Петр Доценко (ID’Petr) — один из самых известных российских художников-новаторов, крымский пионер техники живописи под водой в нашей стране. Его спутники — акваланг, холст и краски, а соавтор — Черное море. Маэстро подводного экстремального экспрессивного импрессионизма, известный не только в России, но и за рубежом, в этом году сделал еще один шаг в своей карьере — стал магистрантом Херсонского государственного педагогического университета. О секретах творчества на глубине, тайнах моря и уникальной технологии подводной живописи Петр Доценко рассказал в интервью Новое.Медиа.
Краски и вода — верные спутники каждого художника, главное смешать их в нужной пропорции. Но когда воды слишком много, она окружает холст и самого художника, кажется, у картины нет шансов. Вы доказали обратное. Какими красками вы пишете на глубине, чтобы их не смывала соленая морская вода?
Я пишу масляными красками, так как акварель и акрил, действительно, смываются водой, также я использую специальные холсты. Технологию работы под водой я отрабатывал несколько лет. Первую картину я попробовал написать еще в 2017 году. На рождественские праздники я пошел учиться дайвингу в СК «Олимпийский», попав в самый древний дайв-клуб Москвы — «Акванавт». В свое время там учились Валдис Пельш, Гарик Сукачев и многие другие известные личности. Бассейн в «Олимпийском» был прекрасной тренировочной базой — это была ванна 6-метровой глубины с вышками для прыжков в воду. Я многому научился в клубе. Перед одним из погружений я решил попробовать взять с собой небольшой холстик, один мастихин и всего две краски — белую и синюю. Увы, эксперимент провалился: холст расплылся и разлезся в воде еще до момента нанесения краски.
Возвратившись в Крым в 2018 году, ближе к морю, я вернулся к идее подводного творчества. Были длинные выходные, посвященные Дню защитника Отечества, и я запланировал 24 февраля 2024 года начать новый цикл экспериментов в окрестностях Судака. Условия выдались крайне суровыми. Температура воды была всего 6-7 градусов. Зимнего снаряжения — теплого костюма на мой размер — не нашлось. Я принял волевое решение не сворачивать опыты и идти в летнем костюме. Результат был предсказуем: заходишь в воду, и через 25 минут промерзаешь до костей. Спасали только сауна и душ с кипятком. Именно в этой борьбе со стихией, на грани возможного, и родился мой авторский стиль — подводный экстремальный экспрессивный импрессионизм!
Совсем скоро вода начала теплеть, время пребывания под водой увеличивалось, а вместе с ним росли и размеры моих работ. Мои погружения и уникальная техника подводной живописи повлияли и на мой «сухопутный» стиль. Теперь я пишу быстро, энергетически, затрачивая на работу до двух часов. Конечно, на берегу я могу писать и дольше, так как запас «дыхательной смеси» не ограничен. Но теперь по стилю, по энергичному мазку и чувству цвета можно с уверенностью сказать: эта картина — работа Петра Доценко.
Как происходит процесс творчества в морской пучине и с чего начинается Ваш подводный пленэр?
Подводный пленэр я разделяю на три этапа. Все начинается задолго до погружения. Я прихожу «на берег» — в мастерскую или на пляж — и начинаю готовиться. Это целая операция, где я выступаю и художником, и инженером, и капитаном команды. Подготовка себя, команды обеспечения и всего снаряжения занимает несколько часов. Мы проверяем акваланги, баллоны, подводные фонари. Каждая деталь должна быть отлажена, как в космическом полете.
Параллельно я готовлю свой уникальный «инструментарий». Мой холст я фиксирую на специальной подложке еще на берегу — он должен быть надежно закреплен, чтобы не подвести меня в решающий момент. Мои краски, кисти и мастихины — это не обычные наборы художника. Постоянно снаряжение и инструмент проходят улучшения и модификации, чтобы в подводной среде было максимально удобно и быстро работать. Также я беру с собой две видеокамеры, одну — я ставлю рядом с мольбертом для регистрации процесса живописи, второй управляет оператор — снимает меня и окружающую среду. Я ищу решения, которые позволяют не бороться с техникой, а полностью сосредоточиться на творчестве. У меня несколько помощников, в том числе и моя жена — мой верный друг помощница, а еще и специалист по фото и видео.
