Наша двухкомнатная квартира, доставшаяся мне от бабушки, встретила меня теплом и запахом яблочного пирога, который я испекла еще в выходные. Этот запах всегда меня успокаивал, он был якорем, возвращавшим меня в детство, в ощущение безопасности и уюта. Я переоделась в домашнюю одежду, мягкую и бесформенную, и прошла на кухню, чтобы поставить чайник.
За окном уже сгущались сумерки, зажигались первые огни в домах напротив. Мне нравилось это время суток. Время, когда город замедляется, и можно, наконец, выдохнуть. Я любила нашу квартиру. Каждый уголок здесь хранил воспоминания. Вот потертый паркет, по которому я училась ходить. Вот широкий подоконник, на котором бабушка выращивала фиалки, а теперь стояли мои книги. Я провела здесь всю жизнь, и это место было не просто стенами и крышей — это была моя душа, моя крепость.
Когда мы с Денисом поженились пять лет назад, он переехал ко мне. Он был очарователен, легок на подъем, всегда полон идей и планов. Он с восторгом принял мою квартиру, говорил, что в ней «дышит история». Мы сделали небольшой косметический ремонт, но я настояла на том, чтобы сохранить старые двери и тот самый паркет. Денис согласился, хотя и ворчал, что это «несовременно». Тогда я не придала этому значения. Мне казалось, это просто разница во вкусах. Мужчинам ведь подавай всё новое, блестящее. А мне было дорого это теплое, живое дерево под ногами.
Телефон на столе завибрировал. Денис. Я улыбнулась и ответила.
— Привет, любимая! — его голос звучал бодро, даже слишком. На заднем фоне слышался гул голосов.
— Привет. Ты как? Скоро домой?
— Лен, тут такое дело… Семинар немного затягивается. Невероятно полезная встреча, столько нужных знакомств! Ты же знаешь, для моего нового проекта это важно.
— Конечно, знаю, — я вздохнула, стараясь, чтобы это не прозвучало укоризненно. — Ужин на плите, если что.
— Вот об этом я и хотел попросить… Ты не могла бы забрать меня где-то через часика полтора-два? Мы тут еще в кафе переместимся, с потенциальными партнерами пообщаться в неформальной обстановке. Я бы на такси, но день был такой выматывающий, хочется уже с тобой в машине домой ехать.
— Хорошо, Дэн. Без проблем. Только скинь адрес, куда подъехать.
— Конечно, солнышко! Ты у меня лучшая! — пропел он и отключился.
Я поставила телефон на стол. Снова задерживается. Последние месяцы это стало происходить всё чаще. «Важные встречи», «неожиданные переговоры», «нужно наладить контакты». Его стартап, связанный с какими-то IT-разработками, требовал всё больше и больше времени. По крайней мере, так он говорил. Я верила. А почему бы и нет? Я всегда гордилась его амбициями, его стремлением добиться чего-то большего. Я работала на своей спокойной, стабильной работе бухгалтером в небольшой фирме, а он был «творцом», «генератором идей». Мы дополняли друг друга. Так мне казалось.
Я налила себе чай, взяла с полки книгу. Но читать не получалось. Строчки расплывались перед глазами, а мысли возвращались к Денису. Что-то в его голосе было… неправильным. Какая-то фальшивая бодрость, слишком наигранный энтузиазм. Или я просто накручиваю себя от усталости? Я отложила книгу и решила разобрать шкаф. Монотонная работа всегда помогала мне привести в порядок мысли.
Перебирая вещи, я наткнулась на его новую рубашку, которую он купил на прошлой неделе. Дорогая, шёлковая. Он сказал, что для «представительского вида». Я поднесла её к лицу. От воротника пахло не его привычным парфюмом, а какими-то резкими, сладковатыми женскими духами. Сердце неприятно ёкнуло. Наверное, в магазине консультант помогала, брызнула случайно. Или на встрече кто-то рядом сидел. Ерунда какая. Я заставила себя выбросить эту мысль из головы и повесила рубашку обратно. Но маленький червячок сомнения уже проснулся и начал свою разрушительную работу. Время тянулось мучительно медленно. Два часа превратились почти в три. Наконец, пришло сообщение с адресом — название дорогого ресторана в центре города, где, по его словам, проходил семинар. Я вздохнула, накинула куртку, взяла ключи и пошла к машине. На улице было пусто и тихо, только ветер гонял по асфальту опавшие листья. Скорее бы уже забрать его и вернуться в свое теплое гнездо.
