Глава 14. Король Одессы
Земля под телом была ледяной, влажной, словно пропитанной не только дождём, но и чем-то более тяжёлым, почти живым. Она пахла железом, серой и страхом — тем самым страхом, что въедается в кожу, как грязь. Каждый вздох был пропитан этим запахом, и казалось, что он никогда не выветрится.
Мишка Япончик лежал на брюхе, вжимаясь в мокрую глину, словно хотел стать частью этой земли, раствориться в ней, чтобы пули не нашли его. Его голос, хриплый, но твёрдый, разрезал тишину:
— Пора домой, Сенька. В Одессу.
Позади, у станции Вапнярка, догорало то, что ещё утром называлось 54-м полком. Оттуда доносились пьяные выкрики победителей, редкие выстрелы, словно добивающие последние надежды, и вой — душераздирающий, почти нечеловеческий — тех, кто сгорел заживо в вагоне со спиртом. Армии больше не существовало. Остались лишь тени, ползущие по грязи, подальше от этого ада.
— Миша… мы не доползём, — шептал рядом Сенька Псаломщик, выплёвывая комья земли, что липли к губам. — Поле… чистое… нас увидят…
— Ползём, — прохрипел Моисей Винницкий, не поднимая головы. Его взгляд был прикован к горизонту, где, как мираж, маячил их единственный шанс на спасение.
И они поползли. Три тени, вырвавшиеся из огненного кошмара. Сам Япончик, его верный адъютант Сенька, и прибившийся к ним «Майорчик» Зайдер — Мейер Зайдер, отчаянный боевик, молчаливый, но твёрдый, как камень.
Ещё недавно он отстреливался из двух маузеров, пока его не смяли собственные же «товарищи». Теперь это был не полк. Это снова была банда. Маленькая, жалкая, но всё ещё живая.
Они ползли по оврагу, по канаве, по шпалам, что резали руки, словно ножи. Каждый острый камень впивался в колени, каждый хруст ветки под локтем казался выстрелом, от которого сердце замирало.
Позади был Якир с его заградотрядом, готовым расстрелять любого беглеца. Спереди — петлюровские разъезды, рыщущие по степи, как волки. А в километре, на запасном пути, словно призрак из другого мира, стоял их единственный шанс — пассажирский поезд.
Гул боя постепенно затихал, но громче стучало сердце, отдаваясь в висках. Каждый метр давался с трудом, каждый вздох был как борьба. И вот, наконец, впереди показалась стальная насыпь, блестящая в тусклом свете луны.
Япончик первым скатился по гравию к рельсам, его шинель была разодрана, а лицо покрыто коркой грязи. Но глаза горели. Поезд. Он стоял. Живой. Из трубы паровоза лениво тянулся дым, а в нескольких вагонах тускло мерцал свет керосиновых ламп. Это был обычный, гражданский, «беженский» состав, застрявший между двух огней, как и они сами.
— Сенька, — Мишка перезарядил маузер, его голос был тихим, но твёрдым, как сталь, — ты и Майорчик — берёте вагоны. Тихо. Без паники. Никаких криков.
— А ты, Миша? — Сенька вытер пот со лба, его рука дрожала.
— А я, — Король Одессы усмехнулся, и в этой усмешке мелькнула тень прежнего, воровского блеска, — иду разговаривать с машинистом.
Он не стал идти вдоль вагонов, крадучись, как обычный беглец. Нет. Япончик вскочил на подножку и, словно тень, полез по углю в тендере, цепляясь за ржавые поручни. Через мгновение он уже стоял на площадке паровоза, его дыхание было тяжёлым, но взгляд — острым, как лезвие.
В кабине пахло углём, горячим маслом и дешёвым табаком, что пропитал всё вокруг.
Двое. Машинист — пожилой, усатый, в промасленной фуражке, с лицом, изрезанным морщинами, словно карта старых дорог. И его помощник — совсем ещё пацан, худой, с испуганными глазами.
Они пили мутный чай из жестяных кружек, словно не слыша далёкого грохота боя, словно весь мир за пределами этой кабины перестал существовать.
Дверь топки лязгнула, издав резкий, металлический звук. Машинист медленно обернулся. В кабину, как привидение из ночного кошмара, шагнул человек. Весь в грязи, в порванной шинели, с чёрным, нечеловечески уставшим лицом. И с маузером в руке, направленным прямо на них.
— Свят, свят… — прошептал машинист, его усы дрогнули, а рука замерла с кружкой в воздухе.
— Не угадал, — хрипло ответил Япончик, его голос был холоден, но в нём чувствовалась усталость, что копилась месяцами.
Кружка выпала из рук помощника и с грохотом покатилась по железному полу, оставляя за собой лужицу чая. Пацан вжался в угол, его глаза расширились от ужаса.
— Чего надо, служивый? — Машинист пытался сохранить достоинство, но его голос предательски дрожал.
— Домой надо, отец, — отрезал Япончик, шагнув ближе. Маузер упёрся прямо в мокрую от пота фуражку. — Поедем.