Момент истины — это когда мы с командой идем в воду. Вход может быть разным: либо мы заходим с побережья, неспешно осваиваясь в выбранной акватории, либо ныряем с лодки в намеченном заранее месте, где пейзаж особенно живописен.
И вот тогда начинается самое увлекательное и уникальное — сеанс подводного творчества. Оказавшись в толще воды, я не сразу начинаю рисовать. Сначала я погружаюсь в этот мир, «прогуливаюсь» в синеве, как в небе. Паря в толще воды, я ищу сюжет, который бы мне понравился. Я всматриваюсь в игру света на коралловых рифах, в причудливые формы подводных скал, в стайки рыб, выстраивающиеся в идеальные композиции. Подводный мир сам предлагает бесконечное количество сюжетов — нужно только уметь их увидеть.
И когда я нахожу ту самую, завораживающую картину, я начинаю создавать новый подводный шедевр. Рука с кистью движется в замедленной, невесомой грации. Краски смешиваются прямо в на холсте без палитры, создавая непредсказуемые, удивительные эффекты. Это диалог с хаосом, управляемый моей волей и видением. В этом состоянии между мной и холстом нет ничего лишнего — только вода, цвет и рождающийся на глазах новый мир.
Именно так, в этом напряженном и вдохновенном танце с природой, и рождаются мои работы в стиле подводного экспрессивного импрессионизма.
Какие сложности возникают во время работы под водой?
Море является моим постоянным соавтором. На процесс творчества влияет морское течение, которое диктует ритм и динамику мазка, а еще прозрачность и видимость под водой. Они создают общую атмосферу. Иногда вода бывает мутной и видимость всего один метр, обычно видимость — от трех до пяти метров, а иногда, как правило зимой, может достигать 30-40 метров. Конечно же, влияет и время суток, оно определяет угол и цвет подводного света в морской невесомости.
Чтобы обрести в этой невесомости полный контроль, я использую тщательно выверенную систему баланса. Свинцовые грузила расположены на поясе, и даже на баллоне, а жилет, или «бублик» с воздухом позволяет микроскопически регулировать плавучесть. В результате я могу «зависнуть» в толще воды в нужной мне позе, обеспечивая себе идеальное положение для работы. Это состояние — да, примерно, как в невесомости, знакомую нам по кадрам из жизни космонавтов, — дает ту самую свободу, где тело перестает быть помехой и становится инструментом творчества.
Сколько длится работа над одним полотном?
Обычно картину я создаю за один день. Зимой, когда вода леденящая, это может быть несколько коротких погружений с перерывами на то, чтобы отогреться. Сам сеанс живописи — это интенсивная работа в экстремальных условиях работа. Я пишу работу примерно полтора-два часа. Иногда требуется несколько продолжительных погружений в течение дня. Цель — создание новой картины.
Когда Вы увлеклись подводной живописью и были ли у Вас наставники?
В сентябре 2015 года я решил посмотреть Египет. Мне предложили экскурсию на яхте с дайвингом, к которой я отнесся скептически: «Что я там не видел?». Всё мое детство в суровых 90-х прошло в Крыму в Городе-герое Керчь на Черном море за нырянием и добычей ракушек для пропитания. Зимой, после развала СССР, у нас зачастую не было света, отопления, газа, а иногда и воды. Уроки в шубе и рукавицах под керосинкой закалили характер на всю оставшуюся жизнь.
И вот я на палубе. На меня натягивают резиновый мини-комбинезон, какой-то жилет с баллоном и шлангами, дают ласты. Я сижу под палящим солнцем экватора и думаю: «Ну это жесть...». А потом меня выпихнули в соленую синюю воду — и все как рукой сняло. Это был культурный шок! Абсолютный. Ты под водой паришь, как птица, в трех измерениях. И самое главное — ты можешь дышать и неторопливо наслаждаться окружающим тебя подводным царством Посейдона! Пузыри от дыхания, стайки разноцветных рыбок, причудливые кораллы — это неописуемо красиво! «Вот бы это нарисовать», — мелькнула у меня скоротечная мысль.
Инструктор, шоколадный араб, все время меня отдергивал из-за любопытства к манящей синей бездне и уже на палубе сказал: «Тебе надо научиться это делать». А зря я тогда не придал этому значения. Мысль о подводной живописи стала возвращаться ко мне снова и снова, сверля голову и становясь все навязчивее.
Один из моих заочных наставников, чье творчество стало для меня ориентиром, — инженер команды «Калипсо» всемирно известного ученого и путешественника Жака Ива Кусто. Это Андрэ Лабан. Он, пожалуй, самым первым в мире начал писать картины под водой — единственное отличие в том, что изначально он и его последователи пытались передать реализм подводного мира, а я передаю — эмоцию момента и вкладываю часть своей души. Также у меня хорошая художественная школа.
В 14 лет я осознанно взял в руки карандаш, краски и кисти, чтобы начать рисовать по-настоящему. Я погрузился в копирование фотографий великих произведений искусства. В тот момент меня особенно захватило мистическое, философское искусство Николая Константиновича Рериха, а также сложная техника всевозможных гравюр. Это был не просто интерес; это был новый, мощный виток творчества, начало осознанного пути.
Мой энтузиазм и тягу к изобразительному искусству поддержал и направил удивительный человек Александр Григорьевич Нишвеев, ребенок Великой Отечественной войны, прошедший ужасы оккупации. Он был учеником самой Веры Михайловны Мухиной и получил образование как промышленный дизайнер. Кстати, его дипломным проектом был тот самый аппарат с газированной водой за монетки, знакомый каждому жителю советской эпохи. Впоследствии он стал главным дизайнером одного из крупнейших заводов Керчи (то ли «Залив», то ли ЖРК — уже не упомнить).
Именно он, настоящий мастер, сказал мне ключевые слова: «У тебя все получится, у тебя большое будущее».
Воодушевленный успехом, я отправился покорять художественную школу имени Сердюка в Керчи, где приступил к изучению настоящих художественных наук: композиции, рисунка, живописи и скульптуры. Моей «прокачкой» перед поступлением занялся крутой художник, которого звали Анатолий Ананьевич. Его методы были суровы, но эффективны. В художественной школе могли месяц рисовать одну работу, а он «ломал пальцы» и «набивал глаз» — в самом лучшем, профессиональном смысле. После месяца интенсивной работы с ним я мог за пять минут аналитически построить сложнейшие объекты и выверять композицию. Финальная работа рождалась на глазах очень быстро, звонко и четко! Такой была моя суровая и бесценная подготовка.
В 2001 году я поступил на художественно-графический факультет (ХудГраф) в Ялте к Эльвире Вадимовне Шачковой. Она совместно с коллегами лепила из того, что пришло, сформированную творческую личность — учителя рисования! Родителям и, собственно, мне понравилась мысль о получении высшего образования вместо среднего специального. Так, в 2006 году я выпустился художником-педагогом и с открытыми глазами, готовый к творческим свершениям, отправился создавать миры — виртуальные миры компьютерных игр.
Как повлияло на вашу жизнь и творчество воссоединение Крыма с Россией и возвращение в состав нашей страны исторических регионов?
Для меня «исторические регионы» — это наша земля и наши соотечественники, которые по роковой воле судьбы, одномоментно, когда-то давно после «Лебединого озера», стали частью другого государства. Но в моем сердце это одна, великая и дружная Россия. Поэтому, когда пришло решение продолжить образование для достижения главной цели — создания «Школы подводного творчества», — я не раздумывая подал документы в магистратуру Херсонского Государственного Педагогического Университета, Институт Культуры и Искусств на Кафедру ИЗО и Дизайна (ХГПУ ИКиИ).
Мой путь в университет сложился благодаря встрече с тремя ключевыми фигурами, каждый из которых стал важной частью моего становления.
Первым Человеком моей студенческой истории стала Эльвира Вадимовна Шачкова — доктор педагогических наук, профессор кафедры изобразительного искусства и дизайна, член Союза художников России. Именно она, мой давний наставник еще с ялтинских времен, пригласила меня на учебу в ХГПУ.
Вторым Человеком стал Андрей Николаевич Самарин — кандидат филологических наук, доцент, директор Института культуры и искусств ХГПУ, с которым меня познакомила Эльвира Вадимовна. Его поддержка и видение современного искусства открыли для меня новые возможности.