Подъехав к ресторану, я удивилась. Большие окна были темными, у входа не было ни души. Вывеска «Закрыто на спецобслуживание» висела на массивной двери. Я припарковалась неподалеку и набрала его номер.
— Алло, Дэн? Я на месте. А вы где? Ресторан закрыт.
В трубке на секунду повисла тишина.
— Ой, Лен, прости, замотался! — он снова заговорил быстро и сбивчиво. — Мы уже закончили, и один из партнеров предложил выпить кофе в другом месте, буквально за углом. Такое маленькое уютное кафе «Амели». Я тебе сейчас геолокацию скину. Давай туда, тут совсем рядом.
— Хорошо, — ответила я, чувствуя, как внутри нарастает холодное раздражение.
Зачем было называть адрес закрытого ресторана? Ошибся? Забыл? Или… Я отогнала эту мысль. Нельзя поддаваться паранойе. Он просто устал, замотался.
Я поехала по указанному адресу. Маленькое кафе «Амели» действительно было за углом. Я заглянула внутрь через стеклянную дверь. За столиками сидело всего несколько пар. Дениса среди них не было. Я прождала в машине десять минут. Пятнадцать. Двадцать. Тревога сменилась глухой обидой. Ну что за неуважение? Я еду за ним через весь город посреди ночи, а он даже не может быть на месте вовремя. Я снова позвонила. Он не взял трубку. Потом еще раз. И еще. Гудки в телефоне звучали как отсчет до чего-то неотвратимого.
Внутри всё похолодело. Я начала вспоминать последние недели. Его отстраненность. То, как он вздрагивал, когда я брала в руки его телефон, хотя раньше он валялся где попало. Его частые «задержки на работе», после которых от него пахло не офисной пылью, а чужим парфюмом и какой-то неуловимой свежестью ночного воздуха. Его новые интересы — вдруг записался в спортзал, начал следить за питанием, покупать дорогую одежду. Я радовалась за него, думала, он хочет быть лучше для меня, для нас. Какая же я была наивная.
Вспомнился случай месячной давности. Я нашла в кармане его пиджака чек из ювелирного магазина. Небольшая сумма, кулончик или браслет. Я тогда в шутку спросила: «Подарок готовишь? У меня день рождения не скоро». Он как-то странно дернулся, выхватил чек и скомкал его. «Это мы на работе коллеге скидывались, у неё юбилей был», — пробормотал он и быстро сменил тему. Я поверила. Я всегда ему верила.
А две недели назад он пришел домой очень поздно, около двух часов ночи. Сказал, что был на тимбилдинге за городом. Но его ботинки были абсолютно чистыми, хотя весь день лил дождь. И на рукаве его пальто я заметила длинный светлый волос. У меня волосы темные. «Наверное, в такси прицепился», — подумала я тогда, и сама же отругала себя за подозрительность.
Каждая эта деталь, каждая мелочь, которой я раньше не придавала значения, теперь складывалась в уродливую, пугающую картину. Детали, которые мозг заботливо прятал, чтобы не нарушать привычный комфорт, теперь выплывали на поверхность, жаля, как медузы. Я сидела в холодной машине, вцепившись в руль, и смотрела на пустой вход в кафе. Мир сузился до экрана телефона и гудков ожидания.
Наконец, он позвонил сам.
— Лена, прости, ради всего святого! — его голос был напряженным, почти срывался. — У меня телефон сел, только сейчас у коллеги зарядку нашел. Тут всё так закрутилось… Короче, мы уже расходимся. Ты где?
— Я у кафе «Амели». Жду тебя уже почти час, Денис.
— Черт… — прошипел он. — Слушай, не жди там. Поезжай к главному входу в старый парк, который через дорогу. Я сейчас туда подойду. Через пять минут буду.
— В парк? — переспросила я, чувствуя, как ледяная волна поднимается от живота к горлу. — Какая встреча в парке в полночь?
— Лена, не начинай, пожалуйста. Просто приезжай. Я всё объясню.
Он бросил трубку. Я медленно завела машину. Руки дрожали. Парк находился прямо напротив, через широкую дорогу. Я въехала на пустую парковку у центральных ворот и заглушила мотор. Фары выхватили из темноты чугунную ограду и начало пустынной аллеи. И тут я их увидела.
