Глава 1
Подполковник Алексей Сергеевич Злобин всегда говорил, что смерть имеет свой почерк. За двадцать три года службы в МВД он научился читать этот почерк, как старый библиотекарь читает выцветшие рукописи. Но сегодняшнее утро преподнесло ему загадку, которая не поддавалась привычным методам расшифровки.
— Алексей Сергеевич, вы это видели? — старший лейтенант Григорий Малышев размахивал руками, словно пытался описать что-то невообразимое. — Я за три года службы такого не встречал!
Злобин внимательно осмотрел загородный дом Андрея Ружицына. Двухэтажный коттедж в псевдо-готическом стиле смотрелся на фоне заснеженных подмосковных елей как декорация к фильму ужасов. Свежий снег продолжал падать крупными хлопьями, стирая последние следы, которые могли бы рассказать им правду о прошедшей ночи.
— Григорий, успокойся, — голос Злобина звучал размеренно, как всегда. — Рассказывай по порядку. Кто нашёл тело?
— Домработница, Мария Петровна Кочергина. Приехала к девяти утра, как обычно. Ключ у неё есть, но дверь оказалась заперта изнутри на два замка и цепочку. Кричала, стучала — тишина. Вызвала нас.
Злобин кивнул и направился к входу. Дверь действительно была вскрыта — замки аккуратно высверлены, цепочка перекушена. Работа слесаря-аварийщика, который приехал вместе с первым нарядом.
Внутри дома царила странная атмосфера. Не просто атмосфера смерти — к ней Злобин давно привык. Здесь было что-то ещё. Что-то, что заставляло его интуицию, отточенную годами расследований, напряжённо вибрировать, как струна.
Тело Андрея Ружицына лежало в просторной гостиной, лицом вниз. Мужчина лет пятидесяти, в домашней одежде — шёлковый халат поверх пижамы. Нож торчал между лопаток, войдя точно между четвёртым и пятым позвонками. Профессиональная работа или счастливая случайность?
— Эксперт уже осматривал? — спросил Злобин, присаживаясь на корточки рядом с телом.
— Петрович работает наверху, — ответил Малышев, нервно поправляя воротник. — Говорит, что предварительно смерть наступила между полуночью и двумя часами ночи. Но вот что странно...
— Что именно?
— Посмотрите на его лицо.
Злобин аккуратно повернул голову покойного. Лицо Ружицына выражало не боль или ужас, как можно было бы ожидать от человека, получившего нож в спину. На нём застыла лёгкая улыбка. Умиротворённая, почти счастливая улыбка.
— Интересно, — пробормотал Злобин. — А что с обстановкой?
— Никаких признаков борьбы. Ничего не перевёрнуто, не разбросано. В сейфе лежит полмиллиона рублей, драгоценности жены на туалетном столике не тронуты. Если это ограбление, то очень странное.
Злобин медленно поднялся и обвёл взглядом гостиную. Дорогая мебель, картины, антикварные вазы — всё на своих местах. На журнальном столике стояли две чашки. В одной остатки кофе, вторая была пуста, но имела следы губной помады.
— Значит, он был не один, — констатировал подполковник. — Малышев, а что говорит домработница о личной жизни хозяина?
— Мария Петровна работала здесь три года. Говорит, что Ружицын был человеком скрытным, но не злым. Жена умерла два года назад. Детей нет. Гостей принимал редко, в основном по делам. Но последнее время...
— Что последнее время?
— Стал каким-то странным. Читал книги по философии, восточной мистике. Мария Петровна даже шутила, что хозяин решил стать йогом. А ещё он стал часто говорить о карме.
Слово «карма» заставило Злобина насторожиться ещё больше. За годы службы он выработал привычку замечать детали, которые другие считали незначительными. И сейчас что-то в этом доме кричало ему о том, что они имеют дело не с обычным убийством.
— Покажи мне кабинет, — попросил он.
