Операция «Переполох» началась. Светлана оказалась не только блестящим юристом, но и гениальным прорабом. Она нашла бригаду из двух молодых парней, которые за умеренную плату и обещание «не задавать лишних вопросов» согласились работать быстро.
Пока Анна, следуя инструкциям, методично упаковывала вещи в коробки, парни сдирали старые обои и готовили стены к покраске. Светлана лично съездила в строительный гипермаркет и вернулась с банками краски самых невообразимых цветов. Гостиная должна была стать цвета фуксии, спальня – ядовито-зеленой, а коридор, по ее коварному замыслу, – угольно-черным.
– Это концептуально! – заявила она Анне, которая с ужасом смотрела на этот набор колориста-самоубийцы. – Черный коридор символизирует тупик, в который они завели ваши отношения.
Анна, пакуя детские игрушки, наткнулась на старый альбом с фотографиями. Вот они с Пашей в самом начале, счастливые, влюбленные. Вот родился Миша, и Павел не сводит с него обожающего взгляда. Куда все это делось? Когда он превратился в маменькиного сынка, а она – в бессловесную прислугу?
В дверь позвонили. На пороге стоял их сосед снизу, дядя Коля, отставной полковник лет семидесяти. Дядя Коля был местной достопримечательностью: строгий, но справедливый, с громовым голосом и неиссякаемым запасом армейских баек.
– Анна, здравствуй! – прогремел он. – Что у вас тут за маневры? Третий день грохот стоит, как на полигоне.
– Здравствуйте, дядя Коля. Ремонт у нас… косметический, – нашлась Анна.
Дядя Коля заглянул в квартиру, увидел ободранные стены, банки с краской и хмыкнул.
– Косметический, говоришь? Ну-ну. Похоже на подготовку к Сталинградской битве. Павел-то твой в курсе?
– Это сюрприз, – улыбнулась Анна.
Полковник смерил ее долгим, проницательным взглядом. Он жил под ними десять лет и, обладая отменным слухом, был невольным свидетелем многих семейных сцен.
– Сюрпризы бывают разные, – изрек он. – Бывают, как орден на китель. А бывают, как наряд вне очереди. Ты, если что, Анечка, обращайся. Я, конечно, не юрист, но окоп вырыть и оборону держать научить могу. И свидетелем, если понадобится, выступлю. Я этой… мегере старой, – он выразительно посмотрел на потолок, имея в виду Людмилу Борисовну, – давно хотел сказать пару ласковых. Уж больно она на моего комбата похожа была. Тот тоже думал, что умнее всех.
Он рассказал короткую историю о том, как они во время учений «потеряли» этого комбата в лесу на целые сутки, чтобы он не мешал выполнять задачу.
– Главное в любой операции, дочка, – это внезапность и хорошо подготовленный тыл, – заключил он и, отдав Анне честь, удалился.
Его визит придал Анне сил. Она была не одна.
Через четыре дня все было готово. Квартира выглядела так, будто в ней взорвалась радуга. Анна, глядя на это буйство красок, чувствовала смесь ужаса и злорадного восторга. Светлана носилась по комнатам, принимая работу и любовно складывая чеки в отдельную папочку.
Коробки с вещами перевезли на снятую на месяц маленькую, но уютную квартирку на другом конце города. Последней Анна забирала ту самую тетрадь с семейным бюджетом и папку с чеками.
Павел должен был вернуться в воскресенье вечером. А в субботу утром Анна, как и советовала Светлана, нанесла визит свекрови.
Людмила Борисовна открыла дверь, удивленно глядя на невестку. Та была не одна, а с дядей Колей, который вызвался быть «группой моральной поддержки».
– Аня? Что-то случилось? – в голосе свекрови прозвучала тревога.
– Здравствуйте, Людмила Борисовна, – спокойно сказала Анна. – Ничего не случилось. Я просто пришла вас предупредить. Я от вас с Пашей ушла.
Брови свекрови поползли на лоб.
– Что значит «ушла»? Куда? Ты что, с ума сошла?
– Я сняла квартиру. И подала на алименты. Вот, вам копия искового заявления.
Анна протянула ей сложенный вдвое лист бумаги. Людмила Борисовна брезгливо взяла его, пробежала глазами. Лицо ее начало медленно наливаться краской, точь-в-точь как стены в ее бывшей гостиной.
– Алименты?! В браке?! Да ты… ты что себе позволяешь, дрянь неблагодарная?!
