Я стояла у плиты. Жарила котлеты. Обычный вечер. Олег должен был прийти через час, я хотела успеть накрыть на стол, помыть голову, переодеться. Котлеты шипели на сковородке. Пахло домом, уютом, тем самым запахом, который говорит: всё нормально, всё под контролем.
А потом позвонила свекровь:
— Маша, тут такое дело, в общем дочка моя беременна — сказала Лидия Вячеславовна.
Я молчала. Котлеты стали подгорать.
— Маша, ты слышишь?
— Слышу — ответила я и стала переворачивать котлеты.
— Ну так вот — продолжала свекровь, — ей негде жить. Она с этим своим... в общем, разошлись они. А у меня, ты же знаешь, однушка. Куда я её с животом?
Я смотрела на котлеты. Выключила плиту. Думала: вот ведь. Одна секунда — и всё меняется. Не уследишь — и жизнь подгорает.
— И что вы предлагаете? — спросила я очень спокойно.
— Да у вас же трёшка! Ну, пока не родит. Может, временно у вас поживёт?
Временно. Это слово повисло между нами, как мокрая тряпка на бельевой верёвке.
— Лидия Вячеславовна, нам с Олегом надо посоветоваться, — сказала я. — Перезвоню.
Положила трубку. Задумалась. Кристина. Сестра Олега. Двадцать восемь лет. Всегда с драмами. Всегда с проблемами. То работу бросит, то с очередным кавалером разругается. Мы с Олегом их видели... Все разные. Все «временные».
И вот теперь беременна.
А самое главное — комната.
Та самая комната, где должны были спать наши дети.
Наши.
Мы планировали. Я уже и витамины начала пить, и к врачу сходила.
А теперь?
Олег пришёл в восемь. Уставший. Села с ним рядом за стол, налила чай.
— Мам звонила? — спросил он, не поднимая глаз.
— Звонила.
Он кивнул. Помешал чай ложечкой. Раз. Другой.
— Слушай... — начал Олег. — Я понимаю, что это дикость. Понимаю, что у нас свои планы. Но она же моя сестра.
— Я знаю — сказала я.
— Ей реально некуда. Мать права — в однушку к ней не поместится с ребёнком. А съёмная квартира — это деньги, которых у Кристины нет.
— Олег — сказала я тихо. — А наши планы?
Он наконец посмотрел на меня.
— Подождут — сказал он. — Ну правда, Маш, это же не навсегда. Родит — и съедет. Максимум полгода.
Полгода. Я представила: Кристина в нашей квартире. С животом. Потом с младенцем. Ночные крики. Пелёнки на батареях. Её мать, которая будет приходить каждый день «помочь». А потом — начнёт советовать. Мне. Как жить в моей собственной квартире.
— И куда она съедет после родов? — спросила я.
— Съедет.
— Ты сам подумай. Одна с ребёнком?
— Съедет. Я знаю. Так думаю... — сказал он и отвёл взгляд.
Вот так всегда. Он «знает». А потом произойдёт всё по-другому. Но виноватой буду я — потому что не верила, не поддержала, не дала шанс.
Кристина приехала
В субботу. С двумя огромными сумками и коробкой, из которой торчала настольная лампа.
— Привет, Машуль! — сказала она и обняла меня. — Спасибо, что согласилась! Я тебе так благодарна!
Я кивнула. Помогла занести вещи. Она устроилась в комнате за полчаса. Развесила свою одежду в шкаф, поставила лампу, разложила косметику на подоконнике. Вела себя как дома.
А я стояла в дверях и смотрела. И понимала: вот оно. Началось.
Первую неделю было тихо. Кристина старалась. Убирала за собой, готовила иногда, даже предлагала помощь. Я думала: может, всё будет нормально?
Но потом начались токсикозы. По утрам она не вылезала из ванной. Я опаздывала на работу. Олег молчал. Говорил: потерпи, это временно.
Временно.
Потом стала приезжать Лидия Вячеславовна. С пакетами еды, с советами, с руководствами.
— Маша, ты варишь супы? Кристине нужен бульон! Каждый день!
— Маша, ты проветриваешь? Беременным нужен воздух!
— Маша, ты купила молоко? Какое обезжиренное? Ей нужно цельное!
Я улыбалась. Кивала. А внутри что-то сжималось, как пружина.
Однажды вечером я зашла на кухню.
А там сидела Кристина с Лидией Вячеславовной. Пили чай. Смеялись.
— А, Маша! — сказала свекровь. — Как раз о тебе говорим! Кристина рассказывает, какая ты молодец — всё разрешила, помогаешь...
