Добрый вечер!
Ленинград, раннее утро 15 июня 1970-го. На маленьком аэродроме Смольное пахнет керосином и мокрой травой. В «накопителе» под открытым небом — дюжина напряжённых лиц, а на взлётное поле выходят крепкие парни в одинаковой одежде. По громкоговорителю объявляют посадку на рейс Ленинград — Приозерск — Сортавала. Пассажиры тянутся к «кукурузнику»… и в этот момент щёлкает выстрел, люди валятся на бетон, руки заламывают уже другие — подготовленные. Почти синхронно, в Приозерске, берут ещё четверых.
Так сорвали «Операцию „Свадьба“», ставшую первой попыткой угона самолёта в СССР, задуманную как побег и громкая пресс-конференция на Западе.
План родился в подпольных кружках иврита. Замысел был дерзкий и театральный: сыграть «свадебную процессию», захватить борт и уйти за границу. Инициаторы — инженеры, студенты, люди из «отказников», которым ОВИР не выдавал разрешений на выезд. В ядре группы — бывший воёнлётчик Марк Дымшиц (должен был вести самолёт) и Эдуард Кузнецов.
Израиль, опасаясь эскалации после недавних арабских угонов, прислал «вежливый запрет»: «лекарство слишком сильное». Часть участников отошла, но костяк решил идти до конца и переключился на малый Ан-2. Они выкупили весь рейс до Сортавалы, рассчитывая связать пилотов в Приозерске и перелететь в Швецию.
За всем уже следили. Телеграммы читали, телефоны слушали, маршрут «до границы — пять минут лёта» появился в расписании за считанные дни до операции — наживка, которую заговорщики не распознали. В день «икс» КГБ сыграл на опережение. Итог — аресты, процесс, суровые приговоры (двум — ВМН, позднее заменённая; остальным — сроки). Международный шум, письма от лауреатов Нобелевской премии, главы государств, дипломатические торги и в итоге смягчение наказаний, а затем обмены на провалившихся советских разведчиков. Для Израиля участники «Свадьбы» стали героями, в СССР дело вошло в хронику как показательная попытка прорыва через железный занавес.
Фон конца 1960-х — жёсткий. После Шестидневной войны отношения СССР и Израиля оборваны, советское еврейство переживает всплеск самоидентификации, но путь на выезд закрыт почти для всех.
«Выпускали стариков и инвалидов», — говорили «отказники».
В этой реальности операция выглядела отчаянной дверью, которой не существовало. А ещё — зеркалом эпохи: с одной стороны, театральный план побега, с другой — машина контрразведки, внимательная к каждому шву конспирации.
Через тринадцать лет произошла новая попытка угона, уже в Грузинской ССР. На этот раз — кровь. Вооружённая группа, крики в салоне, паника у трапа, огонь. Несколько человек погибло. Если «Свадьба» в итоге обошлась без жертв и стала дипломатической драмой, то тбилисская история — чистая трагедия: на кону — жизни пассажиров, и спецслужбы действуют жёстко и быстро.
Две сцены — один урок: цена «воздушного пиратства» к началу 1980-х стала очевидной всем. Власти ужесточили регламенты, аэропорты отточили алгоритмы фильтрации, а любая попытка угона превратилась не в «акцию-манифест», а в потенциальную бойню.
Сейчас, для нас, обе истории сближают три мотива.
Первый — закрытые двери: когда легальный коридор миграции превращают в стену, часть людей начинает искать выход таранным способом.
Второй — инерция эпохи: романтика «символического прорыва» в начале 1970-х против реальности 1980-х, где любой угон — это уже не политический жест, а риск для случайных пассажиров.
Третий — цена сигнала: «слышимость» стран и обществ. «Свадьба» вскрыла невидимую политику виз и выезда; Тбилиси — пределы допустимого, когда вместо пресс-конференции получаешь похоронные списки.
Сорванная «Свадьба», расстрелы в приговорах, последующие обмены, дипломатические кульбиты, тбилисская кровь — всё это один длинный разговор о том, как государство, идеология и личный выбор сталкиваются на трапе самолёта. В 1970-м «свадебный кортеж» так и не доехал до борта. В 1983-м до борта добежали — и там закончились жизни.
Истории авиаугонов в СССР — не про романтику побега. Они про цену попытки «взять небо силой» и про то, как быстро символы превращаются в сводки.