День клонился к вечеру тридцать первого декабря. Снег за окном падал лениво, крупными, пушистыми хлопьями, превращая наш двор в сказочную картинку из старой открытки. В квартире пахло елкой и мандаринами — запахи, которые с детства были для меня синонимом чуда и семейного тепла. На кухне, залитой теплым светом, на столе уже были разложены отваренные овощи для оливье, блестела банка зеленого горошка, а в духовке томилась утка с яблоками. На фоне тихо бубнил телевизор, показывая какое-то старое советское кино. Все было правильно. Идеально. Почти.
Я стояла у окна, прислонившись лбом к холодному стеклу, и смотрела, как редкие прохожие спешат домой с набитыми пакетами. На душе было как-то зябко, несмотря на уют вокруг. Пятнадцать минут назад позвонил муж, Павел.
— Анечка, прости, родная, — его голос в трубке звучал виновато и устало. — Тут просто завал на работе, срочный отчет для инвесторов. Сама понимаешь, конец года. Я сделаю все, чтобы вырваться как можно раньше, но, боюсь, задержусь. Начинай без меня, ладно? Я к бою курантов точно буду.
Я вздохнула, стараясь, чтобы это не прозвучало слишком разочарованно.
— Конечно, Паш. Работа есть работа. Я все понимаю. Жду тебя.
Мы были женаты семь лет, и последние года два его «срочные отчеты» и «неотложные дела» стали случаться все чаще. Он много работал, чтобы обеспечить нам достойную жизнь: просторную квартиру, хорошую машину, отпуск два раза в год. Я ценила это, правда. Но иногда мне казалось, что в погоне за этим «достойным» мы теряли что-то более важное. Самих себя.
«Перестань, Аня, — одернула я себя. — Человек старается для семьи, а ты тут киснешь. Новый год на носу, нельзя с таким настроением».
Я решительно отошла от окна и взяла в руки нож. Картошка, морковка, яйца… Механическая работа успокаивала. Я включила музыку погромче, пытаясь создать себе праздничное настроение. Кубик за кубиком, овощи отправлялись в большую эмалированную миску. Я вспомнила наш первый совместный Новый год. Съемная однокомнатная квартира, крошечная искусственная елка и мы, счастливые, режущие этот же салат на старой газете, расстеленной на полу. Тогда у нас не было ничего, кроме любви и планов на будущее. И мы были абсолютно счастливы.
А сейчас? У нас есть все. Кроме того, самого ощущения счастья.
Телефон снова звякнул. Я думала, это Паша, но на экране высветилось имя моей лучшей подруги, Лены.
— Ну что, хозяюшка, в поте лица трудишься? — весело спросила она.
— А то! — попыталась я ответить бодро. — Оливье само себя не нарежет.
— А Пашка где? Помогает?
— На работе задерживается. Срочные дела.
В трубке на несколько секунд повисла тишина.
— Ань, — осторожно начала Лена, — ты не подумай ничего, я просто… Я сейчас из торгового центра еду, так вот я сто процентов видела его машину минут двадцать назад. Он сворачивал во дворы к новостройкам на Заречной. Я еще удивилась, что он там забыл? У него же офис совсем в другой стороне.
Мои руки замерли. Нож застыл над недорезанной морковкой.
— На Заречной? Лен, ты, наверное, ошиблась. Машин таких много.
— Да нет, я номер его наизусть знаю, сама знаешь. И диски у него особенные. Точно его машина была. Может, он по делам каким-то заезжал?
По каким делам? В жилой комплекс в спальном районе? В канун Нового года? Бред какой-то.
— Наверное, ты права. Мало ли, — я постаралась, чтобы голос не дрогнул. — Ладно, Ленусь, побегу я, а то утка сгорит. С наступающим тебя!
— И тебя, дорогая. Если что — звони.
Я положила телефон на стол. Руки слегка дрожали. Я посмотрела на гору овощей. Вся охота что-либо делать пропала. Внутри поселилось холодное, липкое чувство. Тревога. Я подошла к окну и снова уставилась на улицу. Снег все падал и падал, заметая следы. Следы его машины у чужих новостроек.
