«Мама, а почему я мешаю папе быть счастливым?»
Вопрос повис в воздухе, холодный и острый, как осколок стекла. Анна замерла с иголкой в руке — она зашивала лапу плюшевому зайцу, спутнику семилетнего Матвея по всем битвам и снам. Комната была погружена в предвечернюю дремоту, за окном медленно гасли краски осени. И этот тихий, детский голосок прозвучал громче любого крика.
Она медленно подняла на сына глаза. Он сидел на полу, обняв колени, и его взгляд был прикован к аквариуму, где плавала одна-единственная золотая рыбка. Их общая. Его и мамина. Вселенная на двоих, которая была задолго до Папы.
— Что ты сказал, солнышко? — голос у Анны сорвался на шепот.
— Бабушка Света сегодня говорила с папой. — Матвей не отводил взгляда от рыбки. — Она сказала, что я… балласт. Что папе со мной трудно. И что ему будет легче, если я поживу у нее. Немного.
Каждое слово впивалось в Анну зазубренными крючками. Балласт. Легче. Немного. Она представила утонченное лицо Светланы, ее подобранные волосы, ее идеальную, стерильную квартиру, где даже пылинкам не разрешалось нарушать порядок. И ее голос — медленный, вкрадчивый, яд, завуалированный под заботу.
В горле встал горячий, колючий ком.
— Ты… не балласт. — Анна отложила зайца и подошла к сыну, опускаясь на ковер рядом. Она обняла его, чувствуя, как хрупки его плечи. — Ты никогда не мешал. Ни папе, никому. Бабушка ошиблась.
— Но она сказала, что ты устаешь. Что вы с папой будете отдыхать. А у меня там своя комната… и репетиторы…
Репетиторы. В семь лет. Анна закрыла глаза. Так вот оно что. Не просто избавиться от «проблемы». Избавить от «проблемного» родительского влияния. Сделать из него «правильного» человека. Своего человека.
— Мы с тобой — команда, помнишь? — она прошептала ему в волосы, пахнущие детским шампунем. — Никто нас не разлучит.
Матвей кивнул, но не выглядел убежденным. Он встал и пошел к своему столу, где лежал альбом с рисунками. Развернул его, отыскал свежий лист и молча протянул маме.
Анна взяла его. И у нее перехватило дыхание.
Он был нарисован черным фломастером. Густо-черным, с нажимом. Две большие фигуры — Папа и Бабушка. Они стояли рядом, огромные, почти во весь лист. А в углу, заштрихованным маленьким темным комочком, сидел он. Маленький человечек. И от него к большим фигурам тянулась длинная-длинная веревка, как поводок.
Никакого солнца. Никакого дома. Только фигуры. И комочек.
В этот момент щелкнула дверь. В квартиру вошел Артем.
— Привет, мои любимые! — его голос прозвучал слишком бодро, слишком неестественно для этой внезапно сгустившейся тишины. — Что это вы тут притихли?
Он снял пальто, разулся и вошел в гостиную. Поцеловал Анну в макушку — обычный, ритуальный поцелуй. Потом потрепал Матвея по волосам.
— Рисуешь? Молодец.
Он не посмотрел на рисунок, не увидел черный комочек в углу. Он уже шел на кухню, говоря что-то про сложный день и о том, что хочет чаю.
Анна сидела на полу, сжимая в руках страшный детский рисунок. Она смотрела на спину уходящего мужа. На его расслабленные плечи. Он знал. Он точно знал о разговоре со своей матерью. И он – ничего: ни слова, ни защиты, ни возмущения. Только этот бодрый, фальшивый тон.
Она вспомнила их недавние ссоры. Ее просьбы уделять Матвею больше внимания. Его ответ: «Он твой сын, Анна. Ты и занимайся его воспитанием». Сначала это звучало как делегирование, теперь – как отстранение.
«Ты охамела?» — вдруг отчетливо прозвучал в ее голове его голос из прошлой ссоры. «Я устаю на работе, обеспечиваю вас, а ты со своими придирками… У всех дети как дети, а у нас вечные проблемы».
Проблемы. Да. Матвей был слишком чувствительным, слишком «не таким», как хотелось бы Артему. Он не гонял мяч во дворе, а мог часами наблюдать за муравьями. Не кричал, а плакал, когда его дразнили. И Артем, выросший в строгости и подчинении, не понимал этого. А его мать… она понимала слишком хорошо. И использовала это.
Анна поднялась с пола. Ноги не слушались. Она подошла к Матвею, который уже раскрашивал новую картинку, и положила руку ему на голову.
