Будильник зазвенел в пять утра. Я встала тихо, бесшумно, чтобы не разбудить Андрея. Он спал, раскинувшись на всю кровать, похрапывая. Чемодан стоял собранный у шкафа — я запаковала его ночью, по вещичке, пока муж был в душе.
Начало этой истории читайте в первой части.
Оделась, умылась, причесалась. Посмотрела на себя в зеркало — спокойное лицо, никакой паники, никаких сомнений. Только холодная ясность в глазах.
В коридоре лежал второй чемодан, тот, что я спустила туда накануне вечером под видом вынесения мусора. Две сумки — с документами, ноутбуком, всем самым важным.
На кухонном столе оставила конверт. Белый, обычный, с надписью «Андрею» на лицевой стороне. Внутри — письмо, которое писала вчера вечером, сидя на кухне, пока они смотрели телевизор.
Закрыла дверь квартиры на ключ. Последний раз, тихо, аккуратно. Вызвала такси через приложение — машина уже ждала у подъезда.
Водитель помог загрузить вещи, покосился с любопытством — ранее утро, женщина с чемоданами, заплаканное лицо, видно, не первый раз такое видел. Но промолчал, завёл машину.
По дороге в новую квартиру смотрела в окно на просыпающийся город. Серое небо затягивалось облаками, обещая дождь. На светофорах стояли редкие машины, на остановках ёжились в ожидании автобусов ранние пассажиры. Обычное утро понедельника. Для них — обычное. Для меня — переломное.
Квартира оказалась крошечной, но чистой. Пахло свежими обоями и чем-то цветочным — хозяйка, видимо, использовала освежитель. Одна комната, кухня-ниша, совмещённый санузел. Окна выходили во двор, где росли старые тополя.
Я опустила чемоданы, села на незнакомый диван. Достала телефон, включила беззвучный режим. Сообщения и звонки полетят скоро, очень скоро. Но отвечать я не собиралась. По крайней мере, сегодня.
Представила, как они сейчас просыпаются. Свекровь первой выползает на кухню, кричит, чтобы я принесла ей чай. Лена бредёт в ванную, не открывая глаз. Андрей встаёт, идёт умываться.
И постепенно понимают — меня нет. Моих вещей в шкафу нет. Моей косметики в ванной нет.
А на столе — конверт.
Я написала коротко, без лишних эмоций. Просто факты. «Я съехала. Вещи забрала. Вернусь, когда твоя семья освободит мою квартиру. Документы на жильё оформлены на меня — квартира моя, досталась от бабушки, ты это помнишь. Так что выбирай — либо они съезжают, либо мы разводимся. На раздумья даю неделю. Наташа».
Телефон завибрировал — первое сообщение. От Андрея: «Наташа, где ты?? Что происходит???»
Не ответила. Легла на диван, закрыла глаза. Тело налилось свинцовой усталостью — не от физической нагрузки, а от напряжения последних месяцев. Я терпела, держалась, молчала. А внутри копилось, наслаивалось, превращалось в тугой ком обиды.
Звонки посыпались один за другим. Андрей, свекровь, даже Лена. Каждый раз телефон вибрировал, подпрыгивал на диване, светился входящими. Я смотрела на экран и не отвечала.
Через час пришло сообщение от свекрови. Длинное, с кучей ошибок и восклицательных знаков: «Ты чего удумала неблагодарная!! Мы тебе помогали всё это время а ты!! Андрюша весь на нервах а тебе плевать!! Живём у вас всего ничего а ты уже выгоняешь!! Бессовестная!!»
Помогали. Интересная трактовка. Они сидели у меня на шее, ели мою еду, пользовались моими вещами, превращали квартиру в свалку. И это называется «помогали».
Удалила сообщение, не читая до конца.
День тянулся медленно. Я разобрала вещи, сходила в ближайший магазин за продуктами. Села у окна с чаем, смотрела на двор, где играли дети. Их смех доносился через стекло, радостный, беззаботный. Мне вдруг захотелось так же — радоваться просто так, не думая о свекрови, о грязной посуде, о том, что придётся снова готовить ужин на четверых.
К вечеру пришло сообщение от Андрея. Другое по тону — не истеричное, спокойное: «Давай встретимся. Поговорим нормально. Я понял, что был неправ. Пожалуйста».
Я посмотрела на экран долго. Потом набрала: «Неделя. Я дала неделю на раздумья. Потом встретимся».