Я пыталась убедить себя, что это глупость. Совпадение. Ошибка. Паша не мог мне врать. Не так. Не сегодня. Он любит меня. Я это знаю. Или… знала? В последнее время его любовь стала какой-то дежурной. Дежурные поцелуи в щеку утром, дежурное «как прошел день?» вечером. Он был рядом, но мысленно где-то далеко. Я списывала это на усталость, на стресс на работе. Так было проще.
Я вернулась на кухню. Мой взгляд упал на его портфель, который он в спешке оставил в коридоре. Обычно он всегда брал его с собой. «Просто забыл», — сказала я себе. Но руки уже сами тянулись к нему. Мне нужен был его внешний аккумулятор, мой телефон садился. Это было прекрасное, совершенно невинное оправдание.
Я открыла портфель. Бумаги, ежедневник, ноутбук. Ничего необычного. Я пошарила в боковом кармане, где он обычно держал всякую мелочь. Пальцы наткнулись на что-то твердое и гладкое. Я вытащила это.
Это была маленькая бархатная коробочка. Синяя. Ювелирная.
Сердце пропустило удар, а потом забилось часто-часто, отдаваясь в ушах. Подарок. Это подарок мне на Новый год! Я чуть не рассмеялась от облегчения. Вот я дура, уже напридумывала себе невесть что. И машина у новостроек, и холодность его… А он просто готовил мне сюрприз!
Я открыла коробочку.
Внутри, на белой атласной подушечке, лежали изящные золотые сережки с маленькими камушками. Очень красивые. Очень дорогие. И… совершенно не в моем вкусе. Я никогда не носила золото, предпочитая серебро. Он прекрасно это знал. За семь лет он ни разу не ошибся с подарком.
Странно. Может, решил, что мне пора менять стиль?
Я закрыла коробочку и положила ее на стол рядом с миской для салата. Тревога не ушла. Наоборот, она стала сильнее, обрела форму. Эти серьги… они были чужими. Словно предназначались не мне.
Я села на стул. Кухня, еще недавно такая уютная, теперь казалась враждебной и холодной. Запах утки стал приторным. Музыка раздражала. Я ее выключила. В наступившей тишине было слышно только тиканье настенных часов. Тик-так. Тик-так. Словно отсчитывали последние минуты моей спокойной жизни.
Что делать? Позвонить ему? Устроить скандал? «А что ты ему скажешь? Что нашла подарок, который тебе не понравился? Что подруга видела твою машину не там, где надо? Он назовет меня сумасшедшей ревнивицей. И, наверное, будет прав».
Нет. Мне нужны были не догадки, а факты. Что-то неопровержимое.
И тут я вспомнила. Старый планшет. Наш первый совместный гаджет, который мы купили много лет назад. Он уже давно лежал без дела в ящике комода, но я знала, что Павел не выходил из своих аккаунтов на нем. Из лени или забывчивости. А наш фотоальбом в облаке был общим. Он автоматически синхронизировал фотографии со всех устройств. Он часто фотографировал что-то для работы – схемы, документы. Иногда — что-то для себя. Я не заглядывала туда уже несколько месяцев.
Мои ноги сами понесли меня в спальню. Руки дрожали так, что я не сразу смогла открыть ящик. Вот он, старенький, пыльный. Я нажала кнопку включения. Экран загорелся, показав нашу с ним фотографию, сделанную на море три года назад. Мы были такими счастливыми на том фото. Такими настоящими.
Я подключила планшет к Wi-Fi. Почти сразу пошла синхронизация. В галерее стали появляться новые папки. Вот «Работа_Декабрь». Вот «Проекты_2023». Все как обычно. Но потом… появилась папка с названием, от которого у меня перехватило дыхание.
«Наше солнышко».
Я замерла. Пальцы похолодели и отказывались слушаться. Я несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, заставляя себя нажать на эту папку.
И мир рухнул.