Кабинет Ружицына находился на втором этаже. Тёмная комната с тяжёлыми бархатными шторами и массивным дубовым столом. Но больше всего Злобина поразила библиотека. Полки ломились от книг по эзотерике, буддизму, индуизму. «Тибетская книга мертвых», «Бхагавад-гита», труды по реинкарнации...
На столе лежала открытая книга. Злобин прочитал название: «Закон кармы: воздаяние за прошлые грехи». Рядом — блокнот с записями рукой Ружицына. Строчки были исписаны мелким, нервным почерком:
«Колесо сансары не остановить. Долги прошлых жизней требуют расплаты. Я готов принять то, что заслужил. Возможно, смерть станет освобождением...»
— Алексей Сергеевич, — голос Малышева дрожал от возбуждения, — а что, если это самоубийство? Может, он как-то сам себя...
— Ножом в спину? — Злобин покачал головой. — Физически невозможно под таким углом. Нет, Гриша, здесь определённо есть убийца. Вопрос только в том, кто и главное — почему.
Эксперт-криминалист Николай Петрович Сомов поднялся из гостиной, держа в руках пакет с уликами.
— Алексей Сергеевич, предварительные результаты, — сказал он, снимая перчатки. — Убийство совершено ножом для разделки мяса из кухонного набора. Удар точный, профессиональный. Жертва не сопротивлялась — никаких царапин, синяков. На рукоятке ножа отпечатки только самого Ружицына.
— Как это возможно? — удивился Малышев.
— А вот это уже вопрос не ко мне, — пожал плечами Сомов. — Я фиксирую факты. А интерпретировать их — ваша работа.
Злобин задумчиво потёр подбородок. Картина становилась всё более запутанной. Человек, увлёкшийся восточной философией, заперся в доме, принял гостя, был убит собственным ножом, но на оружии только его отпечатки. При этом никаких признаков борьбы, а на лице жертвы — умиротворённая улыбка.
— Малышев, срочно нужны данные на Ружицына за последние полгода. Телефонные переговоры, встречи, финансовые операции. И найди мне всех, кто мог знать о его увлечении восточной философией.
Злобин спустился вниз и ещё раз внимательно осмотрел гостиную. Привычка анализировать каждую мелочь никогда его не подводила, но сейчас что-то ускользало. Он почувствовал, как начинает болеть левый висок — верный признак того, что мозг работает на пределе.
— Грин, а ты заметил? — обратился он к Малышеву, используя прозвище напарника, которое он придумал сам совсем недавно и которое ему очень нравилось, а вот нравилось ли самому Григорию, он не интересовался. — Две чашки, но только в одной был кофе.
— Ну да, вторая пустая. И что?
— А то, что на пустой чашке помада. Значит, гостья пила что-то другое. — Злобин направился на кухню. — Посмотрим, что ещё мог предложить гостеприимный хозяин.
На кухне царил идеальный порядок. Посудомоечная машина была включена и завершила цикл. Злобин открыл её — внутри стояла одна чашка, блюдце и заварочный чайник.
— Чай, — пробормотал он. — Она пила чай. И Ружицын заботливо вымыл посуду после её ухода.
— Может, домработница с утра включила машину? — предположил Малышев, но голос его звучал неуверенно.
— Мария Петровна сказала, что даже в дом войти не смогла. — Злобин потёр переносицу. Головная боль усиливалась. — Значит, посуду мыл сам хозяин. Уже после того, как гостья ушла, но до того, как получил нож в спину.
Малышев нервно закурил, хотя знал, что Злобин не одобряет курение на месте преступления. Но подполковник сейчас был слишком погружён в свои мысли, чтобы делать замечания. За три года совместной работы Григорий научился читать настроение начальника по мельчайшим деталям — то, как он складывает губы, как ходит по комнате.
— Алексей Сергеевич, — осторожно произнёс он, — а что, если убийца вернулся? Женщина ушла, Ружицын помыл посуду, а потом кто-то другой...