— Да, молодец — повторила Кристина. — Правда, Маш, спасибо тебе! Знаешь, а мы тут подумали... когда малыш родится, может, ты поможешь посидеть? Ну, иногда? Когда я может на работу выйду...
Я обернулась:
— На работу?
— Ну да — Кристина пожала плечами. — Я ж не могу вечно сидеть. Деньги нужны.
— А съезжать ты когда планируешь?
Повисла тишина. Кристина переглянулась с матерью.
— Ну... — начала она. — Смотря по обстоятельствам. Надо же сначала встать на ноги...
— Сколько? — спросила я ровно. — Сколько месяцев?
— Маша, ну что ты? — вмешалась Лидия Вячеславовна. — Какая разница? Это ж семья!
Семья.
Я пошла в спальню.
Олег лежал на кровати с телефоном.
— Олег — сказала я. — Нам надо поговорить.
Он отложил телефон.
— Слушаю.
— Твоя сестра не собирается съезжать.
— С чего ты взяла?
— Она только что сказала, что после родов выйдет на работу. И попросила меня иногда сидеть с ребёнком.
Олег помолчал.
— Ну и что? Иногда посидишь, разве сложно?
Я села на край кровати. Медленно. Чтобы не закричать.
— Олег — сказала я. — Это наша квартира. Наша жизнь. Наши планы. Мы хотели ребёнка. Своего. Помнишь?
— Помню — он опять взял телефон. — Но сейчас не время.
Не время.
А когда будет время? Когда его сестра родит, вырастит ребёнка до школы здесь, в нашей квартире?
Я ничего не ответила. Легла рядом. Смотрела в потолок.
И поняла: я одна.
Прошёл месяц. Потом второй
Живот у Кристины рос. Она уже перестала убирать за собой. Говорила: тяжело. Лидия Вячеславовна приходила каждый день. Готовила, стирала, давала указания. Мне.
А я молчала. Ходила на работу, возвращалась, готовила ужин, мыла посуду. Жила как на автомате.
Олег делал вид, что всё нормально. Говорил: ещё чуть-чуть. Скоро родит — и легче станет. Легче?
Однажды я зашла в ту комнату. Бывшую «нашу». Будущую детскую. Там пахло чужими духами. На подоконнике стояли растения Кристины. На стенах — её фотографии. На полу — её вещи. И я поняла: это больше не наша детская.
Это уже не мой дом. Я стояла посреди чужого пространства и думала: а где теперь моё место? Где я? Где мои мечты? Где наш с Олегом ребёнок, которого мы планировали?
Его нет.
Вместо него — чужой живот, чужие вещи, чужая жизнь.
И самое страшное — Олег не видит разницы. Для него это всё «семья». Для него это «временно». А для меня — это конец.
Вечером я сказала ему:
— Мне нужна уехать.
— Что? — он не понял.
— Я уеду на неделю. К подруге. Мне надо подумать.
— О чём думать? Маша, ты чего?
— Олег — я посмотрела ему в глаза. — Я не могу так больше. Понимаешь? Меня больше нет. Есть только твоя мать, твоя сестра, их планы, их проблемы. А я? Где я?
Он молчал.
— Вот именно — сказала я. — Ты даже не знаешь, что ответить.
На следующий день я собрала сумку. Олег смотрел молча. Кристина спросила:
— Надолго уезжаешь?
— Не знаю — ответила я честно.
И закрыла за собой дверь.
Подруга Лена жила на другом конце города. Двушка на пятом этаже без лифта. Но там пахло её жизнью — кофе, книгами, свободой.
— Живи сколько нужно — сказала она. — Только расскажи всё.
Я рассказала. Всё. От звонка свекрови до последнего взгляда Олега, когда я уходила.
— Он даже не остановил меня — сказала я. — Просто стоял и смотрел.
Лена налила вина. Дешёвого. Но в тот момент оно казалось самым правильным напитком в мире.
— Знаешь, что самое страшное? — спросила она. — Не то, что он тебя не остановил. А то, что он не понял, почему ты уходишь.
Я кивнула. Да. Именно это.
Он не понял. Для него я устроила истерику на пустом месте. Просто не выдержала, переволновалась. Женщины же такие — эмоциональные. Отдохнёт — и вернётся.
Он был уверен, что я вернусь.
Прошли три дня
Олег не звонил. Я проверяла телефон каждые пять минут. Ждала. Надеялась: сейчас. Вот сейчас он позвонит и скажет:
«Прости. Я всё понял. Кристина съезжает».
Но телефон молчал.
На четвёртый день он написал сообщение:
«Как ты? Мама спрашивает, когда вернёшься. Кристине плохо, токсикоз усилился».
Я перечитала сообщение несколько раз.