На меня смотрели десятки фотографий. Счастливых. Семейных. На них был мой муж Павел. Он улыбался так, как я не видела его уже очень давно. Он обнимал молодую женщину, симпатичную блондинку. А на руках он держал маленькую девочку лет трех, с двумя смешными хвостиками. Они были в парке, на каруселях. Они были на дне рождения этой девочки — торт со свечками, шарики, гости. Они были в квартире, очень светлой и современной, с детской кроваткой и игрушками. Квартире в одной из тех самых новостроек на Заречной. На одной из последних фотографий, сделанной, видимо, всего пару дней назад, эта женщина счастливо улыбалась, примеряя у зеркала… те самые золотые сережки из синей бархатной коробочки.
Я листала фотографии, и перед глазами все плыло. Боль была не острой, не режущей. Она была тупой, всепоглощающей, как будто меня медленно топили в ледяной воде. Это была не просто измена. Это была другая жизнь. Двойная жизнь, которую он тщательно скрывал от меня годами. У него была другая семья. У него был ребенок.
«Наше солнышко».
Мое сердце разбилось не на осколки. Оно просто превратилось в пыль. Я сидела на полу в спальне, обняв колени, и смотрела в одну точку. В голове не было ни одной мысли. Только гулкая, звенящая пустота. Часы на стене тикали. Семь вечера. Восемь. Девять.
Я не знаю, сколько я так просидела. Может, час. Может, два. Потом пустота начала отступать, и на ее место пришла холодная, звенящая ярость. Не истеричная. Спокойная. Решительная.
Я встала. Ноги были ватными, но держали. Я вернулась на кухню. Посмотрела на недорезанные овощи, на синюю коробочку на столе. Это был уже не мой дом. Это была декорация, в которой я играла роль счастливой жены. И сегодня спектакль окончен.
Я прошла в нашу спальню. Открыла шкаф. Вытащила его большой дорожный чемодан. И начала методично собирать его вещи. Рубашки, аккуратно сложенные стопкой. Костюмы на вешалках. Его любимый кашемировый свитер, который я подарила ему на прошлый день рождения. Носки, белье, туалетные принадлежности. Я складывала все спокойно, без злости, без слез. Словно я просто служанка, выполняющая поручение. Я зашла в ванную и забрала его зубную щетку, бритву, парфюм. С рабочего стола забрала его любимую ручку и несколько книг.
Пусть у него там, в его новой жизни, будет все, к чему он привык. Я не жадная.
Сумка получилась тяжелой. Я с трудом дотащила ее до входной двери и поставила рядом. Потом взяла со стола синюю бархатную коробочку, открыла ее и аккуратно положила сверху на чемодан. Как вишенку на торте.
Потом я вернулась на кухню. Взяла миску с заготовкой для оливье, открыла мусорное ведро и без сожаления высыпала все туда. Туда же полетел горошек и остальные ингредиенты. Я достала из духовки утку. Она выглядела аппетитно, с румяной корочкой. Я положила ее на тарелку, а потом так же, целиком, отправила в мусор.
Я навела на кухне идеальный порядок. Вымыла посуду, протерла стол. Ничто больше не напоминало о готовке к празднику. Квартира замерла в стерильной тишине.
В половине двенадцатого в замке повернулся ключ.
Дверь открылась, и на пороге появился Павел. Румяный с мороза, улыбающийся, с большим букетом моих любимых белых роз и подарочным пакетом в руках.
— Анечка, я дома! Прости, что так долго! Я летел как на крыльях! — он шагнул в коридор и замер, наткнувшись взглядом на чемодан.
Его улыбка медленно сползла с лица. Он непонимающе перевел взгляд с чемодана на меня, потом снова на чемодан. Увидел коробочку с серьгами. Его лицо стало белым как полотно.
— Аня? Что… что это значит? Мы куда-то едем?
Я стояла, прислонившись к стене в коридоре, и смотрела на него. И впервые за долгие годы видела его по-настоящему. Не любящего мужа, а чужого, лживого человека. На нем была маска растерянности, но в глазах уже мелькал страх.
— Нет, Паша. Это не мы едем. Это ты едешь, — мой голос прозвучал ровно и спокойно, и я сама этому удивилась. — Я подумала, что тебе будет неудобно постоянно мотаться туда-сюда. Особенно в праздники. Поэтому собрала тебе вещи. Мне кажется, там почти все. Если что-то забыла — не страшно, остальное выброшу.
