Пять лет вместе, уютная квартира в хорошем районе, вечера за просмотром фильмов и совместные поездки на выходные. Игорь работал ведущим инженером в крупной строительной компании — солидная должность, хороший оклад. Я же была «свободным художником», как любила шутить его мама, Светлана Петровна. Я занималась разработкой дизайна пользовательских интерфейсов для мобильных приложений, работала из дома, и мой график был гибким. Для свекрови это означало одно: я сижу на шее у её сына. Она никогда не говорила этого прямо, нет. Светлана Петровна была мастером пассивной агрессии, уколов, завёрнутых в заботу.
«Анечка, ты, наверное, так устаёшь целый день дома одна... Бедняжка. Хорошо, что Игорёк у нас такой трудяга, всё для семьи», — говорила она во время редких визитов, обводя взглядом нашу гостиную, словно оценивая, на что ушли «кровные» её сына. Я улыбалась и кивала, не желая вступать в конфликт. Игорь обожал свою мать, а я любила Игоря. Простое уравнение, которое я решала в пользу мира в семье. Мой доход был коммерческой тайной не потому, что я что-то скрывала, а просто так сложилось. Мы с мужем скидывались на общие расходы в равных долях, а остальное каждый тратил по своему усмотрению. Мне казалось это справедливым, и я никогда не задумывалась, что кто-то видит ситуацию иначе.
Приближался тридцатый день рождения Игоря. Я хотела сделать ему особенный подарок. Он давно мечтал о профессиональной фотокамере, чтобы всерьёз заняться своим хобби. Стоила она прилично, но я могла себе это позволить. За последние полгода я закрыла два крупных международных проекта, и на моём личном счёте скопилась сумма, вполне достаточная для такой покупки и даже больше.
— Игорь, а что если мы на твой юбилей куда-нибудь съездим? — начала я издалека однажды вечером. — Может, в Италию на недельку? Или, — я сделала паузу, — я могу подарить тебе ту камеру, которую ты показывал.
Его глаза загорелись.
— Камеру? Серьёзно? Анют, она же стоит как крыло от самолёта.
— Ну, день рождения не каждый день бывает, — улыбнулась я. — Тем более такой — тридцать лет.
Он обнял меня, счастливый и немного смущённый.
— Ты у меня золото. Но это слишком дорогой подарок. Мама права, нам нужно быть экономнее.
Мама права. Эта фраза кольнула меня, как тонкая иголка. При чём здесь его мама? Это мой подарок, с моих денег. Почему я должна отчитываться перед ней за свои траты? Но я снова промолчала. Решила, что не буду портить момент. Вместо поездки, которая требовала бы согласований отпусков, я твёрдо решила остановиться на камере и устроить ему грандиозный сюрприз-вечеринку. Чтобы всё было идеально.
Звонок свекрови на следующий день был ожидаемым. Игорь, в своей простодушной радости, конечно же, всё ей рассказал.
— Анечка, здравствуй, дорогая, — её голос сочился мёдом, в котором я уже научилась различать едва заметную горчинку. — Слышала, вы там шиковать надумали? Камеры какие-то…
— Здравствуйте, Светлана Петровна. Просто обсуждали варианты подарка для Игоря.
— Варианты… — протянула она. — Знаешь, мой сынок так много работает, так устаёт. Ему бы отдых, а не эти ваши дорогие игрушки. Он ведь пашет с утра до ночи, чтобы ты могла дома сидеть, в комфорте. Нехорошо как-то его деньги на такие безделушки тратить.
Кровь бросилась мне в лицо. Его деньги? Дома сидеть в комфорте? Я сжала телефонную трубку так, что побелели костяшки. Внутри всё клокотало. Хотелось закричать ей в ответ, выложить всё: про мои бессонные ночи перед дедлайнами, про сложные переговоры с иностранными заказчиками, про то, что этот «комфорт» — и моя заслуга тоже, причём в неменьшей степени.
Но я сделала глубокий вдох.
— Я вас услышала, Светлана Петровна. Не переживайте, всё будет хорошо.
Повесив трубку, я ещё долго сидела, глядя в одну точку. Обида была почти физической, она сдавливала грудь. Почему Игорь не объяснит ей? Почему он позволяет ей так думать? Неужели он и сам считает, что мой вклад — это нечто несущественное? В тот момент в моей душе поселилось первое зёрнышко настоящего, холодного сомнения. Я решила, что вечеринка и подарок состоятся во что бы то ни стало. Но теперь это было не просто желание порадовать мужа. Это стало делом принципа.