– Она себе позволяет действовать по закону, – громыхнул дядя Коля из-за спины Анны. – И попрошу без оскорблений, гражданочка. А то у меня тут диктофончик включен. Для протокола.
Людмила Борисовна осеклась, перевела взгляд на соседа.
– А вы еще кто такой?
– Совесть я ваша, – не моргнув глазом, ответил полковник. – Но можете звать меня Николай Петрович.
– Я… я сейчас Паше позвоню! Он приедет, он с тобой разберется! – задыхаясь от ярости, прошипела свекровь, снова глядя на Анну.
– Конечно, позвоните, – кротко согласилась Анна. – Он все равно завтра возвращается. И еще, Людмила Борисовна. Мы тут, пока Паши не было, небольшой ремонт в вашей квартире сделали. Чтобы освежить. Надеюсь, вам понравится. Ключи я вам не отдам. Жду вас с Павлом завтра вечером у подъезда. Обсудим наши дальнейшие действия.
Не дожидаясь ответа, Анна развернулась и пошла к лифту. Дядя Коля, бросив на ошарашенную Людмилу Борисовну испепеляющий взгляд, последовал за ней.
Когда двери лифта закрылись, Анна прислонилась к стенке и засмеялась. Это был смех на грани истерики, смех освобождения.
– Ну что, дочка, – хмыкнул дядя Коля. – Первый снаряд в цель попал. Ждем ответного огня.
Ответный огонь не заставил себя ждать. Телефон Анны начал разрываться от звонков. Сначала от свекрови, потом от Павла, который, видимо, был уже где-то на подъезде к городу. Анна не отвечала. Она следовала плану.
Вечером следующего дня она стояла у своего подъезда. Рядом с ней, как скала, возвышался дядя Коля. Вскоре подкатил грузовик Павла. Он выпрыгнул из кабины, злой, небритый. Следом подъехало такси, из которого вылетела Людмила Борисовна.
– Анна! Что все это значит?! – с ходу набросился на нее муж. – Что за цирк с алиментами? Что ты устроила?!
– Тихо, Паша. Давай не будем устраивать представление для соседей, – спокойно ответила Анна. – Пойдемте в квартиру. Там и поговорим.
Она достала ключи и открыла дверь в подъезд. Внутри, на лестничной клетке, их уже ждала Светлана, с папкой в руках и вежливой улыбкой на лице.
– Добрый вечер. Я – Светлана Игоревна, адвокат Анны. Прошу вас, проходите.
Павел и его мать ошарашенно переглянулись. Слово «адвокат» подействовало на них, как ушат холодной воды. Молча они поднялись на свой этаж.
Анна открыла дверь в квартиру. И замерла на пороге, пропуская их вперед.
Первым вошел Павел. Он остановился в черном коридоре, растерянно хлопая глазами. Потом шагнул в гостиную…
Такой гаммы чувств на лице одного человека Анна еще не видела. Сначала – недоумение. Потом – шок. Потом – ярость.
– Э-это… ЧТО ТАКОЕ?! – взревел он, обводя безумным взглядом стены цвета фуксии.
Людмила Борисовна, заглянув ему через плечо, издала звук, похожий на крик раненой чайки.
– Мама дорогая… Что она сделала с моей квартирой… Мои обои… Мои стеночки…
Она схватилась за сердце и начала оседать на пол. Дядя Коля, который предусмотрительно захватил с собой складной стульчик, подставил его под нее и протянул пузырек с валокордином.
– Примите, мамаша. И дышите глубже. Сейчас начнется самое интересное.
Светлана прошла в центр комнаты, открыла свою папку.
– Итак, уважаемые, – начала она деловым тоном. – Поскольку моя подзащитная, Анна, по вашему общему решению, должна была молчать, она и молчала. А вместо этого – действовала. Пока вы отсутствовали, господин супруг, она, на свои личные сбережения, произвела в квартире ремонт с целью улучшения жилищных условий. Вот чеки на общую сумму сто двадцать три тысячи четыреста пятьдесят рублей. Мы требуем от вас, как от второго собственника семейного бюджета, возместить половину этой суммы.
Она положила перед ошарашенным Павлом копии чеков.
– Далее. Поскольку вы в одностороннем порядке приняли решение о крупной покупке в кредит, не посоветовавшись с женой, она больше не считает нужным вести с вами общий бюджет. Исковое заявление о взыскании алиментов на содержание несовершеннолетнего сына уже в суде. Двадцать пять процентов от всех ваших доходов.
