Они говорят, что подарки с неба не падают. Врут. Падают. Именно так — с неба, а если точнее, из голубого осеннего неба, в виде белого конверта с толстой синей полосой. «Судебные извещения». Моя жизнь разделилась на «до» и «после» в тот миг, когда я его вскрыла.
Миллионы. От незнакомого человека. Условие одно — публичное покаяние. За грех моего отца.
Мой отец… Тот самый, что учил меня завязывать шнурки и чинить велосипед. Герой с честными глазами. Какие у него могли быть грехи, требующие такого искупления? Ответ я нашла в пыльном архиве старой газеты. Выцветшая полоса, кричащий заголовок: «Семья Ковалевых погибла в страшном ДТП: виновник скрылся с места аварии». Двадцать лет назад. Водитель, оставивший умирать в искореженном металле женщину и двоих детей. Мой отец.
Условие странного завещания
Конверт был тяжелым, на удивление тяжелым. Бумага — плотная, дорогая. Я сидела на кухне, зажав его в руках, и смотрела, как за окном медленно гасли огни вечерней Москвы. Офисный планкент, Алиса, тридцать лет, ипотека, мечты об отпуске у моря — вот и все мое богатство. А тут — многомиллионное наследство. От Аркадия Петровича Ковалева.
Имени этого я не знала. Никогда не слышала.
Сердце заколотилось где-то в горле, когда я прочла условие. «Для вступления в права наследования Алисе Сергеевне Нестеровой надлежит публично, в установленной нотариусом форме, принести покаяние за неправедный поступок своего отца, Сергея Владимировича Нестерова, совершенный им в ночь с 14 на 15 сентября 2003 года».
Ночь с 14 на 15 сентября… Я лихорадочно пролистала календарь в телефоне. Мой день рождения. Тот самый, когда папа опоздал на торт. Вернулся бледный, помятый, от него пахло потом и чем-то едким, чужим. «Машину задел, — буркнул он, — разобрались на месте». Мы поверили.
Господи, мы поверили!
Тайна старой газеты
Мне потребовалась неделя, чтобы найти ту статью. Городская библиотека, архив микрофильмов. Пыль столбом, пахнет старыми книгами и тоской. Пленка зашуршала, и на экране поплыли строчки. И вот он — тот самый номер. Я водила по экрану увеличительным стеклом, и буквы складывались в ужасную картину.
«…автомобиль «Жигули» семейства Ковалевых выехал на встречную полосу… столкновение с внедорожником… водитель последнего скрылся до приезда ГИБДД… в салоне иномарки погибли супруга Ковалева, Елена (32 года), и их дети-близнецы, Артем и Полина (7 лет)… от удара автомобиль загорелся…»
Семь лет. Всего семь лет. Мои ровесники. Их жизнь оборвалась в ту ночь, когда мой отец праздновал мое рождение. Я представила его за рулем. Наверное, выпил за мое здоровье. Лишнюю рюмку. А потом — эта дорога, фары, удар… И бегство. Трусливое, подлое бегство.
Я вышла из библиотеки и меня вырвало прямо в кусты у чугунной ограды. Мир перевернулся. Почему он ничего не сказал? Почему жил все эти годы, глядя мне в глаза? Строил из себя праведника?
Покаяние Алисы Нестеровой
Кабинет нотариуса был таким, каким и должен быть кабинет, где вершатся человеческие судьбы. Дубовый стол, темная кожа кресла, портреты непонятных деятелей на стенах. И он — Аркадий Петрович Ковалев. Сухой, прямой старик с глазами цвета зимнего неба. Он сидел напротив и смотрел на меня. Не с ненавистью. С бесконечной, вымороженной пустотой.
— Ну что, Алиса Сергеевна, готовы выполнить условие? — спросил нотариус, поправляя очки.
Я кивнула, сглотнув ком в горле. Готова ли я? Нет. Никогда не буду готова. Но я должна.
— Я… — голос сломался, и я прочистила горло. — Я, Алиса Нестерова, дочь Сергея Нестерова, приношу свои глубокие… извинения… — Слова казались такими ничтожными. Жалкими. — Мой отец… он виновен в гибели вашей семьи. Он был за рулем. Он скрылся. Он прожил всю жизнь, скрывая это. И я… я не знала.
Я подняла глаза на старика. В его взгляде что-то дрогнуло.
— Он так и не признался, — тихо сказал Ковалев. Это был не вопрос, а констатация факта.
— Нет. До самой своей смерти.
— А вы знаете, зачем я все это затеял? — он медленно поднялся с кресла. — Не ради денег. И не ради вашего покаяния. Я двадцать лет искал его. Хотел посмотреть в глаза человеку, который отнял у меня все. А нашел… вас. И понял, что единственная месть, которая имеет смысл — это заставить его дочь узнать правду. Чтобы его призрак видел, как рушится идеальный образ в глазах его ребенка. Чтобы он знал, что его тайна не умерла с ним.
Он повернулся и вышел, не попрощавшись. А я осталась стоять возле кабинета. С пустотой внутри и деньгами на счете, которые жгли карман.
Что было потом
Я не стала богатой наследницей. Эти деньги были оплачены чужой болью, чужой жизнью. Я перевела всю сумму в фонд помощи детям-сиротам. Пусть носят имя Артема и Полины Ковалевых.
Иногда, проходя мимо детской площадки, я вижу, как малыши катаются на качелях. Смеются. И мне кажется, я вижу их — тех самых близнецов. Они смотрят на меня. И я останавливаюсь, закрываю глаза и шепчу: «Простите». Хотя знаю, что это бессмысленно. Никто не может их расслышать. Кроме, быть может, призрака моего отца, который наконец-то понял цену своего молчания.
А вы что думаете? Можно ли простить такой поступок? И что бы вы сделали на моем месте — взяли деньги или поступили иначе?