Я сидела у окна в нашей городской квартире, смотрела на мокрый асфальт и думала о своей даче. Моей маленькой крепости, моём убежище. Это не просто домик с участком, это место, которое я купила на свои первые серьёзные деньги, заработанные много лет назад. Каждую доску, каждый кустик флоксов я выбирала сама. Там пахло деревом, смородиновым листом и покоем. Моим покоем.
Именно в этот момент зазвонил телефон. На экране высветилось «Зоя Павловна, соседка». Сердце неприятно ёкнуло. Зоя Павловна звонила редко и только по делу.
— Алло, Леночка, здравствуй, — её голос звучал как-то виновато. — Я тебя не отвлекаю? Тут такое дело... я просто не знаю, как сказать... У тебя на даче опять гости.
Внутри всё похолодело. Опять. Это слово прозвучало как приговор.
— Какие гости, Зоя Павловна? — я старалась, чтобы голос не дрожал.
— Ну... Светлана Петровна приехала. Твоя свекровь. Часа два назад такси подъехало, она с чемоданами вышла. И не одна, с какой-то женщиной ещё... Я думала, ты в курсе, а потом смотрю — свет у вас горит, дымок из трубы идёт, а твоей машины нет. Решила на всякий случай позвонить. Мало ли что...
Я поблагодарила её, сбросила вызов и несколько секунд просто смотрела в одну точку. Дымок из трубы. Значит, растопила печь. Мою печь. В моём доме. Без моего ведома. Снова. Это был уже третий раз за полгода. Первый раз я списала на недоразумение. Второй раз устроила Коле, моему мужу, скандал, после которого он клятвенно обещал, что такого больше не повторится. И вот — третий. Контрольный.
Я дождалась, когда Коля вернётся с работы. Он вошел, как всегда, уставший, но с улыбкой, поцеловал меня в щеку, спросил, как прошёл день. Я дала ему раздеться, пройти на кухню, налила суп. Ждала. Пусть сначала поест. Нельзя решать такие вопросы на голодный желудок, так мама всегда говорила. Но у меня внутри уже всё кипело, какой уж тут желудок.
Он доел, отодвинул тарелку и с довольным видом откинулся на спинку стула.
— Спасибо, родная. Очень вкусно.
Вот он, момент. Я села напротив, сложила руки на столе.
— Коля, объясни мне, пожалуйста, почему твоя мама опять поселилась на моей даче? — спросила я настолько спокойно, насколько могла.
Он замер. Улыбка медленно сползла с его лица. Он отвёл взгляд, посмотрел в окно, потом на свои руки. Классический приём виноватого человека.
— Лен, ну ты чего начинаешь? — его голос стал чуть капризным, как у ребёнка, которого застали за шалостью. — Маме просто нужно было подышать свежим воздухом. В городе совсем дышать нечем, у неё голова болит.
— Свежим воздухом? Коля, у нас есть парк через дорогу. Есть балкон, в конце концов. Почему для этого нужно без спроса ехать за пятьдесят километров в чужой дом? В мой дом!
— Ну какой он чужой, Лен? Мы же семья. Мама считает его и нашим общим домом.
Вот оно. Нашим. Общим. А покупала его я, одна. Ремонтировала тоже я. Коля тогда ещё даже не появился в моей жизни. Он пришёл, как говорится, «на всё готовое», и я была не против. Я любила его. Но его мама... она с самого начала вела себя так, будто это она сделала мне великое одолжение, позволив своему сыну жениться на мне.
— Коля, мы это уже обсуждали. Дважды. Дача — это моё личное пространство. Место, куда я приезжаю отдохнуть. В том числе и от родственников, прости за прямоту. Я люблю твою маму, но я не хочу, чтобы она хозяйничала в моём доме за моей спиной. Почему она не могла просто позвонить и спросить?
— Ой, да ладно тебе, — он махнул рукой. — Ты же знаешь маму. Она стесняется. Не хотела тебя беспокоить. Она думала, ты не будешь против. Она же как лучше хотела.
Как лучше. Этой фразой он оправдывал всё. Разбитую мою любимую чашку. Пересаженные в самое пекло розы, которые в итоге погибли. «Она же как лучше хотела». И каждый раз я должна была сглотнуть обиду и улыбнуться, чтобы не обидеть «стеснительную» свекровь и не расстроить любимого мужа.
