— Она вдохновляет меня, — сказал Рустам и отвернулся к окну.
Ольга стояла у плиты с половником в руке. Суп кипел, пузырился, а она смотрела на спину мужа — новая рубашка, синяя в мелкую клетку. Не та, что она стирала последние шестнадцать лет. Чужая рубашка на знакомой спине.
Когда жизнь меняется за двадцать минут
— Я заслужил счастье, — добавил он тише. — Ты же понимаешь.
Молчание. Долгое. Ольга медленно поставила половник на стол, вытерла руки о передник.
— Когда уходишь?
Рустам обернулся. Ждал слёз, наверное. Или криков. Она видела это ожидание в его глазах — готовность оправдываться, защищаться. Но Ольга просто сняла передник и повесила на крючок.
— Сегодня. Вещи собрал.
Телефон на подоконнике завибрировал — дочь Лена из Казани прислала голосовое сообщение. Ольга посмотрела на экран и не открыла. Не сейчас. Потом как-нибудь объяснит. Или не объяснит — дети взрослые, у самих свои проблемы.
Рустам вышел через двадцать минут. Две сумки, куртка наперевес. Синяя куртка. Не та серая, в которой ходил на завод семнадцать лет подряд.
Ольга осталась на кухне. Суп остывал в кастрюле. Она села на табурет и вдруг заметила — на холодильнике магнит с номером сантехника отклеился. Висит криво. Поправила. Потом встала, налила себе воды из-под крана и выпила залпом.
Первые дни после
Первую неделю Ольга прожила как под водой. Утром вставала, варила себе кашу, ела через силу. Днём убиралась — вытирала пыль там, где её не было, перемывала посуду по три раза. Вечером включала телевизор для фона и сидела, уставившись в одну точку.
Плакала только когда мыла полы. Вода скрывала слёзы — удобно. Можно было не вытирать лицо, не контролировать дыхание. Просто работать тряпкой и ронять слёзы в мыльную воду.
На четвёртый день в дверь постучали. Соседка Альфия заглянула с пакетом печенья.
— Слышала про Рустама, — сказала она прямо. — К той съехал, что на третьем этаже работает?
— К ней.
— Будешь бороться?
Ольга пожала плечами:
— Не знаю ещё.
Альфия поставила пакет на стол, достала из кармана халата бумажку, прицепила магнитом к холодильнику.
— Это юрист. Хороший. Если что — звони. Бесплатную консультация даёт.
Ушла, не дожидаясь ответа. Ольга посмотрела на номер телефона. Не позвонила. Зачем? Квартира записана на неё — мать оставила в наследство. Делить нечего.
Разговор в кафе
Через месяц позвонил Рустам:
— Оль, нам надо поговорить.
— О чём?
— Давай встретимся. В кафе, на площади.
Она пришла вовремя. Он опоздал на семь минут — раньше никогда не опаздывал. Села у окна, заказала кофе у официанта с планшетом. Смотрела на проспект — маршрутки мелькали, люди шли быстро, кутались в куртки. Октябрь выдался холодный.
Рустам появился запыхавшийся, сел напротив. Не снял куртку — всё ту же синюю.
— Как ты?
— Нормально.
Официант принёс кофе. Ольга размешала сахар, не глядя на мужа.
— Слушай, давай оформим развод, — сказал он быстро. — По-хорошему. Без судов, без скандалов.
— Давай.
Он моргнул:
— Серьёзно?
— А зачем не по-серьёзному?
— Ты же не будешь... требовать что-то? Алименты там, компенсации?
Ольга подняла глаза. Посмотрела на него — долго, внимательно. Увидела новые морщины у глаз, седину на висках. Когда это успело произойти?
— Рустам, квартира моя. Дети взрослые. Чего мне с тебя требовать?
Он облегчённо выдохнул:
— Спасибо. Ты хорошая.
— Я не хорошая. Я просто устала.
Открыла приложение такси на телефоне, заказала машину. Три минуты подачи.
— Мне пора.
Встала первой. Рустам остался за столом с недопитым кофе. Не проводил взглядом.
Через два месяца развод оформили. Рустам переехал к той женщине официально. Ольга осталась в квартире одна.