Людмила Борисовна перестала стонать и уставилась на Светлану неверящим взглядом.
– Наконец, – продолжала адвокат, – Анна больше не желает проживать на одной территории с людьми, которые ее не уважают. Она съехала. Но, поскольку ее вещи остались здесь, как и часть совместно нажитого имущества…
– Какого еще имущества?! – очнулся Павел. – Здесь все мое и мамино!
– Ошибаетесь, – улыбнулась Светлана. – Всё, что куплено в браке, является общим. Вне зависимости от того, на чьи деньги и на чье имя оно приобреталось. У нас есть полный перечень: вот этот диван, телевизор, холодильник, стиральная машина… Мы предлагаем решить вопрос миром. Вы выплачиваете Анне половину их рыночной стоимости, и она оставляет все это вам. В противном случае, мы будем делить это в судебном порядке. С привлечением приставов и описью имущества.
В комнате повисла тишина. Павел смотрел то на ядовито-розовые стены, то на чеки, то на непроницаемое лицо адвоката. Людмила Борисовна, кажется, забыла про сердце и сверлила Анну взглядом, полным ненависти.
И тут Анна заговорила. Впервые за все это время она подала голос. Тихий, спокойный, но твердый, как сталь.
– Вы хотели, чтобы я молчала. Я молчала. Но мой ответ, я думаю, вы теперь услышали. И не забудете его никогда.
Она посмотрела прямо в глаза мужу.
– У тебя есть неделя, чтобы подумать, Паша. Либо мы решаем все цивилизованно, либо… – она кивнула на Светлану, – …либо с тобой будет разговаривать мой адвокат. А теперь нам пора.
Она повернулась и пошла к выходу из этого разноцветного кошмара, который еще недавно был ее домом. Светлана и дядя Коля последовали за ней.
На лестнице дядя Коля не выдержал и захохотал в голос.
– Вот это я понимаю – артподготовка! Дочка, да ты не медсестра, ты – маршал Жуков в юбке! Видела их лица? Я за такой спектакль любые деньги бы отдал!
Анна улыбнулась. Да, она видела их лица. И это зрелище стоило десяти лет ее молчаливого терпения. Война была еще не окончена. Но первый, самый главный бой, она выиграла.
Неделя, которую Анна дала Павлу на размышления, превратилась в войну нервов. Он звонил ей по двадцать раз на дню. Сначала кричал и угрожал, потом перешел к мольбам и уговорам.
– Аня, вернись! Ну что ты творишь? Зачем нам адвокаты, суды? Мы же семья!
– Семья, Паша, – это там, где люди уважают друг друга и принимают решения вместе. А не там, где жене приказывают молчать.
– Да это мама сгоряча ляпнула! Ты же знаешь ее!
– Я знаю ее. И я знаю тебя. Ты позволил ей это сказать. И согласился с ней. Это была последняя капля, Паша.
Потом в ход пошла тяжелая артиллерия. Он начал манипулировать сыном.
– Мишка по тебе скучает! Он плачет, спрашивает, где мама! Ты рушишь семью, лишаешь ребенка отца!
Это был самый болезненный удар. Анна любила сына больше жизни. Но Светлана заранее подготовила ее к этому.
– Держись, подруга. Это их главный козырь. Ты не лишаешь ребенка отца. Ты можешь договориться о порядке общения. Видеться по выходным, забирать его. Не поддавайся. Как только ты дашь слабину, они снова сядут тебе на шею.
Анна держалась. Она разговаривала с Мишей каждый день по видеосвязи, объясняла, что мама и папа временно живут отдельно, но оба его очень любят. Мальчик, к ее удивлению, воспринял все довольно спокойно. Видимо, гнетущая атмосфера в доме последних лет давила и на него.
Людмила Борисовна избрала другую тактику. Она начала обзванивать всех общих знакомых и родственников, рассказывая им душераздирающую историю о том, как неблагодарная невестка, «эта змея пригретая», решила обобрать ее сыночка до нитки и разрушить семью.
Некоторые поверили и звонили Анне с упреками. Другие, кто знал Людмилу Борисовну получше, выражали сочувствие и поддержку.
На своей новой съемной квартире Анна постепенно приходила в себя. Это было странное чувство – тишина. Никто не командовал, не упрекал, не смотрел осуждающе. Она могла пить чай на кухне и смотреть в окно, не боясь, что сейчас войдет свекровь и начнет инспекцию.