— Коля, там с ней ещё какая-то женщина. Соседка видела.
Он снова напрягся. Было видно, как он судорожно пытается придумать правдоподобное объяснение.
— А, это... это, наверное, тётя Валя, её подруга старинная. Да, точно. Они вместе поехали. Вдвоём веселее.
Он врал. Я это чувствовала каждой клеткой. Он врал неумело, по-детски, и это было ещё унизительнее. Он не просто покрывал свою мать, он держал меня за дуру. Я встала.
— Завтра утром я еду на дачу. И я очень надеюсь, что к моему приезду там никого не будет.
Я ушла в спальню и плотно закрыла за собой дверь. Сил спорить больше не было. Было только ледяное, тяжёлое чувство, что меня предали. И сделал это самый близкий человек. Я лежала в темноте и слушала, как он тихо ходит по квартире, гремит посудой, потом включает телевизор. Он даже не попытался зайти, поговорить, извиниться. Он просто сделал вид, что ничего не произошло. Как будто это я — причина проблемы. Как будто это мои требования — нелепая блажь. В ту ночь я поняла, что дело не просто в даче. Дело было в чём-то гораздо большем.
Утром я встала ни свет ни заря. Коля ещё спал. Я молча собралась, взяла ключи от машины и вышла. Дорога была почти пустой. Осенний туман цеплялся за деревья, мир казался серым и безрадостным. Всю дорогу я прокручивала в голове предстоящий разговор. Что я скажу? Как себя повести? Устроить скандал? Молча выставить её вещи за дверь? Каждый вариант казался плохим. Агрессия сделает меня злобной мегерой в глазах Коли. Молчание — покажет, что со мной можно так поступать и дальше.
Подъехав к даче, я увидела то, что окончательно выбило меня из колеи. У ворот стояла незнакомая дорогая иномарка. Не старенькая машина «тёти Вали», а блестящий чёрный седан последней модели. Моё сердце заколотилось от дурного предчувствия. Я припарковала свою машину чуть поодаль, за поворотом, чтобы меня не было видно, и пошла к дому пешком.
Из трубы действительно шёл дым. Окна были ярко освещены. Я подошла к забору и заглянула в щель. Во дворе, на моих качелях, сидела Светлана Петровна и пила чай с той самой «тётей Валей» — незнакомой женщиной лет сорока, очень ухоженной и дорого одетой. А рядом с ними стоял мужчина в строгом костюме и что-то оживлённо им рассказывал, жестикулируя в сторону моего дома.
Я обошла участок с другой стороны, где забор был пониже и зарос диким виноградом. Оттуда было лучше видно и слышно. Я присела на корточки, стараясь не дышать.
— ...и расположение отличное, — говорил мужчина. — Тихо, соседи далеко. Участок ухоженный. Дом в прекрасном состоянии. Клиентам точно понравится. Месячная аренда — сто пятьдесят тысяч, как и договаривались. Для такого места — это даже дёшево.
Светлана Петровна кивнула с важным видом.
— Да-да, место прекрасное. Я сама тут всё обихаживала. Душу вкладывала.
Душу вкладывала? В мой дом? У меня закружилась голова. Аренда? Сто пятьдесят тысяч? Что здесь, чёрт возьми, происходит?
— Единственный момент, — продолжил мужчина, — хозяйка. Вы уверены, что она не будет появляться? Нам нужны гарантии.
— Ой, не переживайте, — отмахнулась моя свекровь с такой уверенностью, будто она владелица Букингемского дворца. — Невестка моя — женщина занятая, работает много. У неё и без дачи дел полно. А сын мой всегда на моей стороне будет. Так что проблем не возникнет. Она если раз в два месяца появится, и то хорошо. А мы её предупредим заранее, скажем, что дезинфекцию проводим или ещё что-нибудь придумаем. Коленька всё уладит.
Я сидела за кустами, и мир вокруг меня рушился. Это была не просто самовольная поездка на дачу. Это был целый бизнес-проект. Моя свекровь, эта тихая, «стеснительная» женщина, сдавала мою дачу в аренду за моей спиной. А мой муж, мой Коля, был в курсе. Он был её сообщником. Он «всё уладит». Каждая его фраза, каждое «Лен, ну ты чего», «она же как лучше хотела» обрело новый, чудовищный смысл. Они не просто пользовались моим домом. Они продавали моё доверие. Продавали нашу семью за сто пятьдесят тысяч в месяц.