Первое время тишина давила. Привыкла к его храпу, к звуку дрели по субботам, к запаху сигарет на балконе. Теперь — пустота. Чистая, светлая, но всё равно пустота.
Своя жизнь, свои деньги
Деньги закончились быстро. Та небольшая сумма, что подкопила, таяла. В конце февраля Ольга пошла в школу рядом с домом. Там требовалась уборщица — вторая смена, с двух до восьми.
Завуч Ирина Петровна посмотрела на заявление:
— Образование есть?
— Техникум. Финансовый. Давно, в девяностых.
— Опыт работы?
— В магазине товаровед была. Потом дети, семья. Муж восточный не хотел, чтобы я работала.
Ирина Петровна кивнула:
— Главное — руки не боятся работы. Выходите в понедельник.
Ольга вышла. Мыла полы в коридорах, протирала парты, выносила мусор. Работа простая, но честная. Никто не орал, что ужин не вовремя. Никто не требовал свежую рубашку к утру.
Зарплата была маленькой. Подруга по подъезду подсказала — можно брать подработки, мыть подъезды в соседних домах. Платили по две тысячи за подъезд. Ольга взяла три дома — по субботам и воскресеньям.
Уставала до одури. Приходила домой, падала на диван, засыпала в одежде. Но деньги были свои. Заработанные. Не выпрошенные.
Весенние перемены
Весной Ольга заметила — больше не вздрагивает от звонка телефона. Раньше каждый сигнал был как удар: вдруг Рустам? Вдруг та женщина позвонит, скажет что-то гадкое? Теперь телефон лежал на тумбочке тихо. Звонила дочь — отвечала. Не звонила — ничего страшного.
Как-то в апреле Лена приехала на выходные. Сидели на кухне, пили чай. Дочь вертела в руках чашку и вдруг спросила:
— Мам, ты какая-то другая.
— В смысле?
— Не знаю. Спокойная что ли. Раньше всё переживала — папа не поел, папа устал, папа хмурый.
Ольга задумалась:
— Наверное, просто привыкла.
— К чему?
— Не знаю. К тишине, может быть.
Лена помолчала, потом обняла её:
— Мне нравится такая мама.
После её отъезда Ольга поехала в торговый центр на автобусе. Давно хотела сменить постельное бельё — старое истрепалось. Выбирала долго — смотрела на цвета, щупала ткань. Раньше всегда спрашивала Рустама: «Какое возьмём?» Он отмахивался: «Да какая разница». Брала серое — практичное.
Теперь взяла с лавандой. Красивое. Себе.
Дома застелила кровать, легла, закрыла глаза. Пахло свежестью.
Момент силы
В мае Ольга мыла лестницу на четвёртом этаже соседнего дома. Ведро с водой, тряпка, резиновые перчатки. Спина ныла, колени болели — непривычно было после зимы.
Мимо прошла молодая женщина — лет тридцати пяти, в спортивном костюме, с телефоном в руке. Остановилась, посмотрела на Ольгу сверху вниз.
— Вам не стыдно? В вашем возрасте — полы мыть?
Ольга выжала тряпку. Медленно. Подняла голову:
— А вам не стыдно — чужую работу оценивать?
Женщина растерялась:
— Я не... просто...
— Просто идите мимо. Ступеньки мокрые.
Женщина поспешно ушла вниз. А Ольга вдруг улыбнулась. Первый раз за полгода. Села на верхнюю ступеньку, сняла перчатки. Посмотрела в окно лестничного пролёта — город внизу, крыши домов, облака.
Ей не стыдно. Совсем. Это и было главным открытием.
В школе Ольга подружилась с Тамарой Васильевной — учительницей математики. Той было пятьдесят восемь, развелась семь лет назад. Иногда пили чай в учительской после уроков.
— Как ты справилась? — спросила Ольга как-то раз. — После развода?
Тамара Васильевна усмехнулась:
— А что справляться-то? Жизнь же продолжается. Сначала думала — всё, конец. Потом поняла — это начало.
— Чего начало?
— Жизни без оправданий. Захотела — купила себе новые туфли. Захотела — легла спать в десять, а не когда он с дружками напьётся. Захотела — поехала к сестре в Самару на две недели. Не спрашивая разрешения.
