— Ну и что ты мне предлагаешь? Эту… жестянку? Я просила машину, а не самокат с крышей!
Игорь устало потёр переносицу. Голос Вероники, тонкий и капризный, ввинчивался в мозг, как заржавевший саморез. Они торчали в этом сверкающем, пахнущем новой резиной и дорогим пластиком, автомобильном салоне уже второй час. Молодая жена, его Вероника, его трофей, его, как он думал, вторая молодость, надув губы, сверлила взглядом скромный седанчик. «Попроще», в кредит. Эти слова застревали в горле, как рыбья кость. Для себя он брал машины иначе — с размахом, выкладывая всю сумму сразу, наслаждаясь подобострастными улыбками менеджеров. А тут… кредит. На какую-то «попроще».
— Вероник, ну мы же договаривались, — он попытался говорить спокойно, но получилось как-то жалко. — Начнём с этого, а потом…
Он осёкся. Взгляд, скользнув по полированным капотам, зацепился за знакомую фигуру у стойки оформления. Женщина. Стояла спиной, но эта осанка, этот лёгкий наклон головы… Что-то до боли знакомое. Она уверенно говорила с консультантом, её смех, негромкий, бархатный, долетел до него даже сквозь гул салона. Потом она повернулась, и у Игоря внутри всё похолодело. Марина. Его бывшая жена.
Пятнадцать лет брака. Пятнадцать лет, за которые он привык видеть её… другой. Уставшей, с вечно собранными в пучок волосами, в растянутых свитерах. «Серая мышь», как он её мысленно, а порой и вслух, называл. Та, что штопала его носки, когда он только начинал свой бизнес. Та, что верила в него, когда он сам в себя не верил. А эта… эта женщина была другой. Идеально сидящее кашемировое пальто, стильная стрижка, лёгкая, уверенная улыбка. Она не выглядела на свои сорок пять. Совсем нет. В ней была порода, лоск, которого он никогда в ней не замечал. Или не хотел замечать?
Он застыл, наблюдая, как менеджер с поклоном протягивает ей ключи. Как она, кивнув, идёт к выходу, и стеклянные двери разъезжаются перед ней. За ними её ждал новенький, хищного вида кроссовер вишнёвого цвета. Марина села за руль, бросила короткий взгляд в его сторону — или ему показалось? — и плавно выехала на улицу. Уехала. Из этого салона. Из его жизни. Окончательно.
— Игорь! Ты меня вообще слушаешь? — взвизгнула Вероника, дёргая его за рукав. — Я хочу эту! Прямо сейчас! Иди оформляй кредит, ну!
Он посмотрел на её недовольное, красивое, но совершенно пустое лицо и впервые ощутил не укол, а настоящий удар зависти. И жгучей, невыносимой неловкости. Чья-то чужая, яркая жизнь только что пронеслась мимо, оставив его в душном салоне с капризной куклой и необходимостью унижаться из-за кредита.
Вечер прошёл в тягостном молчании. Вероника, получив отказ, демонстративно надулась и весь ужин не отрывалась от телефона, раздражённо листая ленту. Её палец с ярким маникюром зло стучал по экрану. Игорь механически жевал стейк, который казался резиновым. В голове крутилась одна и та же сцена: Марина, садящаяся в свою новую машину. Уверенная. Счастливая? Чёрт возьми, она выглядела счастливой.
А ведь это он её сделал. Он тащил на себе семью, он зарабатывал. А она… что она? Просто была рядом. Поддакивала. Создавала тыл. Он вспоминал, как она, тогда ещё совсем девчонка, ночами перепечатывала его первые корявые бизнес-планы на старенькой машинке. Как радовалась его первым успехам, будто своим собственным. «Игорь, у тебя всё получится, я знаю», — шептала она, когда он был готов всё бросить. Эта вера, тихая, но несокрушимая, была тем фундаментом, на котором он построил всё, что имел. А потом… потом он вырос из неё. Как из старого, потёртого пальто. Она стала ему тесной, скучной. Пресной.
И появилась Вероника. Яркая, требовательная, молодая. Она не верила, она потребляла. Ей всегда было мало. Мало денег, мало внимания, мало брендов. Она ничего не давала взамен, кроме своей молодости, которую считала достаточной платой за всё. И он платил. Платил, чувствуя себя сильным, нужным, настоящим мужчиной. А сейчас… сейчас это ощущение рассыпалось в прах. Он совершил ошибку. Страшную, непоправимую ошибку. Но признаться в этом самому себе было выше его сил.
Рука сама потянулась к телефону. Набрал номер дочери.
— Привет, Катюш. Как дела?
Голос в трубке был подчёркнуто холодным. После развода Катя встала на сторону матери, и их общение свелось к редким, формальным звонкам.
— Нормально. Что-то случилось?
— Да нет, ничего… Просто так. Узнать, как вы. Как… мама? — он постарался, чтобы последняя фраза прозвучала как можно более небрежно. Будто между делом.
Катя помолчала, и в этой паузе было столько презрения, что Игорю стало не по себе.
— У мамы всё хорошо. Даже слишком. Она наконец-то живёт, а не существует. Доволен?
Короткие гудки.
«Живёт, а не существует». Эти слова въелись в мозг, пульсировали в висках. Что это значит? Что с ним она существовала? Он, который дал ей всё? Дом, достаток, положение… Что ещё ей было нужно? Неблагодарная. Точно, просто неблагодарная. И вся эта показуха в автосалоне — не более чем спектакль. Дешёвый трюк, чтобы задеть его, вызвать ревность. Ну конечно! Она, наверное, взяла эту машину на последние деньги, или, ещё лучше, влезла в дикие долги. Просто чтобы пустить ему пыль в глаза.