— Иди умывайся, солнышко. Скоро спать.
Он послушно кивнул и вышел.
Анна осталась одна в центре комнаты. Тишина звенела. Она подошла к окну, глядя на огни города. Этот город, эта квартира, эта жизнь — все это должно было стать их крепостью. А превращалось в красивую клетку с бархатными решетками.
Она вспомнила день, когда познакомилась с Артемом. Он был таким сильным, таким надежным. Он говорил, что полюбил ее вместе с Матвеем. Что будет для него опорой. А теперь… теперь он видел в ее сыне помеху. Препятствие для своей комфортной, правильной жизни, которую ему рисовала Светлана.
Она обернулась, ее взгляд упал на диван, где лежал тот самый, недошитый заяц. На стол с рисунком. На дверь, за которой слышны были звуки, как Артем наливает себе чай.
И она все поняла.
Это была не просьба. Это был ультиматум. Пока еще мягкий, замаскированный. Но финал был предопределен. Либо она отдает сына, либо… либо теряет все, что они с Артемом построили. Вернее, то, что она считала их общим домом.
Вечером, укладывая Матвея, она прочла ему сказку. Старую, про потерявшегося медвежонка, который нашел дорогу домой по звездам. Мальчик заснул, крепко сжимая лапу зайца. Его дыхание было ровным и спокойным. Он доверял этому миру. Ей.
Анна сидела на его кровати еще долго, глядя на его спящее лицо в свете ночника. Щеки, ресницы, беззащитный рот. Ее мальчик. Ее единственный и самый главный человек.
Потом она наклонилась и тихо, чтобы не разбудить, но так, чтобы каждая буква отпечаталась в реальности, прошептала:
— Никогда.
Одно-единственное слово. Но в нем была клятва. В нем была война.
Она вышла из комнаты, прикрыв дверь. Артем уже смотрел телевизор в гостиной, уставясь в экран пустым взглядом.
— Артем, — сказала она, останавливаясь в дверном проеме. Голос ее был тихим, но в нем дрожала сталь. — Нам нужно поговорить. Завтра.
Он обернулся, на мгновение удивленный ее тоном. Потом вздохнул, снова превращаясь в уставшего, недовольного мужчину.
— Опять? Анна, ну сколько можно? У меня завтра важные переговоры.
— Да, — сказала она, не двигаясь с места. — У меня тоже.
Она повернулась и пошла на кухню. Ей нужно было остаться одной. Нужно было подумать. Спланировать. Ей нужен был не скандал. Ей нужен был план.
Война только началась. И она должна была ее выиграть. Ценой чего угодно.
Анна не кричала и не спорила. Она молча наблюдала, как Артем, ворча себе под нос, собирается на те самые «важные переговоры». Его движения были резкими, лицо — каменное. Он ждал слез, истерики, «женской логики». Получал ледяное спокойствие. Это его раздражало пуще всего.
— Ты все еще настаиваешь на этом разговоре? — бросил он, уже в дверях.
— Да, — ее голос был ровным, как столешница. — Вернешься — поговорим.
Дверь захлопнулась. В квартире воцарилась тишина, звонкая и напряженная, как струна. Анна отвела Матвея в школу, поцеловав в макушку и шепнув: «Все будет хорошо, солнышко. Я все решу». Он кивнул, и в его глазах была не детская вера, а надежда. Надежда, которую она не имела права обмануть.
Вернувшись, она не стала мыть посуду или раскладывать вещи. Она подошла к шкафу, достала с верхней полки старый, покрытый пылью ноутбук. Ее ноутбук. Тот самый, на котором она когда-то вела учет в маленькой фирме, пока не решила, что «семья — это главная работа».
Она включила его. Железо загудело, протестуя. Анна ввела пароль. Не свой старый, а тот, что Артем как-то в сердцах выпалил полгода назад, когда не мог найти зарядку от своего телефона: «У нас все общее, даже пароли, если ты забыла!» Он тогда имел в виду что-то другое, но она запомнила. Глупость. Непростительная глупость — хранить все финансовые документы в общем облаке, полагаясь на ее «неразбирательство».
Папки. Десятки папок. «Налоги». «Договора». «Отчеты_Света». Имя свекрови заставило ее пальцы замедлиться. Она кликнула.
И погрузилась в другой мир. Мир, который Артем и его мать тщательно от нее скрывали.
Это не было шпионским триллером. Это была бухгалтерия. Сухая, точная, беспристрастная. И от того — вдвойне страшная.