Подготовка к празднику превратилась в полосу препятствий. Я тайно арендовала небольшой лофт, нашла кейтеринговую компанию, заказала торт у лучшего кондитера города. Каждый шаг сопровождался мысленным диалогом со свекровью. Вот, Светлана Петровна, это аренда, которую ваш сын «не потянул бы». А это меню из ресторана, который вы считаете «слишком пафосным». И всё это оплачено с моего счёта, куда не упало ни копейки от вашего драгоценного Игоря.
За неделю до торжества она снова позвонила.
— Аня, я тут подумала, не нужно этих ресторанов. Давайте дома посидим, по-семейному. Я курочку запеку, салатиков нарежу. И экономно, и душевно. Игорьку понравится.
— Светлана Петровна, я уже всё организовала, — ответила я максимально ровным тоном. — Будет сюрприз.
— Сюрприз… — она тяжело вздохнула в трубку, и этот вздох был громче любых криков. — Опять твои сюрпризы. Надеюсь, моему мальчику не придётся потом ещё полгода расплачиваться за твои фантазии.
Меня начало трясти. Я больше не могла это терпеть.
— Игорь ни за что не будет расплачиваться. Поверьте.
— Ну-ну, верю, — съязвила она и повесила трубку.
Вечером я попыталась поговорить с Игорем.
— Дорогой, мне кажется, твоя мама не очень одобряет идею с праздником.
— А, брось, — отмахнулся он, не отрываясь от экрана ноутбука. — Ты же знаешь маму. Она всегда за всех переживает. Просто она из другого поколения, для неё такие траты — это что-то из ряда вон. Не бери в голову.
Не бери в голову. Как легко сказать. Он не видел — или не хотел видеть — унижения, которое я испытывала. Он не понимал, что дело не в деньгах, а в отношении. В том, что меня, мою работу, мой вклад в нашу жизнь просто обесценивали, стирали, делали невидимым. И делал это не только посторонний человек, но и, по сути, он сам своим молчаливым согласием. Нарастало ощущение, что я живу в каком-то кривом зеркале, где я — всего лишь приложение к успешному сыну и мужу, красивая, но бесполезная деталь интерьера.
За день до праздника Светлана Петровна напросилась «помочь». Эта помощь заключалась в хождении по нашей квартире с инспекцией и вынесении вердиктов.
— А тортик хоть не слишком сладкий заказала? У Игорька от лишнего сахара голова болит, — заявила она, заглядывая в холодильник.
— Я уточнила у кондитера, там умеренное содержание сахара, — процедила я сквозь зубы.
— Уточнила она… Надеюсь, это не самый дорогой кондитер в городе был? А то знаю я вас, молодёжь. Пыль в глаза пустить любите. А кто платит? Опять мой сын. Работает, надрывается…
Я выпрямилась, посмотрела ей прямо в глаза и ледяным тоном произнесла:
— Светлана Петровна. Давайте договоримся. Завтра день рождения вашего сына. Моего мужа. Я очень прошу вас, не портите ему праздник своими финансовыми подсчётами.
Она смерила меня презрительным взглядом.
— Я не подсчётами занимаюсь, Анечка, а о семье забочусь. В отличие от некоторых, кто только и думает, как бы побольше потратить.
В тот вечер я впервые подумала, что так больше продолжаться не может. Эта вечеринка должна была стать не просто праздником, а моментом истины.
Лофт был украшен шарами и гирляндами. Собрались самые близкие друзья и коллеги Игоря. Он ничего не подозревал. Когда я привела его с завязанными глазами, и все закричали: «Сюрприз!», он был по-настоящему счастлив. Он смеялся, обнимал меня, благодарил. Вечер проходил замечательно. Музыка, вкусная еда, тёплые тосты. Даже Светлана Петровна сидела с благосклонной улыбкой, изредка бросая на меня оценивающие взгляды. Видимо, решила дождаться главного акта, — подумала я.
И он наступил. После торта я взяла микрофон.
— Дорогие друзья! Игорь! Я очень тебя люблю и хочу, чтобы ты всегда был счастлив. И чтобы твои мечты сбывались. Есть одна вещь, о которой ты давно мечтал…
Я вынесла из подсобки большую коробку, перевязанную бантом. Игорь ахнул, когда развернул упаковку и увидел ту самую камеру. Его лицо светилось неподдельным, детским восторгом.
— Аня… это… я не верю… — он обнял меня так крепко, что я едва могла дышать. — Это лучший подарок в моей жизни. Спасибо!
Гости аплодировали. И в этот момент, разрезая счастливую тишину, раздался громкий, дребезжащий от плохо скрываемой ярости голос Светланы Петровны.
— Конечно, лучший! Ещё бы не лучший за такие-то деньги!
Все замолчали. Музыка стихла. Она встала, её лицо покраснело.