Я поднялась. Ноги были ватными. Я не пошла к ним. Не стала устраивать сцен. Зачем? Чтобы они снова начали врать, изворачиваться, делать из меня истеричку? Нет. Я тихо вернулась к своей машине. Села за руль и несколько минут просто сидела, глядя перед собой. Холодный расчёт. Вот что мне сейчас нужно. Не эмоции.
Вернувшись в город, я вела себя так, будто ничего не произошло. Коля, увидев меня, напрягся.
— Ну что? Ездила? Маму видела?
— Ездила, — спокойно ответила я, разбирая сумки. — Но заезжать не стала. Дел много было.
Он с облегчением выдохнул. Так явно, что мне стало смешно.
— А, ну и правильно. Нечего по пустякам нервы трепать.
Следующие две недели я жила как в тумане. Днём — работа, вечером — улыбки мужу, обсуждение каких-то бытовых мелочей. А ночью, когда он засыпал, я планировала. Я поняла, что простых слов и скандалов будет недостаточно. Мне нужны были доказательства. Железобетонные. Чтобы он не смог отвертеться. Чтобы вся его ложь, вся ложь его матери вылезла наружу.
Я купила маленькую, почти незаметную камеру с датчиком движения и удалённым доступом. В один из будних дней, отпросившись с работы, я поехала на дачу. Сказала Коле, что нужно забрать кое-какие вещи на зиму.
Дом был пуст. Но в нём витал чужой запах. Дорогой парфюм и что-то ещё, неуловимо-казённое. На столе стояла ваза с увядшими цветами, которые я не покупала. В мусорном ведре лежали упаковки от какой-то еды, которую мы никогда не едим. Они уже вовсю обживались.
Я установила камеру в углу гостиной, за книгами на полке. Объектив был направлен на входную дверь и центральную часть комнаты. Проверила — работает. Картинка передаётся на телефон. Чувствовала я себя при этом отвратительно. Шпионю в собственном доме. До чего меня довели. Но другого выхода я не видела.
Вернувшись домой, я продолжила играть свою роль. Коля был расслаблен и весел. Он, видимо, решил, что я смирилась. Даже предлагал на выходные съездить на дачу «все вместе, с мамой».
— Отличная идея, — сказала я, улыбаясь самой фальшивой из своих улыбок. — Только давай через недельку. У меня на работе завал.
А сама каждый час проверяла приложение камеры. Несколько дней было тихо. А потом, в пятницу днём, на телефон пришло уведомление: «Обнаружено движение».
У меня замерло сердце. Я открыла приложение. На экране телефона, в моей гостиной, была Светлана Петровна. Она суетилась, протирала пыль, раскладывала на диване новые подушки. Через несколько минут входная дверь открылась, и вошли двое: молодая пара, парень и девушка. Они с любопытством осматривались.
— Проходите, располагайтесь, — защебетала Светлана Петровна. — Вот, всё как на фотографиях. Дом тёплый, уютный. Вода горячая есть, кухня полностью оборудована. Отдыхайте на здоровье. Вот вам ключи. Мы с вами на связи. Если что — звоните.
Она взяла у парня конверт, быстро пересчитала содержимое, спрятала в сумку и, пожелав им хорошего отдыха, ушла.
Я сидела на своём рабочем месте и смотрела на экран телефона, на то, как чужие люди ходят по моему дому, по дому, который был для меня символом независимости и спокойствия. Они открывали шкафы, садились на мой диван. А где-то в городе моя свекровь радовалась лёгким деньгам, а мой муж спокойно работал, уверенный, что его маленький грязный секрет в безопасности.
Гнев был таким сильным, что потемнело в глазах. Но я заставила себя дышать. Не сейчас. Ещё не время. Нужно больше. Нужно, чтобы Коля тоже там был.
Вечером я как бы невзначай сказала мужу:
— Знаешь, я так соскучилась по даче. Поехали завтра? Просто вдвоём. Шашлыки сделаем, у камина посидим.
Он замялся.
— Завтра? Лен, я не знаю... У меня вроде дела были...
— Какие дела в субботу? — я подошла к нему, обняла. — Коль, ну пожалуйста. Мне так нужно развеяться. Мы так давно никуда не выбирались.
Он посмотрел на меня, и я увидела в его глазах панику.