Она открывала файл за файлом. Декларации. Банковские выписки. Договоры на оказание «консультационных услуг» между ООО «Вектор» (Артем) и ИП Светлана Иванова. Суммы. Не те, что шли на их общий счет, на продукты, на ипотеку. Другие. В разы большие.
Неофициальные доходы. Проходящие через мать. Чистые, обналиченные, осевшие на ее счетах.
Анна не злилась. Она работала. Ее пальцы летали по клавиатуре, выискивая, сопоставляя, сохраняя скриншоты. Она создала новую, зашифрованную папку у себя на диске и скидывала туда все. Каждый платеж. Каждый намек на схему ухода от налогов.
Потом она нашла переводы. Крупные. С личного счета Светланы на какие-то сберегательные счета, о которых Анна не знала. «Накопительно-инвестиционный счет на имя Артем В.А.» Дата открытия — три месяца назад. Как раз когда Светлана начала активно «заботиться» о Матвее.
Они не просто планировали отнять у нее сына. Они готовили для себя финансовую подушку, полностью отсекая ее от их настоящего, «взрослого» капитала. Ей и Матвею оставляли старую ипотечную квартиру и крохи с общего счета. А сами уходили в красивую, обеспеченную жизнь. Без балласта.
В горле встал ком. Но не от слез. От ярости. Холодной, расчетливой.
Она закрыла ноутбук. Встала. Подошла к окну. Ей нужен был план. Не ответный удар. Превентивный.
Она взяла телефон. Не для того, чтобы позвонить и устроить сцену. Она открыла браузер и начала искать. «Лучшие адвокаты по семейному праву. Раздел имущества. Определение места жительства ребенка». Она составила список из пяти имен.
Ее звонки были краткими и деловыми.
— Здравствуйте. Меня зовут Анна. Я рассматриваю вопрос о разводе. Нужна предварительная консультация по разделу активов, включая неофициальные доходы супруга и схемы с участием его матери.
Она не называла имен. Но терминология, которую она использовала, говорила сама за себя. Ей назначили встречи.
Следующий шаг. Она зашла в их общий мобильный банк. Артем был настолько уверен в своей безнаказанности, что даже не скрывал пароль. Она открыла историю операций, нашла платежку за кружок робототехники, который она оплатила вчера. Та висела со статусом «Не обработан». Артем, видимо, просто проигнорировал уведомление.
Она открыла перевод. Нажала «Подтвердить». Потом нашла сайт частной психологической школы для детей. Той самой, о которой Матвей говорил, что там «учат понимать свои чувства». Она выбрала интенсивный курс. Сумма была существенной. Анна заполнила все данные и оплатила. С их общего счета.
Щелк. Операция завершена.
Она положила телефон на стол. Ее руки не дрожали. Внутри все было спокойно и выверено, как в балансе перед сдачей отчета.
Вечером Артем вернулся домой раньше обычного. Он вошел, скинул портфель и направился к холодильнику.
— Встреча сорвалась, — буркнул он.
Анна сидела на диване с книгой. Она перевернула страницу.
— Жаль.
Он открыл холодильник, постоял так секунду, потом резко захлопнул дверцу.
— Ладно. Говори. Что у тебя там за «важный разговор»? — он подошел и сел в кресло напротив, смотря на нее уставшим, превосходящим взглядом.
— Я оплатила Матвею курс в психологической школе, — сказала она, откладывая книгу. — И подтвердила оплату за робототехнику.
Артем поморщился.
— Опять эти твои выдумки? Я же сказал, не надо ему этого…
— Я оплатила это с нашего общего счета, — перебила она его. Голос все так же был ровным. — С того, куда ты перечисляешь свою официальную зарплату. Я считаю, что развитие эмоционального интеллекта и поддержка интересов сына — это общая статья расходов. Как и ипотека. Или еда.
Он смотрел на нее, не понимая.
— Ты… с чего это вдруг? Ты вообще понимаешь, сколько это стоит?
— Вполне. Я также понимаю, сколько стоит твой новый накопительно-инвестиционный счет. Или консультационные услуги, которые твоя мама оказывает твоей же фирме.
Тишина.
Она была абсолютной. Артем замер. Его лицо сначала побледнело, потом медленно начало заливаться густой краской. Он пытался что-то сказать, но издавал только бессвязные звуки.
— Ты… что?.. Откуда?..
— Я бухгалтер, Артем, — сказала она просто. — Помнишь? Ты сам когда-то говорил, что у меня «умные глазки» и я «отлично считаю». Я просто освежила навыки.