«Мама спрашивает».
«Кристине плохо».
Про меня — ни слова. Как будто я уехала в командировку. Как будто, между нами, ничего не произошло. Я не ответила.
На пятый день позвонила Лидия Вячеславовна:
— Маша, ты когда домой? Тут такой беспорядок, Олег не справляется. И Кристине нужна поддержка, ты же понимаешь, ей сейчас очень тяжело...
Я положила трубку, не дослушав. Села на подоконник. Смотрела на серые крыши, на дождь, который начинался.
— Они даже не спрашивают, как я — сказала я вслух. — Им просто нужно, чтобы я вернулась и всё было как раньше. Чтобы я опять наводила порядок там за ними всеми...
— А ты не вернёшься — сказала Лена. Не спросила — а утвердила она.
Я молчала.
Потому что не знала ответа.
Неделя превратилась в две
Я ходила на работу. Возвращалась к Лене. Готовила ужин. Мы разговаривали до ночи. О жизни, о мужчинах, о том, почему женщины всегда должны жертвовать:
— Ты знаешь, что будет, если вернёшься? — спросила Лена однажды.
— Знаю — ответила я. — Ничего не изменится. Кристина родит. Останется жить. Через год скажет, что ребёнку нужна стабильность, нельзя его травмировать переездом. Потом ещё год. И ещё.
— А Олег?
— Олег будет говорить «потерпи». Он всегда так говорит.
Лена покачала головой:
— А вы? Ваш ребёнок?
Я засмеялась. Горько:
— Какой ребёнок, Лен? У нас в квартире уже будет чужой ребёнок. Денег нет и не будет — всё уйдёт на Кристину. А я? Я буду нянькой. Бесплатной.
— Тогда зачем возвращаться?
Вопрос повис в воздухе.
Я не знала ответа.
На третьей неделе Олег всё-таки приехал.
Постучал к Лене. Я открыла дверь — он стоял с букетом хризантем.
— Можно войти?
Я пропустила его.
Мы сели за стол. Лена тактично ушла в другую комнату.
— Маша — начал Олег. — Хватит уже. Поедем домой.
— Хватит чего? — спросила я спокойно.
— Этой... демонстрации. Я понял, что ты недовольна. Понял. Но нельзя же так — взять и уйти.
— Можно — сказала я. — Оказывается, можно.
Он нахмурился:
— Ты чего, серьёзно? Из-за Кристины? Она же беременная! Ей правда некуда!
— А мне? — спросила я тихо. — Мне куда?
— Что значит «куда»? Твой дом — там! Наша квартира!
— Наша? — я усмехнулась. — Олег, там уже не наша квартира. Там живёт твоя семья. Твоя мать распоряжается кухней. Твоя сестра занимает нашу комнату. Нашу, Олег! Ту, где должен был быть наш ребёнок!
— Ну и что? — он повысил голос. — Потерпим немного! Родит — съедет!
— Когда? — я посмотрела ему в глаза. — Через месяц? Через год? Через пять лет?
— Не будь смешной! Конечно, не через пять лет!
— А через сколько? Ты спросил у неё? Нет. Ты вообще ни разу не спросил, когда она планирует съехать. Потому что боишься услышать ответ.
Он отвернулся.
— Она моя сестра.
— А я твоя жена! — крикнула я. И сама удивилась своему крику. — Я! Человек, с которым ты планировал жизнь! Детей! Будущее! Но теперь у тебя новые планы — чужой ребёнок, твоя мать на кухне, я в роли прислуги. Это твоё будущее?
Он молчал. Долго молчал.
А потом сказал:
— Ты эгоистка.
Я засмеялась. Сквозь слёзы:
— Эгоистка? Я? Которая отдала свою комнату? Свои планы? Своё терпение? Я эгоистка, потому что хочу свою собственную жизнь?
— Ты эгоистка, потому что думаешь только о себе! — он встал. — Кристине реально некуда! Ей нужна помощь! А ты устраиваешь драму!
— Уходи — сказала я тихо.
— Что?
— Уходи, Олег. Прямо сейчас. Ты меня не понимаешь.
Он схватил куртку:
— Вот так значит? — он посмотрел на меня. — Из-за какой-то временной ситуации ты разрушаешь нашу семью?
— Я? — я подошла к двери. Открыла. — Не я разрушаю, Олег. Ты. Когда выбрал мать и сестру вместо жены. Когда не услышал меня. Когда назвал эгоисткой за то, что я хочу жить своей жизнью.
Он вышел на лестницу. Обернулся:
— Ты пожалеешь.
— Может быть — ответила я. — А может, пожалеешь ты.
И закрыла дверь.