Однажды вечером к ней зашел дядя Коля. Принес домашние пирожки с капустой, испеченные его женой.
– Держи, боец, подкрепись, – сказал он. – Разведка донесла, что в стане врага паника и разброд. Людмила твоя бегала сегодня по юристам. Видать, ищет, кто ее из этого… авангарда вытащит.
– И как, нашла? – спросила Анна.
– А кто ж ее возьмет? – хмыкнул полковник. – Юристы, они ведь тоже люди. Посмотрели на ее дело, на фотографии ремонта твоего гениального, послушали ее вопли… Говорят, один ей так и сказал: «Мадам, с вашим характером вам не адвокат нужен, а экзорцист».
Они посмеялись.
– Знаешь, Ань, – сказал дядя Коля, становясь серьезным. – Ты сейчас большое дело делаешь. Не только для себя. Ты всем нам, соседям, пример показываешь. Что нельзя позволять себя топтать. Никогда. Никому. Даже если это твоя семья. А то у нас как привыкли? Терпеть. Молчать. «Стерпится-слюбится». А в итоге – сломанные жизни.
Его слова попали в самое сердце. Она действительно всю жизнь терпела. Сначала в родительской семье, где отец был тираном, а мать учила «быть тише воды, ниже травы». Потом – в своей собственной. Хватит.
Через неделю Павел сдался. Он позвонил и сказал, что согласен на переговоры.
Встречу назначили на нейтральной территории – в офисе Светланы. Павел пришел один, без матери. Выглядел он похудевшим и измотанным.
– Я согласен на твои условия, – сказал он без предисловий, не глядя на Анну. – Я выплачу тебе половину стоимости ремонта и половину за мебель и технику. Составим график платежей. Заявление на алименты отзови.
– Не отзову, – спокойно ответила Анна. – Алименты – это не моя прихоть, а обязанность отца содержать своего ребенка. Это деньги Миши.
Павел скрипнул зубами.
– Хорошо. Пусть будут алименты. Но тогда вернись домой. Перекрасим эти ужасные стены… Начнем все сначала.
Анна посмотрела на него. В его глазах не было раскаяния. Только усталость и желание, чтобы все поскорее закончилось и вернулось на круги своя.
– Я не вернусь, Паша. Дело не в стенах. Дело в том, что ты так ничего и не понял. Ты до сих пор считаешь, что это я «творю цирк». Ты не понял, что проблема – в твоей матери и в твоей неспособности защитить свою семью от нее. Пока она будет управлять твоей жизнью, у нас ничего не будет.
– Но это же моя мать! Я не могу ее выгнать!
– А я и не прошу ее выгонять. Я прошу тебя стать взрослым мужчиной. Главой СВОЕЙ семьи. А не послушным мальчиком своей мамы. Ты можешь это сделать?
Павел молчал. И это молчание было красноречивее любых слов. Он не мог. Или не хотел.
– Тогда нам не о чем больше говорить, – сказала Анна и встала. – Мы подаем на развод и раздел имущества.
Павел вскочил.
– Развод?! Аня, ты серьезно?! Из-за какой-то ссоры?
– Это не ссора, Паша. Это приговор, который вы мне вынесли. А я просто не захотела его исполнять.
Светлана положила перед ним на стол проект соглашения о разделе имущества.
– Вот. Ознакомьтесь. Здесь все прозрачно. Квартира остается вашей матери. Машина, за которую вы будете платить кредит, – вам. А моей клиентке вы выплачиваете денежную компенсацию за ее долю в совместно нажитом имуществе, а также за произведенный ремонт. Сумма указана. Если вы не согласны, встретимся в суде. Но, уверяю вас, там вы потеряете гораздо больше. И денег, и нервов.
Павел взял документ дрожащими руками. Пробежал глазами цифры. Лицо его стало серым.
– У меня нет таких денег…
– Продайте машину, которую вы так хотели, – невозмутимо предложила Светлана. – Или возьмите еще один кредит. Ваша мама вам поможет. Она же любит решать финансовые вопросы.
Это был удар под дых. Павел скомкал бумагу и выбежал из кабинета, хлопнув дверью.
– Ну вот, – сказала Светлана, откидываясь в кресле. – Теперь он точно побежит к мамочке. И сейчас начнется вторая часть Марлезонского балета. Будь готова. Она так просто не сдастся…