— Ну... хорошо. Давай. Только давай не с самого утра, а попозже, к обеду.
— Договорились, — я улыбнулась.
Ночью я почти не спала. Я знала, что он будет делать. Утром он начнёт звонить матери, предупреждать, чтобы она срочно выселила «жильцов». План был прост: приехать раньше, чем они успеют замести следы.
Я встала в шесть утра. Сказала, что не спится и я поеду пораньше, чтобы всё подготовить к его приезду. Он спросонья что-то пробормотал, пытаясь меня отговорить, но я уже была в дверях.
— Жду тебя к обеду, любимый! — крикнула я и захлопнула дверь.
Я летела по трассе, не разбирая дороги. В голове билась одна мысль: «Успеть». Когда я подъехала к даче, было около восьми утра. Возле дома стояла машина той самой молодой пары. Отлично. Они ещё здесь.
Я не стала стучать. Я открыла дверь своим ключом и вошла.
Парень с девушкой сидели на кухне и завтракали. Увидев меня, они замерли с чашками в руках.
— Доброе утро, — сказала я максимально ледяным тоном. — Простите, а вы, собственно, кто?
Они переглянулись.
— А вы кто? — спросил парень, вставая.
— Я? Я хозяйка этого дома.
На их лицах отразилось недоумение, переходящее в ужас.
— Как хозяйка? — пролепетала девушка. — Нам... нам дом сдала женщина... Светлана Петровна. Вот, договор аренды на выходные.
Она протянула мне бумажку, напечатанную на принтере. Договор аренды. С поддельной подписью. Моей подписью. Вот это был удар. Они не просто сдавали дом, они подделывали документы.
— Очень интересно, — сказала я, складывая листок и убирая его в карман. — Боюсь, вас обманули. Эта женщина — моя свекровь, и она не имеет никакого права распоряжаться этим домом. Так что я попрошу вас собрать свои вещи и покинуть помещение. Немедленно.
Они, испуганные и растерянные, начали суетливо собираться, бормоча извинения. Мне было их даже немного жаль. Они были такими же жертвами этого обмана, как и я.
Когда они уехали, я осталась в доме одна. В этом осквернённом, чужом пространстве. Я села на диван и стала ждать. Ждать Колю. Он должен был вот-вот приехать.
Дверь распахнулась около одиннадцати. На пороге стоял Коля. И не один. С ним была его мама, Светлана Петровна. Увидев меня одну в пустом доме, они замерли. На их лицах было такое откровенное облегчение, что мне стало тошно. Они приехали вместе, чтобы замести следы.
— Леночка! Ты уже здесь! — защебетала свекровь. — А мы вот решили тебе сюрприз сделать, приехали помочь с уборкой!
Коля виновато улыбался, поддакивая.
— Да, мам, молодец, что предложила.
Я медленно встала.
— Сюрприз? Помочь с уборкой? А где же ваши жильцы? Я их немного расстроила, пришлось выселить. Они заплатили за все выходные, кстати.
Лицо Светланы Петровны мгновенно изменилось. Из божьего одуванчика она превратилась в фурию.
— Что ты наделала?! Ты всё испортила!
Коля бросился к ней.
— Мама, тише!
Он повернулся ко мне. В его глазах была мольба и злость одновременно.
— Лена, ты могла бы сначала позвонить! Зачем было так...
— Как, Коля? — перебила я его. — Как «так»? Приехать в свой собственный дом? Или, может, мне нужно было записаться на приём, чтобы посетить свою дачу, которую твоя мама сдаёт в аренду, подделывая мои подписи?
Я бросила на стол тот самый «договор аренды». Коля побледнел. Он посмотрел на бумажку, потом на мать, потом на меня.
— Я... я всё могу объяснить...
— Не трудись, — я достала телефон и включила запись с камеры. Ту самую, где Светлана Петровна берёт конверт с деньгами и рассказывает, как легко будет меня обмануть. Я поставила телефон на стол, и комната наполнилась её уверенным, деловитым голосом.
Светлана Петровна схватилась за сердце. Коля смотрел на экран, и я видела, как рушится его мир. Мир, в котором он был хорошим сыном и любящим мужем. Мир, построенный на лжи.
Когда видео закончилось, в комнате повисла звенящая тишина.