Он вскочил с кресла.
— Ты лазила в мои документы?! — его голос сорвался на крик.
— В наши документы, — поправила она его. — В наши общие файлы в облаке. Ты же сам сказал — у нас все общее.
Он подошел к ней вплотную, сжав кулаки. Его дыхание было тяжелым, свистящим.
— Ты совсем оборзела... Ты понимаешь, что ты сделала?!
Анна не отклонилась назад. Она подняла на него глаза. В ее взгляде не было ни страха, ни злости. Только холодная, стальная уверенность.
— Я защищаю интересы нашего сына. И свои. А ты, Артем, похоже, все эти месяцы защищал только интересы своей матери и свои тайные счета. Так что давай решим, какой «важный разговор» нам вести дальше. Про то, как мы будем выстраивать дальнейшую жизнь нашей семьи. Или про то, как мы будем ее делить.
Он отшатнулся, будто ее слова были физическим ударом. Он смотрел на нее, и в его глазах читался ужас. Не от того, что она узнала. А от того, что она — эта тихая, покорная Анна — оказалась способна на такое. Что она перестала быть предсказуемой. Что она взяла и превратила его же оружие — деньги, цифры, расчеты — против него.
— Ты… ты с ума сошла… — прошептал он.
— Нет, — Анна снова взяла в руки книгу. — Я просто проснулась. Иди поужинай. Холодильник, как ты заметил, полный.
Она снова открыла книгу, демонстративно опустив глаза на текст. Она больше не смотрела на него. Она дала ему понять — разговор окончен. Инициатива теперь у нее.
Артем постоял еще мгновение, потом, бормоча что-то невнятное, побрел на кухню. Он был разбит. Он был в панике.
Анна перевернула страницу, но не читала. Она слушала, как он хлопает дверцей шкафа, как звенит ложка о тарелку. Одинокий, побежденный звук.
Первый раунд оставался за ней.
Артем пытался давить, шантажировать, обещать. Он метался между приступами ярости и унизительного заигрывания. «Аня, давай все забудем, будем жить как раньше!» — голос его дрожал в телефонной трубке. «Удали эти чертовы копии, это же моя жизнь!»
Анна вешала трубку. Она больше не вела переговоров. Она действовала.
Те дни, что последовали за ее тихим объявлением войны, были похожи на лихорадочный, целенаправленный сон. Пока Артем бегал по банкам и юристам, пытаясь прикрыть дыры, она сидела за тем самым старым ноутбуком. Но теперь она открывала не чужие финансовые отчеты, а конструктор мобильных приложений.
Идея родилась внезапно. Ночью, когда она не могла уснуть, глядя на свет фонаря за окном.
— Матвей, — тихо позвала она. — Ты не спишь?
— Нет, — так же тихо отозвался он из своей комнаты.
Она зашла к нему. Он сидел на кровати и снова рисовал. На этот раз это был маленький, угловатый робот с одной большой светящейся кнопкой на груди.
— Кто это?
— Это Бип, — сказал Матвей, не поднимая глаз. — Он потерялся. Он ищет дорогу домой. Но его преследуют… Большие Машины. Они хотят, чтобы он стал как все. А он не может.
У Анны перехватило дыхание. Перед ней была их с сыном жизнь, превращенная в детскую метафору. Темный комочек на рисунке эволюционировал. Он приобрел форму. И цель.
— А мы можем ему помочь? — спросила она, садясь на край кровати.
— Он умный. Он может находить коды. И проходить сквозь стены, если правильно решить головоломку.
В ту ночь они не спали. Они придумывали историю. Лабиринты, которые предстояло пройти Бипу. Хищные «Глянцеваторы», которые пытались его отполировать до блеска, лишив индивидуальности. И «Тихие Оазисы» — безопасные места, где он мог перезарядиться.
А утром Анна, отложив все юридические консультации, погрузилась в изучение того, как создаются простейшие мобильные игры. Она нашла онлайн-курсы, форумы энтузиастов. Ее бухгалтерский ум, привыкший к логике и алгоритмам, схватывал все на лету. Это была та же работа с цифрами и паттернами, только на другом языке — языке будущего.
Она стала превращать рисунки Матвея в пиксельную графику. Его угловатые, эмоциональные монстры становились врагами. Его «Тихие Оазисы» — уровнями для сохранения. А сам Бип, с его одинокой светящейся кнопкой-сердцем, стал главным героем.
