стрекоза сильная и хищная — это хорошо. Но жизнь, детка, — не черно-белый снимок. Нежность личинки и жесткость стрекозы — это ты. Вся. Цельная. Ты не должна отказаться от одной в пользу другой, а сшить их в себе в новый, единственный и неповторимый наряд.
—Но как? — прошептала Лиза.
—Начни с малого. Позволь себе быть уязвимой. Прямо сейчас. Позвони Артему и скажи не «ты был неправ», а «мне страшно». Не оправдывай свою жесткость, а признай ее. Сила — это не в том, чтобы никогда не показывать слабость. Сила — в том, чтобы иметь смелость показать ее тому, кто этого достоин.
Лиза сидела, обняв колени, и смотрела в окно. Где-то там летали стрекозы — стремительные, прекрасные, но в их полете не было ни капли той тяжести, что давила сейчас на ее плечи. Она поняла - ей предстояло не сбросить кожуру, а сплести новый кокон. Кокон, в котором ее сила и ее уязвимость, ее зоркость и ее способность верить, наконец, станут единым целым.
Это 12 глава моего нового романа "Стрекоза" начало смотрите здесь
Каждый день новая глава. Все опубликованные главы с ссылками смотрите здесь
мой телеграмм-канал! В нем я пишу о том, чем живу, моя реальная жизнь)
Как купить и прочитать мои книги целиком, не дожидаясь новой главы, смотрите здесь