Ольга слушала и узнавала себя. Она тоже купила туфли — весенние, на невысоком каблуке. Не спросила ни у кого. Просто купила. И открыла приложение банка на телефоне, посмотрела остаток — хватит до зарплаты.
Лето пролетело незаметно. Работа, подъезды по выходным, изредка встречи с Альфией — та разводилась сама, советовалась. Ольга не давала советов. Просто слушала. Это, оказывается, тоже помогало.
В августе Ольга поймала себя на мысли — давно не думала о Рустаме. Вспоминала иногда — когда надо было что-то починить, когда смотрела прогноз погоды в телефоне и видела температуру (он всегда говорил: «Оденься теплее»). Но не скучала. Просто вспоминала — как вспоминают старую работу или школьные годы.
Встреча через год
Сентябрь начался с дождей. Ольга шла с работы через двор — мыла подъезд на соседней улице, устала. Зонт продырявился, плечо намокло. Хотелось добраться до дома, переодеться, заварить чай с мёдом.
У подъезда на лавочке сидел человек. Ольга не сразу разглядела — темно уже, фонарь мигал. Подошла ближе — Рустам.
Грязный. Куртка старая, рваная на рукаве. Глаза красные, лицо опухшее. Пальцы дрожали мелкой дрожью. Пахло перегаром.
Ольга остановилась в двух шагах.
— Оль, — сказал он хрипло. — Можно зайти? Поговорить надо.
— О чём?
Он поднял голову. Посмотрел снизу вверх — жалко, потерянно.
— Она меня выгнала. Ирина эта. Сказала — старый, никчёмный. Деньги кончились. Зачем ты мне такой нужен.
Ольга молчала. Смотрела на него и думала — где тот мужчина, который год назад говорил про молодую и красивую? Где синяя куртка, где уверенность?
— Может, мы... — он запнулся. — Попробуем снова? Я ошибся, Оль. Ты же добрая. Хорошая.
Ольга присела на корточки. Посмотрела ему в глаза — близко, долго. Искала что-то знакомое. Не нашла.
— Знаешь, Рустам, — сказала она тихо. — У тебя же есть где жить. У брата комната, помнишь? Он предлагал.
— Но я к тебе пришёл. Мы же столько лет вместе...
— Были вместе. Это другое.
— Оль, ну ты же понимаешь... Я же не со зла тогда...
Она встала. Отряхнула колени от сырости.
— Понимаю. Ты выбрал тогда. Я тоже выбрала. Иди домой, Рустам. К себе домой.
— Но куда мне?
— К брату. Или ещё куда. Не знаю. Это теперь твоя жизнь. Не моя.
Ольга прошла мимо него к двери подъезда. Достала ключи. Руки не дрожали — удивительно. Год назад дрожали. Сейчас — нет.
— Оль! — крикнул он ей вслед.
Она обернулась:
— Да?
— Ты стала жёсткой.
Ольга задумалась на секунду:
— Нет. Я просто перестала быть мягкой не для себя.
Своя жизнь
Поднялась в квартиру. Закрыла дверь. Не хлопнула — просто закрыла, тихо. Прислонилась спиной к двери, постояла так минуту. Ждала — заплачет сейчас или нет? Не заплакала.
Переоделась. Внизу Рустам ещё сидел на лавочке. Потом встал, пошёл куда-то в сторону остановки. Ольга проводила его взглядом.
Телефон завибрировал — Лена прислала фотографию. Внучка Машка в садике, в костюме лисички. Смешная, с красным носом.
«Мам, приезжай на утренник в декабре. Пожалуйста!»
Ольга написала: «Приеду. Обязательно».
За стеклом — город, огни, чужие жизни. Дождь стучал по подоконнику. Где-то ехали машины, торопились люди, жила огромная, равнодушная жизнь.
А у неё — своя. Маленькая, тихая. Наконец-то своя.
Легла спать на постельном белье с лавандой, в тишине, которая больше не пугала.
Здесь без волшебных таблеток. Только честные рассказы о том, как мы перестаем быть мягкими не для себя.
Если вам близки истории о женщинах, которые находят себя после потерь — подписывайтесь.