Они стояли чуть в стороне от фонаря, в полумраке. Денис и какая-то женщина. Высокая, стройная, в элегантном светлом пальто. Он стоял к ней очень близко, говорил что-то тихо и увлеченно, жестикулируя. А потом он сделал то, что разрушило мой мир в одно мгновение. Он нежно убрал прядь волос с её лица и коснулся её щеки. Она улыбнулась и что-то ответила, а потом рассмеялась тихим, грудным смехом, который, казалось, я услышала даже через стекло автомобиля.
Всё. Вот он, ответ на все вопросы. Не было никакого семинара. Не было партнеров. Была она. Все эти недели, все эти поздние вечера, чужие духи, чеки, ложь… всё это была она. Я не чувствовала ни злости, ни ярости. Только оглушающую, всепоглощающую пустоту. Как будто из меня выкачали весь воздух. Так вот как выглядит предательство. Не крики, не скандалы. А тихая сцена в ночном парке под тусклым светом фонаря. Я сидела и смотрела на них, как на героев немого кино. Они были в своем мире, а я — в своем, и между нами была пропасть. Я смотрела, как он берет её за руку, как она доверчиво прислоняется к его плечу. Картина была настолько идеальной и настолько чудовищной, что я не могла отвести взгляд.
Я выключила фары. Машина погрузилась в темноту, и я стала невидимым зрителем. Они еще немного постояли, потом он быстро поцеловал её в щеку и направился к выходу из парка, видимо, заметив мою подъезжающую машину раньше. Женщина осталась стоять на аллее, провожая его взглядом.
Денис подошел к машине и дернул ручку.
— Фух, ну и вечерок, — бодро сказал он, садясь на пассажирское сиденье. — Спасибо, что забрала, родная.
Он наклонился, чтобы поцеловать меня, но я отстранилась. Я просто молча смотрела на него. В тусклом свете приборной панели его лицо казалось чужим.
— Лен? Ты чего? Обиделась, что ждать пришлось? — он попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой.
Я не ответила. Я просто завела двигатель и поехала. Всю дорогу домой мы молчали. Тишина в машине была такой плотной, что, казалось, её можно было потрогать. Я чувствовала его напряженный взгляд на себе, слышала его нервное дыхание. Он что-то понял. Он знал.
Когда мы вошли в квартиру, я не стала включать верхний свет. Оставила только маленький ночник в коридоре. Я молча сняла куртку, прошла в комнату и достала с антресолей две большие дорожные сумки. Я бросила их на кровать и начала открывать шкаф.
— Ты что делаешь? — его голос дрогнул.
Я повернулась к нему. Впервые за этот вечер я посмотрела ему прямо в глаза.
— Я видела, Денис. В парке.
Его лицо вмиг стало бледным, как полотно. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но не нашел слов.
— Лена… это не то, что ты думаешь… это… это просто коллега, мы обсуждали рабочий момент…
— Рабочий момент? — я горько усмехнулась. — Ты так нежно убираешь волосы с лица всем своим «коллегам»?
— Послушай, это всё недоразумение! — он шагнул ко мне. — Да, я виноват, что задержался, что не сразу сказал правду, где я… Я просто не хотел тебя расстраивать, это сложный проект, я…
И тут я не выдержала. Меня прорвало. Не криком, а ледяным, спокойным голосом, который напугал меня саму.
— Хватит. Хватит врать.
Я развернулась и начала вытаскивать его вещи из шкафа — рубашки, джинсы, свитера — и швырять их в сумку. Без разбора, комкая, как ненужный мусор.
— Что ты творишь?! Прекрати! — он схватил меня за руку.
Я вырвала руку.
— Уходи. Я хочу, чтобы ты ушел. Прямо сейчас.
Он смотрел на меня обезумевшими глазами, как будто не верил в происходящее.
— Ты… ты меня выгоняешь? Из нашего дома?
— Это не наш дом. Это мой дом. А ты здесь больше не живешь.
И вот тогда он взорвался. Его лицо исказилось от ярости, от праведного, как ему казалось, гнева.
— Ты не имеешь права! — заорал он, и его голос эхом разнесся по притихшей квартире. — Эта квартира и моя тоже! Я здесь пять лет живу! Я в нее вкладывался! Я здесь прописан! Ты не можешь просто так вышвырнуть меня на улицу!
Я смотрела на него и чувствовала, как последние остатки любви и жалости испаряются, оставляя после себя только холодную, твердую сталь. Он кричал о своих правах. О «вложениях». В моей квартире. В квартире моей бабушки. В тот самый момент, когда его только что уличили в предательстве. Уровень его наглости поражал.