— Куда ж я поеду?! — взмолился старик, его руки задрожали. — Семафор закрыт! Диспетчера нет! Впереди, может, пути взорваны!
— Поедем, — повторил Япончик, его тон не терпел возражений. — На Одессу.
— Да ты… ты понимаешь, что говоришь?! — Машинист повысил голос, но в нём слышалась не ярость, а отчаяние. — Там люди! Беженцы! Я за них в ответе!
— А я — не беженец? — Взгляд раскосых глаз стал ледяным, почти нечеловеческим. — Я — командир 54-го полка.
— Так полк твой… — старик кивнул в сторону станции, где полыхнуло очередное зарево, как напоминание о крахе. — Кончился.
— А я — нет, — отрезал Япончик, его палец лёг на спусковой крючок.
В этот момент в кабину, тяжело дыша, ввалился Сенька. Его лицо было бледным, но глаза горели азартом.
— Миша! Готово! В вагонах тишина. Напуганы до чёртиков, но сидят смирно.
— Вот видишь, отец, — Япончик не опускал маузер, но в его голосе мелькнула тень усмешки. — Пассажиры тоже хотят в Одессу.
— Я не могу! — упёрся машинист, его кулаки сжались. — Я без приказа…
— Приказ — вот он, — Япончик взвёл курок, и звук этот был громче любого слова.
Старик посмотрел на чёрное дуло, потом на своего помощника, который всё ещё дрожал в углу. Тяжело вздохнув, он отставил кружку и взялся за рычаг, словно смиряясь с неизбежным.
— Убьёмся ведь, — пробормотал он, качая головой.
— Может быть, — согласился Япончик, его взгляд смягчился, но лишь на миг. — Но не здесь. Давай, отец.
Паровоз взревел, выпуская густой столб пара, что поднялся в ночное небо, как сигнал о последней надежде. Раздался долгий, отчаянный гудок, от которого кровь застыла в жилах. Поезд дёрнулся. Раз. Два. Лязг. Скрежет. Состав медленно, почти мучительно, пополз с запасного пути, унося их прочь от Вапнярки.
Они ехали. Мишка Япончик стоял в тёмном тамбуре, глядя в мутное окно. Станция, его триумф и его гибель, осталась позади, растворяясь в ночи, как дурной сон. Поезд набирал ход, колёса стучали всё быстрее. Тук-тук… тук-тук… тук-тук… Этот ритм был единственным, что держало его в сознании.
В вагон, где сидели его уцелевшие «бойцы» — едва ли сотня, те, кто успел добежать и вцепиться в уходящий состав, — Япончик не пошёл. Он не хотел видеть их. Не хотел смотреть в эти глаза — глаза предателей, трусов, тех, кого он сам привёл на убой. Они проиграли. И он проиграл вместе с ними.
Сенька Псаломщик присел рядом, на холодный, железный пол тамбура. Его дыхание было тяжёлым, но в голосе звучала слабая надежда:
— Ну, Миша… прорвались вроде.
— Прорвались, — глухо отозвался командир, не отрывая взгляд от темноты за окном. — Теперь — домой. В Одессу.
Но в его голосе не было радости. Только тяжесть. Он вдруг усмехнулся, горько, почти зло:
— Домой? Ты думаешь, нас там ждёт дом, Сенька?
— А что ж ещё? — Сенька нахмурился, не понимая.
— Мы — дезертиры. Мы — бандиты, бросившие фронт, — Япончик говорил медленно, словно каждое слово весило тонну.
— Котовский уже, небось, телеграмму отбил во все ЧК. Нас ждёт не Одесса. Нас ждёт трибунал. Или пуля у первого же столба на дороге.
Сенька побледнел, его руки задрожали.
— Так… а что делать, Миша? Куда нам податься?
— Не знаю, — честно ответил Моисей Винницкий. Он достал из кармана помятую папиросу, долго чиркал спичкой, пока огонёк не осветил его лицо — измученное, грязное, но всё ещё упрямое.
— Я обещал ей вернуться.
— Кому? — Сенька посмотрел на него с удивлением.
— Жене, — тихо, почти шёпотом ответил Япончик. Он затянулся, дым заклубился в холодном воздухе тамбура.
— Я обещал, что вернусь. Любой ценой.
Поезд летел сквозь ночь, унося их в неизвестность. Он ехал в Одессу. Не Королём. Не командиром. А беглецом, чья судьба висела на волоске. И он ещё не знал, что Котовский не стал отбивать телеграммы во все концы.
Он приготовил кое-что куда более опасное. Одно-единственное сообщение, отправленное в маленький городок на пути этого поезда. В Вознесенск. Что ждёт их там? Ловушка? Засада? Или что-то ещё хуже? Ответ скрыт за тёмным горизонтом, и каждый стук колёс приближает их к развязке.
🤓 Спасибо, что дочитали до конца! Впереди героев ждут новые испытания. Подпишитесь, чтобы узнать, что будет дальше. Ваша поддержка, лайки и комментарии — лучшее топливо для автора!