— Зачем? — это единственное слово, которое я смогла произнести. Я смотрела на мужа, и мне отчаянно хотелось услышать какое-то невероятное оправдание. Что его шантажировали. Что это было нужно для спасения чьей-то жизни. Что угодно, только не банальная, унизительная правда.
Коля опустил голову.
— Мне нужны были деньги, — прошептал он. — У меня... проблемы.
— Какие проблемы? — я подошла к нему вплотную. — Какие могут быть проблемы, о которых ты не мог сказать мне, своей жене?
И тут он рассказал. Про какую-то дурацкую авантюру, в которую он вложился вместе с другом. Про «гениальный бизнес-план», который прогорел. Про то, что он остался должен этому другу крупную сумму. И ему было стыдно мне признаться. Стыдно признаться в своей неудаче. И тогда «заботливая» мама предложила гениальный план: потихоньку сдавать мою дачу. Ведь «Ленке она всё равно не так уж и нужна».
— Стыдно? — я рассмеялась. Холодным, злым смехом. — Тебе было стыдно признаться в неудаче, но не стыдно было врать мне в глаза каждый день? Не стыдно было делать из меня идиотку? Не стыдно было превращать мой дом в проходной двор?
Светлана Петровна вдруг подала голос.
— Я всё для сына делала! — закричала она, и в её голосе уже не было ни капли раскаяния, только злоба. — А ты! У тебя всё есть! И дом, и дача! Жадина! Тебе жалко было для семьи, для мужа родного?
Этот крик стал последней каплей. Я посмотрела на неё, потом на своего мужа, который стоял, понурив голову, не в силах сказать ни слова в мою защиту. И в этот момент я поняла, что семьи больше нет. Она рассыпалась, как карточный домик.
— Вон, — сказала я тихо, но так, что они оба вздрогнули. — Оба. Вон из моего дома. Собирайте свои вещи и уходите.
— Лена, но куда я пойду? — всхлипнула Светлана Петровна.
— Туда, где вы жили до того, как решили, что мой дом — это ваш бизнес-проект. У вас есть своя квартира. А ты, — я повернулась к Коле, — можешь ехать с ней. Вы же такая дружная семья. Всегда друг за друга.
Я отвернулась к окну, давая им понять, что разговор окончен. Я слышала, как они шепчутся, как свекровь плачет, как Коля пытается что-то сказать, но в итоге они молча вышли. Я услышала звук уезжающей машины. И осталась одна. В тишине.
Следующие несколько дней были как в бреду. Коля звонил, писал сообщения. Сначала — обвинял меня в жестокости. Потом — просил прощения. Умолял дать ему шанс. Я не отвечала. Я просто не могла. Я взяла на работе отпуск и уехала на дачу.
Первым делом я сменила все замки. Потом я начала генеральную уборку. Я выбросила всё, что напоминало о них: новые подушки, вазу, даже чайный сервиз, из которого пили те арендаторы. Я мыла полы, стены, окна, как будто пытаясь смыть не грязь, а само воспоминание об их присутствии, об их лжи. Я переставила мебель обратно, как она стояла раньше. Вернула на место свои книги, свои фотографии.
И вот, спустя неделю, я сидела на крыльце, на том самом месте, где недавно видела свою свекровь с «риелтором». Вечерело. В воздухе пахло сырой землёй и дымом — это я сожгла в бочке весь хлам, который от них остался. Я смотрела на свой сад, на свои флоксы, на свой дом. И впервые за долгое время почувствовала покой.
Да, было больно. Невероятно больно от предательства. Но вместе с болью пришла и ясность. Я поняла, что всё это время жила в иллюзии, в тумане из мелкой лжи и недомолвок, который старательно создавал мой муж, чтобы ему было удобно. Он не был плохим человеком в глобальном смысле. Он был просто слабым. Зависимым от мнения матери, неспособным взять на себя ответственность. А я, в своей любви, этого не замечала. Или не хотела замечать.
Я не знаю, что будет дальше. Смогу ли я простить Колю? Хочу ли я этого? Сейчас я знаю только одно: я вернула себе не просто дачу. Я вернула себе себя. Своё достоинство, своё право на личное пространство, своё право на правду. И это чувство, это тихое, твёрдое знание, что я больше никому не позволю так с собой обращаться, было дороже любой любви, построенной на обмане. Я сидела, кутаясь в плед, смотрела на заходящее солнце и понимала, что теперь всё будет по-другому.