— Тогда как объяснить отпечатки только хозяина на ноже? — Злобин покачал головой. — И улыбку на лице? Люди не улыбаются, когда их убивают незнакомцы.
Телефон Малышева ожил — пришло сообщение. Григорий быстро пробежал глазами текст и побледнел.
— Что там? — спросил Злобин, заметив изменения в лице напарника.
— Данные по Ружицыну, первые результаты. Алексей Сергеевич, за последние три месяца он шесть раз переводил крупные суммы — по сто тысяч рублей. Все переводы на один и тот же счёт.
— Шантаж?
— Не знаю. Но есть ещё кое-что. Вчера вечером, в 21:30, он звонил кому-то. Разговор длился сорок семь минут.
Злобин почувствовал, как адреналин разгоняет кровь по венам. Наконец-то ниточка, за которую можно потянуть.
— Номер есть?
— Конечно. — Малышев продиктовал цифры. — Я уже отправил запрос на пробив номера.
Пока они ждали ответа, в дом вошла домработница Мария Петровна Кочергина. Женщина лет шестидесяти, с добрым, но усталым лицом. Руки тряслись — то ли от холода, то ли от потрясения.
— Мария Петровна, садитесь, — мягко сказал Злобин, подставляя стул. За годы работы он понял: свидетели раскрываются только тогда, когда чувствуют себя в безопасности. — Расскажите, пожалуйста, как вел себя господин Ружицын в последнее время.
— Ой, милый, он такой странный стал, — женщина достала платок и промокнула глаза. — Раньше весёлый был, шутил всегда. А после того, как Лариса Викторовна умерла... Замкнулся совсем. Только эти книжки читал, про души всякие, про перерождения.
— А гости к нему приходили?
— Редко. В основном по работе, партнёры всякие. А вот недели три назад начала одна женщина ездить. Красивая такая, лет сорок примерно. Всегда элегантно одета, дорогие сумочки носит.
Злобин переглянулся с Малышевым. Вот она, хозяйка пустой чашки с помадой.
— Как её звали?
— Не знаю. Андрей Петрович никогда не представлял. Только говорил: «Мария Петровна, если приедет дама в красном пальто, сразу проводите в гостиную». Всегда в красном пальто ходила, примечательная такая.
— А что они делали?
— Разговаривали. Часами. Я на кухне работаю, но голоса слышно — он всё про карму говорил, про то, что должен искупить грехи. А она... — Мария Петровна помолчала, подбирая слова. — Она как будто успокаивала его. Голос у неё такой убаюкивающий, как у психолога.
Телефон Малышева снова зазвонил. Григорий отошёл к окну, говорил тихо, но Злобин видел, как напрягается его лицо.
— Алексей Сергеевич, — подозвал он, закончив разговор. — Номер пробили. Зарегистрирован на Елену Викторовну Астахову. Психолог, частная практика. Специализируется на... — он сделал паузу, — на работе с людьми, переживающими потерю близких и экзистенциальные кризисы.
— Адрес?
— Уже отправляю машину. Но Алексей Сергеевич, есть ещё кое-что. По базе данных, Елена Астахова числится... умершей. Два года назад. Автокатастрофа.
Мария Петровна ахнула и перекрестилась. Малышев нервно затянулся сигаретой. А Злобин почувствовал, как мурашки пробегают по спине. За двадцать три года службы он видел многое, но впервые столкнулся с делом, где реальность начинала напоминать мистический триллер.
— Мария Петровна, — осторожно спросил он, — а эта женщина в красном пальто... она не была похожа на кого-нибудь из знакомых вам женщин? На жену Андрея, покойную Ларису Викторовну или на сестру его?
Домработница долго молчала, изучая его лицо.
— Милый, — наконец прошептала она, — а откуда вы знаете? Я думала, что схожу с ума. Но да, очень похожа была. Очень.
Глава 2: