Серафима поставила на стол последнюю тарелку из семейного сервиза и огляделась.
— Где-то молодые наши задержались? — Проговорила она, вытирая руки о фартук.
Павел, сидевший за столом с газетой, улыбнулся и посмотрел на неё
— Гуляют, — ответил он, — дело известное, хочется одним побыть. Понимаешь, Сима, им сейчас самое время наслаждаться друг другом, ведь вся жизнь впереди.
Серафима присела на стул напротив мужа, ее руки, обычно такие ловкие и деятельные, теперь безвольно лежали на коленях. А в глазах читалось беспокойство.
— Тревожно мне как-то за Никиту, — призналась она тихо, почти шепотом.
Павел отложил газету, его взгляд стал внимательным.
— С чего вдруг, — спросил он, слегка нахмурившись, — что-то случилось?
— Нет, ничего такого, — Сима покачала головой, — просто… не пара ему эта Лариса, вот что хочешь говори, не пара.
Павел удивленно поднял брови.
— Это почему же? Ты же её видела всего пару раз.
— Видела, — подтвердила Серафима, — и этого хватило. Через чур красивая.
Павел рассмеялся, но в его смехе не было насмешки, скорее легкое недоумение.
— Ну и что, — сказал он, — Никитка у нас тоже, парень не из последних. Умный, статный, с характером. Неужели ты думаешь, что ему нужна какая-то простушка?
— Дело не в том, кто ему нужен, — вздохнула Сима, — дело в том, что такая, как Лариса, может его сломать.
— Ты слишком много думаешь, Сима, — Павел протянул руку и ласково сжал ее ладонь. — Никита уже не мальчик. Он сам разберется, кто ему пара, а кто нет. И если он выбрал Ларису, значит, увидел в ней что-то, чего мы, возможно, не замечаем.
— Ничего он не увидел, все вы мужики одинаковые, только короткую юбчонку да смазливое личико разглядеть способны, — отдёрнув руку с досадой проговорила Серафима, — а я вот заметила, покуривает она, и вертихвостка. Глаз горит, вся как на иголках, ни минуты на месте не усидит. Нашему Никите с ней жизни не будет.
Павел хмыкнул и снова развернул газету.
— Ты прямо как бабка старая, ей-богу. Вертихвостка… Может, она просто энергичная девушка?
— Энергичная, энергия у нее, чтобы мужикам головы дурить! Я всё вижу, Паша, я не слепая.
— Ну видишь и видишь. Что ты прицепилась к девке? Пусть сами разбираются. Может любовь у них большая, а ты уже хоронишь.
— Любовь… — протянула Серафима, — Любовь, она разная бывает. Одна – как огонь, вспыхнет и погаснет, другая – как уголек, тлеет тихонько, да греет долго. Боюсь я, как бы у Никиты первая не случилась. И со свадьбой торопятся. Словно их гонит кто. Слушай, — Серафима всплеснула руками, — а не в положении она часом?
— Ну и что в этом такого? — Павел пожал плечами, — Сейчас этим никого не удивишь. Молодёжь теперь смелая, не то, что мы в своё время были. До свадьбы живут, и ни на кого не глядят. Если в положении, значит внук или внучка у нас скоро появятся, тебе на радость. Будешь нянчить, и все мысли дурные из головы уйдут. Род наш продолжится.
Серафима поджала губы и отвела взгляд. В словах мужа был резон, но материнское сердце продолжало ныть. Она чувствовала неладное, словно над Никитой нависла какая-то беда, разглядеть которую она пока не могла.
— Легко тебе говорить, — пробормотала она, — вам мужикам лишь бы род продолжался. А мне его жалко. Он у нас такой добрый, наивный. Ему бы тихую, спокойную жену, а не эту… искру ходячую.
В это время у калитки послышались голоса. Серафима выглянула в окно, и увидела входящих сына с невестой, они держались за руки, и о чём-то весело болтали.
— Нагулялись, пришли, — сказала она шёпотом Павлу.
— Вот и отлично, значит ужинать будем, — кивнул тот головой.
Дверь скрипнула, и молодые люди вошли в дом. Лариса, увидев родителей Никиты, расплылась в улыбке.
— Ой, вы уже на стол накрыли, а мы как раз, проголодались ужасно, — воскликнула она, и наклонившись поцеловала Серафиму в щеку.