— Мой сынок на тебя пашет с утра до ночи, во всём себе отказывает, а тебе ещё и презенты такие подавай? — она обвела гостей торжествующим взглядом, будто искала поддержки. — Бессовестная! Пользоваться добротой мужчины, который тебя содержит!
Наступила мёртвая тишина. Я видела растерянные лица друзей, видела бледного, как полотно, Игоря, который что-то лепетал: «Мама, перестань, что ты такое говоришь…». А я… я почувствовала странное, звенящее спокойствие. Момент настал.
Я взяла у Игоря из рук микрофон. Мой голос не дрогнул.
— Светлана Петровна, — произнесла я, глядя ей прямо в глаза. — Спасибо за вашу заботу о семейном бюджете. Но я вынуждена вас разочаровать. Эту камеру, как и всю эту вечеринку, оплатила я. Со своих личных денег.
Она презрительно фыркнула.
— Да что ты можешь оплатить, на свои копейки со своих картинок в компьютере? Не смеши людей!
— Мои «картинки в компьютере», как вы изволили выразиться, уже второй год приносят мне доход, который немного превышает зарплату вашего сына, — сказала я спокойно и чётко. — Я не считала нужным афишировать это, потому что деньги в семье — это общее дело, а не предмет для соревнований. Но раз уж вы вынесли этот вопрос на всеобщее обсуждение, то вот вам мой ответ. Игорь работает, да. И я работаю. Только мой рабочий день часто заканчивается далеко за полночь, пока вы думаете, что я «сижу дома в комфорте». Поэтому этот подарок — от меня. Лично.
Шок на лице свекрови был почти театральным. Она открывала и закрывала рот, как рыба, выброшенная на берег. Но самое страшное было не это. Самым страшным было выражение лица Игоря. Он смотрел на меня так, будто видел впервые.
— Аня… — прошептал он. — Что… что ты сейчас сказала? Больше, чем у меня?
И в этот момент я поняла. Он не знал. Он действительно не знал. Он тоже верил, что мой заработок — это так, «на булавки». Мой собственный муж, человек, с которым я делила постель и жизнь, понятия не имел о моём реальном вкладе в нашу семью. Осознание этого было больнее, чем все уколы его матери, вместе взятые.
Вечеринка закончилась сама собой. Гости, неловко попрощавшись, разошлись. Светлана Петровна испарилась, не сказав ни слова. Мы остались вдвоём с Игорем посреди остывающего праздника.
— Почему ты мне не сказала? — его голос был тихим, растерянным.
— А ты спрашивал? — горько усмехнулась я. — Ты хоть раз всерьёз поинтересовался моей работой? Моими проектами? Для тебя это всегда было «Анино хобби». Тебя устраивала эта версия. Устраивала твою маму.
И тут он сломался. Он сел на диван, закрыв лицо руками.
— Прости, — прошептал он. — Я такой дурак. Я… Ань, всё ещё хуже. Я думал, мы еле сводим концы с концами. Последние полгода я… я вкладывал часть зарплаты в один проект, думал, что быстро заработаю. Но я всё потерял. Я брал деньги из наших общих накоплений, чтобы покрыть разницу и чтобы ты не заметила, что я вношу меньше. Я видел, что денег на счету хватает, и думал… думал, это просто удача какая-то, что нам хватает. А это была ты. Ты всё это время тянула нас двоих, а я… я врал тебе и вёл себя как последний болван.
Я смотрела на него, и во мне не было ни злости, ни жалости. Была только оглушающая, звенящая пустота. Мой идеальный мир, моя «почти идеальная» семья рассыпалась в прах за один вечер. Оказалось, что я жила во лжи, которую поддерживали сразу два самых близких мне человека. Один — из зависти и злобы, другой — из слабости и трусости.
Прошла пара месяцев. Мы с Игорем не развелись. Мы начали ходить к семейному психологу. Он умолял дать ему шанс, говорил, что понял всё, что готов меняться. Он рассказал матери всю правду. Она с тех пор мне не звонила. Я не знаю, стыдно ей или она просто злится ещё больше. Мне, если честно, всё равно. Игорь нашёл подработку, чтобы вернуть деньги в наш бюджет. Он начал каждый вечер расспрашивать меня о работе, вникать в термины, смотреть на мои проекты с неподдельным интересом.
Я не знаю, сможем ли мы всё исправить. Трещина, которая пошла по нашему браку в тот вечер, была слишком глубокой. Но я точно знаю одно. Я больше никогда и никому не позволю себя обесценить. Я сижу за своим рабочим столом в нашей тихой квартире, смотрю на новый проект на мониторе и впервые за долгое время чувствую не тревогу и обиду, а спокойную, твёрдую уверенность в себе. Я знаю, кто я и чего я стою. И это знание больше не является тайной. Прежде всего, для меня самой.