Он смотрел на меня, открыв рот. Он все еще не мог поверить.
— Аня, ты о чем? Что за глупые шутки? Какой Новый год без шуток, но эта… она не смешная.
— Это не шутка, Паша. Это твой главный новогодний сюрприз.
Я молча подошла к комоду, взяла планшет и протянула ему. Экран все еще светился, на нем была открыта папка «Наше солнышко». Он посмотрел на экран, и я увидела, как в его глазах гаснет последняя надежда. Маска слетела. Осталось только жалкое, испуганное лицо предателя.
— Аня… я… я все могу объяснить. Это не то, что ты думаешь! — залепетал он, делая шаг ко мне.
— Не подходи, — отрезала я. — Ничего ты не можешь объяснить. И я ничего не хочу слышать. Я просто хочу, чтобы ты ушел. Прямо сейчас. Тебя, наверное, очень ждут. Там. Твое солнышко.
Он опустил голову. Букет выпал из его ослабевшей руки, и белые розы рассыпались по полу, как снег.
— Я не хотел, чтобы ты узнала. Не так…
— А как ты хотел? — в моем голосе впервые прорезался металл. — Чтобы я до старости жила в этом вранье? Резала тебе салаты, пока ты выбираешь подарки для другой женщины и ее ребенка? Твоего ребенка?
Он вздрогнул.
— Прости меня, Аня. Прости, если можешь.
Я покачала головой.
— Я не злюсь на тебя, Паша. И не ненавижу. Я вообще ничего к тебе не чувствую. Ты просто… пустое место. Уходи.
Он поднял на меня взгляд, полный отчаяния.
— Пожалуйста, не делай этого. Не сегодня. Куда я пойду?
— Туда, где тебя любят. Где тебе рады, — сказала я и указала на дверь. — Твой дом теперь там.
Он постоял еще с минуту, потом медленно, как старик, нагнулся, поднял свой чемодан, взял пакет, который принес для меня. Не глядя на меня, он вышел за дверь. Я не стала ее закрывать. Я ждала. Через мгновение он вернулся. Я думала, он снова начнет умолять. Но он сказал то, чего я никак не ожидала.
— Марина не виновата. Она не знала, что я женат. Я сказал ей, что давно в разводе.
— Марина? — переспросила я. — Какое красивое имя.
— Да, — кивнул он. — И еще одно, Аня. Просто чтобы ты знала. Ее старший брат… он очень хороший человек. Он много помогал мне с нашим… с ее жильем. Он работает вместе с тобой. Это Андрей Викторович. Твой начальник.
И в этот момент я почувствовала второй удар. Андрей Викторович. Мой шеф. Всегда такой внимательный, такой участливый. Спрашивал, как у меня дела, как муж. Несколько раз отпускал меня пораньше, когда я говорила, что Паша задерживается и мне грустно одной. Он все знал. Он покрывал его. Весь мой мир, который только что рухнул, оказывается, был построен на еще большем фундаменте лжи, чем я думала. Это было не просто предательство мужа. Это был заговор.
Павел посмотрел на меня в последний раз, развернулся и ушел. На этот раз навсегда. Я услышала, как за ним тихо закрылась дверь лифта.
Я закрыла входную дверь. Повернула ключ в замке два раза. Щеколда щелкнула с оглушительной громкостью. Все. Конец. Я осталась одна в пустой, стерильной квартире. За окном раздался первый залп салюта. Начался Новый год. Я подошла к окну. Небо расцветало разноцветными огнями. Красиво. Но мне было все равно. Я смотрела на фейерверки, а в голове была только одна мысль. Завтра я напишу заявление об увольнении. Послезавтра подам на развод и раздел имущества. А потом… потом я не знала. Впереди была неизвестность. Пустота. Но эта пустота была честной. Она была моей. И впервые за долгое время я почувствовала, что могу дышать полной грудью. Я смотрела на салют, и на моем лице не было ни слез, ни улыбки. Было только спокойствие. Спокойствие чистого листа.