Через два месяца
Кристина родила девочку.
Олег прислал фотографию. Розовый свёрток, сморщенное личико, подпись: «Софья. 3200, 52 см».
Я смотрела на фото и ничего не чувствовала. Ни радости. Ни злости. Ничего. Просто чужой ребёнок. Чужая жизнь.
Через неделю написала свекровь:
«Маша, может, приедешь познакомиться с малышкой? Олег скучает. Кристине тяжело одной. Да и тебе пора домой возвращаться, не дело это — по чужим углам жить».
Я удалила сообщение.
Лена спросила:
— Что будешь делать?
— Не знаю — ответила я честно. — Но точно не вернусь.
— Значит, развод?
Я посмотрела в окно. Весна начиналась. Снег таял, солнце пробивалось сквозь тучи.
— Наверное — сказала я. — Хотя даже не знаю, был ли у нас настоящий брак. Или я просто жила в его семье. Удобным приложением к его родственникам.
Наконец я подала документы на развод.
Олег приехал снова. Уже без цветов.
— Ты серьёзно? — он смотрел на меня так, будто я предала его. — Из-за Кристины?
— Не из-за Кристины — ответила я устало. — Из-за тебя. Из-за того, что ты не услышал меня. Ни разу.
— Я слышал! Просто не мог бросить сестру!
— Но меня ты бросил — сказала я. — Мои мечты. Наши планы. Тебе нужна была я. В качестве помощницы — готовить, убирать, помогать твоим родственникам. А я хотела быть просто женой.
Он ушёл молча.
Больше не возвращался.
Суд был быстрым. Имущество делить не стали — квартира в его собственности.
Вскоре я уехала от Лены. Сняла студию на окраине. Маленькую. Но свою.
Первую ночь я не спала. Лежала на новом диване и думала: вот оно. Я одна. Тридцать два года. Без мужа. Без квартиры. Без детей.
Страшно? Да. Больно? Невыносимо.
Но... Но впервые за долгое время я чувствовала, что я есть. Что я не исчезла в чужих потребностях и требованиях.
Я — здесь.
Прошёл год
Иногда я встречала в соцсетях фотографии Олега. Он осунулся. На фотографиях всегда был один или с Кристиной и ребёнком.
Подруга рассказывала: Кристина так и живёт в той квартире. Олег ищет себе новую жену — но как-то не очень активно. Говорит кандидаткам сразу: «У меня сестра с ребёнком живёт, временно».
Временно.
Девочке уже больше года.
Я иногда представляю: что было бы, если бы я вернулась тогда?
Наверное, я бы сидела на той кухне. Варила бы кашу чужому ребёнку. Слушала бы указания свекрови. Ждала бы, когда Олег обратит на меня внимание. И медленно умирала бы внутри.
А так? Так я живу. Я дышу. Одиноко — да. Но я здесь. Я настоящая.
Иногда Олег пишет сообщения. Коротко.
«Как дела?»
«Давно не виделись».
«Может, кофе?»
Я не отвечаю.
Потому что знаю: он опять напишет о Кристине. Скажет, что она скоро съедет. Что всё наладится. Что можно попробовать снова.
А я больше не верю во «временно». Я верю только в то, что вижу.
И вижу я вот что: я сижу в своей маленькой студии. Пью кофе. Смотрю в окно. За окном — серый день.
И это моя жизнь.
Не чужая. Моя. Пока пустая — да. Но моя. И я верю, что у меня ещё всё впереди...
Недавно встретила Лидию Вячеславовну в магазине.
Она бросилась ко мне:
— Машенька! Как ты? Олег так переживает! Может, поговоришь с ним? Он совсем загрустил...
Я посмотрела на неё. На эту женщину, которая год назад даже не спросила, как я себя чувствую. Которая требовала, приказывала, распоряжалась в нашей квартире.
— Лидия Вячеславовна — сказала я спокойно, — передайте Олегу, что я желаю ему счастья. Искренне.
И пошла дальше. Она кричала мне вслед что-то про эгоизм, про жестокость, про то, что я разрушила семью.
Разрушила.
А я всего лишь ушла. Это они разрушили — когда решили, что я не важна. Что мои чувства можно отложить на потом. Что моя жизнь — второстепенная.
Но для меня моя жизнь — единственная, которая у меня есть. И я выбрала её.
Может, это эгоизм. Может, это жестокость. А может — просто инстинкт самосохранения.
Я живу. Не победила — нет. Просто живу своей жизнью.
И теперь учусь жить заново.
В своём ритме. В своём пространстве.
Без «временно».
Просто — живу.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
Пишите комментарии 👇, ставьте лайки 👍