Серафима невольно вздрогнула от этого прикосновения. Что-то в этой показной любезности казалось ей фальшивым. Она окинула Ларису внимательным взглядом: яркий макияж, короткое платье, улыбка какая-то не настоящая, как приклеенная. Нет, не по душе ей эта девушка, хоть убей. Но вслух сказала.
— Проголодались? Это хорошо, у меня как раз всё готово, руки мойте и к столу.
Никита обнял мать за плечи, и заглянув ей в глаза, сказал.
— Мам, ты у нас самая лучшая, так вкусно готовишь! Ни в одном ресторане так не накормят.
Серафима попыталась улыбнуться в ответ, но получилось натянуто.
Никита с Ларисой пошли на улицу к рукомойнику, а она наблюдала за ними, в раскрытое окно не отрываясь. Заметив её взгляд, Павел легонько толкнул жену локтем.
— Ну что ты на неё так смотришь, — прошептал он, – будто преступницу какую увидела.
Серафима ничего не ответила. Когда молодые вернулись и расселись за столом, она постаралась улыбаться. Лариса щебетала без умолку, рассказывая о том, как чудесно они провели время, где гуляли, что видели.
— У вас такая речка замечательная, — говорила она, уплетая томлёную молодую картошку, — мы накупались вдоволь.
Серафима молча накладывала еду в тарелки. Она чувствовала, как с каждой секундой её тревога нарастает. «Неужели я одна вижу, что здесь что-то не так», думала она.
— Лариса, а ты сама из города, или деревенская? — чтобы хоть что-то выяснить о девушке, задала на вопрос.
— Я не совсем из города, из пригорода, под Курском в Сотниково жила.
— Ты у родителей одна, или ещё в семье дети есть?
— Нас у мамы двое, я и младшая сестра, Юлька. Она еще в школе учится, в девятом классе. Мама у меня учительницей работает, а папа… — Лариса запнулась, покосившись на Никиту, — он нас бросил, сейчас в соседнем селе живёт, у него теперь другая семья.
— Ну что же, бывает, — развела руками Серафима, — это жизнь, не всегда люди могут ужиться друг с другом. А сама чем занимаешься? Работаешь или учишься?
— Мам, ну что за допрос? — в разговор вмешался Никита.
— Никита, это не допрос, — как можно спокойнее ответила Сима, — просто я хочу узнать побольше о девушке, на которой ты хочешь жениться, и это естественно.
— Всё нормально, — махнула рукой Лариса, — я мастер строительных и отделочных работ, закончила строительный техникум. Но сейчас не работаю.
— Почему?
— Тяжело на стройке, и вообще, не женское это дело, поэтому рассчиталась.
— А зачем тогда училась, сама ведь такую профессию выбрала?
— Да ничего я не выбирала, — усмехнулась Лариса, — пошла учиться с подружкой за компанию, туда, где поступить легче всего было.
— А дальше, кем работать собираешься?
— Никем, я пока вообще работать не планирую?
— Почему? — у Серафимы от удивления округлились глаза.
— К свадьбе готовлюсь, хлопот много. Ну а потом, и вообще может работать не придётся.
— Хочешь быть домохозяйкой?
— Может быть, — уклончиво произнесла девушка.
После ужина Лариса предложила помочь Серафиме с уборкой, но та отказалась.
— Идите, в сад, посидите, птичек послушайте, они на закате хорошо поют, а я сама управлюсь.
Выпроводив молодых из дома, она принялась за мытьё посуды. Павел, как обычно, устроился с газетой в кресле. Когда всё было вымыто и расставлена по местам, Сима подошла к окну и выглянула в сад. Никита и Лариса сидели на скамейке под яблоней, обнявшись.
— Паша, — тихо произнесла она, — не нравится мне эта девка. Я чувствую, что от неё одни неприятности будут.
Павел вздохнул и отложил газету.
— Да успокойся ты, все будет хорошо.
Серафима подошла и села к нему на подлокотник кресла.
— Вот увидишь, она ему всю жизнь сломает.
— Вот зачем ты так говоришь? Они любят друг друга, хотят пожениться. Что тут плохого?
— Не знаю, что-то в ней есть такое… фальшивое. Как будто она неискренняя. Да и вообще, не понимаю я, что он в ней нашёл. Ни к чему не стремится, живёт словно по течению плывёт. Просто, красивая кукла, только и всего.
— А, может, он как раз такую и искал. Чтобы дома сидела, борщи варила, да детей рожала. Не всем же нужны карьеристки.
— Может и так, но мне всё равно не по себе. Ладно, посмотрим, что дальше будет.