— Вкладывался? — переспросила я тихо. — Ты серьезно? Ремонт, который мы делали три года назад? Давай вспомним, Денис. Кто оплачивал все материалы? Кто платил рабочим? Я. С моих счетов. У меня до сих пор лежат все чеки и выписки. Твоим «вложением» было то, что ты выбрал цвет краски в гостиной. И то неудачно.
Он замолчал, сбитый с толку. Он не ожидал такого отпора. Он привык, что я мягкая, уступчивая, готовая на компромисс. Но он не учел одного: когда дело касалось моей крепости, моего дома, я становилась несгибаемой.
В этот момент на журнальном столике завибрировал его телефон, который он в спешке бросил, когда вошел. Экран загорелся, высветив уведомление. Я бросила взгляд. Сообщение от контакта, подписанного «Марина». Видимо, та самая женщина из парка. И текст, который я успела прочесть за долю секунды, окончательно сжег все мосты.
«Денис, любимый, ну как ты? Она ничего не заподозрила? Я так волнуюсь за тебя. Скоро все это закончится, и мы будем вместе. В нашем гнездышке».
«В нашем гнездышке». В моем. Моем доме.
Я медленно подняла глаза на Дениса. Он увидел, что я прочла сообщение, и на его лице отразился неподдельный ужас. Всё притворство, вся напускная ярость слетели с него, как шелуха. Он стоял передо мной — жалкий, разоблаченный лжец.
— Так вот какой у вас был план, — проговорила я, и в голосе моем не было ни одной живой нотки. — Ты не просто мне изменял. Вы планировали меня отсюда выжить. Занять мой дом.
Он молчал, опустив голову. Вся его спесь испарилась. Он просто стоял посреди комнаты, окруженный своими вещами, которые я вышвырнула из шкафа. Он был чужим в этом пространстве. Посторонним.
Внезапно в его телефоне снова раздался звонок. На экране высветилось «Мама». Я знала номер его мамы, мы с ней часто созванивались. И это был не он. Денис дернулся, чтобы схватить телефон, но я была быстрее. Я взяла его в руку и нажала «ответить», включив громкую связь.
— Денис? Ты почему не пишешь? Она устроила скандал? Гони её в шею! Скажи, что она истеричка и сама во всём виновата! Помни, что мы договаривались! Дави на то, что он твой дом тоже! — защебетал в трубке до боли знакомый голос Марины.
Денис застыл, как соляной столп. Его лицо стало серым. Я смотрела на него, потом на телефон в своей руке.
— Это не Денис, — сказала я в трубку холодно и отчетливо. — А ваш план провалился.
В трубке раздался короткий вздох, и звонок оборвался.
Я положила телефон на стол и посмотрела на Дениса. В его глазах больше не было ничего — ни злости, ни раскаяния. Только животный страх разоблачения.
— Собирай вещи, — повторила я глухо. — У тебя десять минут.
Он больше не спорил. Не кричал. Молча, сгорбившись, он начал запихивать свою одежду в сумки. Я стояла у стены и просто наблюдала. Я не помогала и не мешала. Я была просто зрителем финала пьесы, которая разыгрывалась в моем доме. Когда он застегнул последнюю молнию, он поднял на меня глаза. В них была слабая надежда.
— Лен… может мы…
— Нет, — отрезала я. — Уходи.
Он взял сумки и пошел к выходу. В дверях он обернулся.
— Я вернусь за остальными вещами.
— Не стоит. Я соберу их в коробки и выставлю в подъезд. Ключи оставь на тумбочке.
Он кивнул, вытащил из кармана связку ключей и положил их на комод у входа. Металлический лязг в оглушительной тишине прозвучал как выстрел. Потом он открыл дверь и вышел. Замок щелкнул.
Я осталась одна. Я медленно обошла квартиру. Вот его кружка на кухне. Вот его тапочки у дивана. Вот журнал, который он не дочитал. Следы его присутствия были повсюду. Но сам он исчез. Я собрала все его вещи — кружку, тапочки, зубную щетку, все мелочи — в мусорный пакет. Я открыла окно настежь, впуская в комнату холодный ночной воздух. Он пах дождем и свободой.
Я села в свое старое бабушкино кресло и закрыла глаза. Не было слез. Не было истерики. Была только звенящая, кристальная тишина и странное чувство облегчения. Как будто с плеч свалился огромный, тяжелый груз, который я носила уже очень давно, сама того не осознавая. Я потеряла мужа, но я вернула себе свой дом. Я вернула себе себя. И в этой тишине я впервые за долгие месяцы почувствовала не одиночество, а покой. Это была моя территория. И я её отстояла.