Они работали каждый вечер, после школы. Матвей был главным художником и геймдизайнером. «Мама, здесь должен быть секретный ход!» — «А здесь пусть падает звездная пыль, когда Бип подпрыгивает!»
Это было их тайное сопротивление. Их личная вселенная, которую никто не мог у них отнять. Даже адвокат, нанятый в итоге Артемом, казался теперь чем-то далеким и неважным.
Через три недели игра была готова. Простая, немного неуклюжая, но сделанная с душой. Они назвали ее «Бип: Путь Домой». Анна завела аккаунт разработчика, заплатив за него последние деньги с их общего счета — это была ее самая осознанная трата. Она загрузила игру в магазин приложений.
И забыла о ней. Началась настоящая битва — с адвокатами, повестками, очными ставками. Артем, поняв, что финансовый шантаж не работает, перешел к угрозам забрать Матвея, ссылаясь на ее «неадекватное поведение» и «игры в компьютер вместо воспитания».
И вот в самый разгар одного из таких унизительных разговоров в присутствии юристов, ее телефон завибрировал. Затем еще. И еще.
Она отключила звук, но потом, из любопытства, взглянула на экран. Десятки уведомлений из магазина приложений. «Продажа вашего приложения...» «Продажа...» «Новый отзыв...»
Сердце екнуло. Она извинилась, вышла в коридор и открыла статистику.
Цифры застыли, потом поползли вверх с невероятной скоростью. Несколько сотен установок. Потом тысяча. Пять. Отзывы: «Это гениально! Так трогательно!», «Мой ребенок тоже чувствует себя Бипом иногда, спасибо!», «Арт — это что-то невероятное! Кто этот художник?»
Какой-то крупный блогер, специализирующийся на инди-играх, случайно наткнулся на «Бипа» и написал восторженный пост. Игру подхватили. Вирусный эффект.
Анна прислонилась лбом к холодной стене коридора. Она смеялась. Тихо, истерично, до слез. Это была не просто удача. Это была победа. Не над Артемом. Над всей той системой лжи, давления и «нормальности», что пыталась их раздавить.
Она вернулась в кабинет. Ее лицо сияло. Адвокат Артема что-то говорил скучным, заученным голосом.
— Извините, что перебиваю, — голос Анны прозвучал на удивление мягко. Все взгляды устремились на нее. — Я думаю, нам следует ускорить процесс. Я готова подписать все бумаги о разводе прямо сейчас. На ваших условиях. Заберите себе ваши официальные доходы. Мне достаточно квартиры и вот этого.
Она положила телефон на стол. На экране была открыта статистика продаж. Столбцы цифр росли прямо на их глазах.
Артем смотрел то на экран, то на ее лицо. Он ничего не понимал. Его адвокат, человек постарше, присвистнул.
— Анна… это ваше приложение?
— Наше с сыном, — поправила она. — И, кажется, оно только что оплатило нашу с ним независимость. Так что давайте закругляться. У меня сегодня вечером… презентация. Онлайн. Из дома.
Она ушла из кабинета, оставив их в полной прострации. Ее не интересовали их лица. Ее мир больше не помещался в стенах юридической конторы.
***
Прошел месяц. Они с Матвеем сидели в уютной, отремонтированной на первые гонорары гостиной. Их гостиной. Ипотека была выплачена досрочно. На большом экране телевизора шла онлайн-трансляция с крупной европейской конференции инди-разработчиков. Их номинировали в категории «Лучший арт».
— И победителем становится… «Бип: Путь Домой»! — объявили с экрана.
Матвей взвизгнул от восторга. Анна обняла его, чувствуя, как бьется его маленькое сердце.
Им показывали картинки из игры. А в самом конце, в благодарностях, появилась надпись, которую Анна добавила в последнем обновлении:
«Главному инженеру и художнику — моему сыну Матвею. Ты научил нас, что даже самая маленькая, непохожая на других кнопка — это и есть сердце. И оно способно осветить весь путь домой. И спасибо тем, кто нас отпустил».
Они сидели, обнявшись, и смотрели на аплодирующий зал на другом конце света. Здесь, в своей тихой крепости, они были абсолютно свободны. Они не ушли от прошлого. Они построили себе новое будущее. Своими руками. И пиксель за пикселем, код за кодом, они доказали самую главную истину —
Самая прочная крепость строится не из камня страха, а из кирпичиков общего дела. И самый верный путь к счастью — не обойти все преграды, а превратить их в увлекательную игру, которую ты проходишь вместе с тем, кого любишь больше жизни.