Третьим Человеком является Надежда Михайловна Чайка — кандидат педагогических наук, заведующий кафедрой Изобразительного искусства и дизайна ИКиИ ХГПУ, доцент, член союза художников и акварелистов РК. Именно под ее непосредственным руководством я учусь в магистратуре по специализации «художник-преподаватель».
Вы считаете себя самородком или талант живописца Вам передался по наследству?
Моя судьба была предопределена еще до рождения. Я появился на свет в семье, где музыка и живопись были не просто увлечением, а самой сутью бытия. С материнской стороны меня окружал мир музыки. Мой дедушка был композитором, членом престижного Союза композиторов. Его творческое формирование проходило в стенах легендарного института, тогда еще училища им. Гнесиных, где он учился у самих сестер-основательниц. Его круг общения составляли титаны музыкального мира: он дружил с Мстиславом Ростроповичем, Сергеем Рахманиновым и другими великими композиторами той эпохи.
Со стороны отца меня ожидало не менее великое художественное наследие. Мой прадедушка, Петр Левченко, был серьезным, признанным художником, получившим классическое образование в самой Императорской академии художеств. Эта творческая линия нашла свое прямое продолжение в моем дяде — Парицком Георгии Палыче, брате моего отца. Он очень талантливый художник-дизайнер и занимал пост главного дизайнера на фабрике эмалированной посуды в городе-герое Керчь. Если у вас дома сохранилась старая эмалированная посуда времен СССР, вполне вероятно, вы держите в руках творение моего дяди. Сегодня он, уже давно на пенсии, продолжает писать замечательные картины, в основном натюрморты. Важно помнить, что в его время не было ни Illustrator, ни Photoshop — все эскизы и дизайны создавались вручную, с помощью кисти и красок. У них были прекрасные, качественные импортные краски из Голландии, которыми он до недавнего времени меня щедро снабжал, за что я выражаю ему огромную, неиссякаемую благодарность.
Рисовать я начал в самом раннем детстве, проявляя свой творческий порыв на всех доступных поверхностях, включая обои. Родители, видя мою неуемную энергию, решили направить ее в музыкальное русло. Так с 5 и до 13 лет мою жизнь заполнили музыкальные инструменты: скрипка, пианино, виолончель, контрабас и даже гитара. Этот период завершился эффектно и решительно: я сломал смычок о колено со словами: «Хватит с меня музыки!». Ирония судьбы заключается в том, что сейчас я по-прежнему могу играть виртуозно, но только на нервах окружающих.
Волнуются ли морские обитатели, когда встречают Вас и Вашу команду в полном снаряжении на глубине?
Реакция местных обитателей удивительна! Им очень нравится наблюдать за творческим процессом. Разнообразные представители фауны Черного моря — любопытные рыбки, грациозные медузы — парят рядом, становясь зрителями этого необычного действа. Они не мешают и, даже наоборот, помогают, невольно становясь героями моих сюжетов, вплетаясь в композицию своими формами и движением.
Это зрелище привлекает не только рыб. Дайверы подплывают с удивленными глазами, наблюдая за тем, как в синей дымке рождается картина. Видел я и акул тоже (хотя здесь, в Черном море, мне, к счастью, они не встречались). А еще... бывало, и русалок. Русалок в Черном море можно увидеть гораздо чаще, чем акул. Они являются из игры света и тени, из причудливых очертаний подводных скал, рождаясь в воображении и становясь частью легенды, которую пишу я.
А над Вы чем работаете сейчас?
Сейчас я работаю над созданием серии «Победа под водой», посвященной нашим невидимым защитникам в годы Великой отечественной войны — водолазам морской спасательной службы, подводникам, и всем тем, кто связан с глубиной. Спасибо им за мирное детство, низкий поклон.
Недавно в Балаклавском подземном музейном комплексе, расположенном на базе подводных лодок, открылась моя выставка подводной живописи «Погружение». Я представил несколько десятков полотен, написанных в Черном море. А для тех, у кого нет возможности посетить музей лично, мы подготовили виртуальный тур по подводной экспозиции. Увидеть картины, написанные в водах Черного моря можно по этой ссылке.
Все фото в статье из личного архива художника Петра Доценко (ID’Petr).