Эта мысль принесла странное, злое удовлетворение. Он должен был убедиться. Разоблачить её. Увидеть, что без него она — ничто. Жалкая, одинокая, брошенная женщина, которая отчаянно пытается делать вид, что у неё всё в порядке.
На следующий день он купил самый дорогой букет, какой только нашёл. Огромный, безвкусный веник из алых роз. Предлог был железный — «передать документы для Кати». Какие документы, он и сам толком не придумал, но это было неважно. Важно было другое — вторгнуться в её новую жизнь, в её так называемое «счастье», и разрушить его одним своим появлением. Он ехал к её дому, который когда-то был их общим домом, и чувствовал, как внутри разрастается знакомое чувство превосходства. Сейчас он ей покажет. Покажет, кого она потеряла.
Дверь открыла Марина. Без суеты, без удивления. Будто ждала его. Спокойная, уверенная, ухоженная. На ней был простой домашний костюм, но он сидел на ней так, словно его сшил первоклассный портной. От неё пахло чем-то уютным — корицей и яблоками. В квартире, его бывшей квартире, было идеально чисто. Ни пылинки. Всё стояло на своих местах, но как-то иначе. Появился новый светлый ковёр, на окнах висели другие шторы. Стало… легче. Просторнее. Будто вместе с ним из дома ушёл какой-то хлам.
— Привет, — сказала она ровно. — Проходи.
Игорь вошёл, чувствуя себя нелепо с этим огромным букетом. Он протянул его ей.
— Это… Кате. Документы привёз.
Марина лишь слегка приподняла бровь.
— Спасибо. Катя будет вечером. Можешь оставить на столе. Кофе будешь?
Она вела себя так, будто он был просто… почтальоном. Старым знакомым. Не мужем, с которым прожила пятнадцать лет. Это выбивало из колеи. Он попытался вернуть себе контроль, перейти на привычный, снисходительный тон.
— А ты неплохо устроилась, — он обвёл взглядом комнату. — Ремонт затеяла? Или… спонсор появился?
Шутка получилась жалкой и злой. Но Марина даже не повела бровью. Взгляд её скользнул по стене, и Игорь проследил за ним. Фотография. Большая, в простой деревянной раме. Марина стояла на вершине какой-то горы, раскинув руки, и смеялась. А рядом с ней, приобняв за талию, стоял мужчина. Незнакомый. Высокий, подтянутый, с открытым, уверенным лицом.
У Игоря что-то оборвалось внутри.
— Это что, — выдавил он с кривой усмешкой, — новый поклонник? Быстро ты.
Вот оно. Сейчас она смутится, начнёт оправдываться. Сейчас он её подловил.
Но Марина спокойно, даже как-то лениво, повернулась к нему.
— Да. Его зовут Андрей. Мы вместе почти год.
Почти год. Значит, почти сразу после их развода. Пока он упивался своей новой свободой и молодой женой, она… она просто начала жить. Игорь потерял самообладание. Злость, горькая и едкая, подступила к горлу.
— Год? И ты молчала? А о дочери ты подумала? Чему ты её учишь? Тебе бы, знаешь, вести себя поскромнее. Не в том возрасте, чтобы по мужикам бегать.
Он говорил, и сам понимал, какую чушь несёт. Но остановиться не мог. Ему нужно было её уязвить, ударить побольнее, вернуть её на то место, которое он ей отвёл в своей картине мира. Место бывшей жены. Покинутой. Несчастной.
В этот момент в дверь позвонили.
Марина, не сказав ни слова, пошла открывать. На пороге стоял он. Мужчина с фотографии. Андрей. Высокий, спокойный, в руках — пакет с продуктами. Он вошёл, улыбнулся Марине, поцеловал её в щёку. А потом посмотрел на Игоря. И в его взгляде не было ни вызова, ни злости, ни ревности. Ничего. Только спокойное, вежливое любопытство, с каким смотрят на постороннего.
— Ты, наверное, Игорь? — сказал он и протянул руку. — Рад познакомиться. Марина рассказывала.
В его голосе не было ни капли фальши. Только естественное, непоколебимое превосходство человека, который находится на своей территории. Человека, который знает, что его любят. Который дома.
Игорь почувствовал себя голым. Лишним. Жалким. Он что-то промямлил в ответ, машинально пожал протянутую руку, поставил свой идиотский букет на стол и, не прощаясь, почти выбежал за дверь. Он задыхался. Ему отчаянно не хватало воздуха.
Он сел в свою дорогую, престижную машину, которая вдруг показалась ему тесной и душной, как гроб. В кармане завибрировал телефон. Вероника. На экране высветилось: «Любимая».
— Да, — ответил он глухо.
— Ты где? Заедь в торговый центр, тут скидки на брендовые кроссовки! Я себе выбрала, срочно нужны деньги! — защебетала она в трубку.
Игорь нажал на кнопку отбоя. Отключил телефон. И долго сидел неподвижно, глядя в одну точку. Пустота. Внутри была абсолютная, звенящая пустота. Вся его власть, всё его самодовольство, вся его жизнь, которой он так гордился, — всё это оказалось иллюзией. Карточным домиком, который рухнул от одного спокойного взгляда другого мужчины.
Он думал, что Марина — это его прошлое, которое он великодушно отпустил. А оказалось, это она вырвалась. Вырвалась на свободу, оставив его барахтаться в затхлом болоте старых обид, эгоизма и фальшивой гордости.
А где-то далеко, в залитом вечерними огнями парке, шли двое. Мужчина и женщина. Он что-то с увлечением рассказывал, а она смеялась, запрокинув голову. Марина выглядела абсолютно, безмятежно счастливой. Она не вспоминала о прошлом. Ей просто незачем было это делать. В нём больше нечего было искать.