Ответ пришёл мгновенно: «Мама с Леной уже собирают вещи. Завтра уедут».
Слишком быстро. Слишком легко. Я не поверила.
«Увидимся через неделю», — отправила и выключила телефон.
Семь дней я жила в этой крошечной квартирке, как в коконе. Ходила на работу, возвращалась, готовила себе простой ужин. Никто не орал из комнаты с требованиями принести чай. Никто не занимал ванную по часу. Никто не курил на балконе, не оставлял грязные тарелки по всей кухне.
Тишина. Чистота. Моё пространство.
И я поняла — мне хорошо одной. Спокойно. Впервые за годы замужества я чувствовала себя дома, хотя это была чужая съёмная квартира.
Через неделю, как и договаривались, встретились с Андреем в кафе. Он пришёл раньше, сидел за столиком у окна, мял в руках салфетку. Когда я вошла, вскочил, кинулся навстречу.
— Наташ, прости. Прости меня, пожалуйста.
Я села напротив, сняла куртку. Официант принёс меню, я заказала кофе.
— Они съехали? — спросила спокойно.
— Да. В тот же день. Мама сначала скандалила, но я сказал, что если она не уедет, я сам её вещи вынесу.
— Серьёзно?
Он кивнул.
— Я понял, что чуть не потерял тебя из-за них. Наташ, я был идиотом. Ты терпела три месяца, а я не видел, как тебе плохо.
Кофе принесли ароматный, горячий. Я обхватила чашку ладонями, грелась.
— Не видел или не хотел видеть?
Он опустил глаза.
— Не хотел. Мне было проще думать, что всё нормально. Что ты справляешься. Что ещё чуть-чуть, и проблема решится сама.
— Проблемы сами не решаются, — сказала я тихо. — Их нужно решать. И если бы я не съехала, они бы жили у нас до сих пор.
— Я знаю. Прости. Я изменюсь, обещаю. Вернись, пожалуйста.
Я пригубила кофе. Горький, крепкий. Посмотрела на мужа — усталый, с тенями под глазами, похудевший. Он действительно переживал.
Но я вспомнила те семь дней наедине с собой. Тишину, порядок, свободу. И поняла — я не хочу возвращаться. Не прямо сейчас.
— Андрей, мне нужно время. Ещё время. Чтобы понять, хочу ли я продолжать этот брак.
Он побледнел.
— То есть... ты хочешь развода?
— Не знаю. Может быть. А может, мы просто поживём отдельно какое-то время. Разберёмся в себе.
— Но я люблю тебя.
— А я устала, — ответила честно. — Устала быть удобной, терпеливой, понимающей. Устала жить для всех, кроме себя.
Мы сидели молча. За окном моросил дождь, по стеклу ползли капли. Люди спешили по своим делам, раскрывая зонты, прячась под козырьки.
— Сколько времени тебе нужно? — спросил Андрей тихо.
— Не знаю. Месяц. Может, два.
Он кивнул, вытер глаза.
— Хорошо. Я буду ждать. Сколько нужно.
Мы допили кофе, попрощались у входа. Он попытался обнять меня, но я мягко отстранилась. Не сейчас. Не готова.
Возвращаясь в съёмную квартиру, я думала о том, что произошло. Месяц назад я была несчастной женой, которая молча терпела самодурство чужих людей в собственном доме. Сегодня я — свободна. Одинока, но свободна.
И как оно закончится — вернусь ли я к Андрею, простим ли друг друга, или разойдёмся — покажет время.
Но одно я знала точно: больше никогда не позволю никому вытирать об меня ноги. Даже если это родня мужа. Даже если это сам муж.
Ключи от квартиры лежали в сумке, тяжёлые, настоящие. Моя квартира, моё пространство, мои правила. И если захочу вернуться — вернусь туда одна. Или с человеком, который будет уважать меня так же, как я уважаю себя.
А свекровь на следующий день прислала сообщение: «Мы с Леной сняли квартиру. Дорогую, между прочим. Из-за тебя теперь деньги тратим. Надеюсь, довольна».
Я прочитала, усмехнулась и ответила: «Очень довольна. Спасибо».
И заблокировала её номер.
Потому что иногда единственный способ сохранить себя — это уйти. Даже из собственного дома. Чтобы потом вернуться уже другим человеком. Сильнее. Увереннее. Не готовым терпеть и молчать, а готовым защищать свои границы.
И плевать, что скажут родственники. Это моя жизнь.