— Знаешь, милая, самое трудное в жизни — это научиться говорить «нет», — Зинаида Фёдоровна отпила глоток чая и посмотрела на Марину внимательными, умными глазами. — Особенно тем, кого любишь.
Они сидели в столовой санатория «Светлые ключи», за угловым столиком у окна. На улице моросил дождь, по стёклам стекали капли, а внутри было тепло и тихо. Марина приехала сюда пять дней назад — измотанная, злая на весь мир. Первые два дня просто спала. Потом начала гулять по территории, ходить на процедуры, читать. И постепенно внутри что-то начало оттаивать.
Читайте начало этой истории здесь>>>
Зинаида Фёдоровна оказалась её соседкой по этажу. Женщина за шестьдесят, с седыми волосами, собранными в аккуратный пучок, и спокойным, добрым лицом. Она первая заговорила с Мариной в очереди на массаж, а потом они как-то сами собой начали встречаться за завтраком, ужином, гулять вместе по аллеям.
— Я всю жизнь не умела отказывать, — призналась Марина, глядя в свою чашку. — Думала, если буду хорошей, удобной — меня будут любить. А в итоге меня просто использовали.
— А ты сейчас что делаешь? Здесь, в санатории?
— Учусь. — Марина подняла глаза. — Учусь жить для себя. Не бояться.
Зинаида Фёдоровна кивнула, довольная.
— Вот и правильно. Знаешь, я сорок лет прожила с мужем, который пил. Терпела, молчала, надеялась, что изменится. Дети выросли — ушла. Мне было пятьдесят два. Все говорили: «Куда ты в такие годы?» А я ушла. И знаешь что? Последние пятнадцать лет — самые счастливые в моей жизни. Потому что я наконец начала уважать себя.
Марина слушала, и внутри крепло то самое решение, которое она приняла той ночью на кухне. Она всё сделала правильно. Уехала. Поставила границы. Дала себе время подумать.
— А если он не изменится? — тихо спросила она. — Если выберет мать?
— Тогда ты будешь знать правду. И сможешь жить дальше. Без иллюзий. — Зинаида Фёдоровна накрыла её руку своей. — Горькая правда всегда лучше, чем сладкая ложь. Поверь мне.
Остаток отпуска Марина провела спокойно. Гуляла, читала, разговаривала с Зинаидой Фёдоровной. Ходила на процедуры — массаж, ванны, ингаляции. Ела три раза в день, спала по девять часов. И с каждым днём чувствовала, как внутри нарастает сила. Не злость. Не обида. Именно сила — уверенность в себе, в своём праве быть счастливой.
В последний вечер перед отъездом она сидела на скамейке у озера и смотрела на закат. Небо было розовым, вода — гладкой, как зеркало. Телефон лежал рядом. За все двенадцать дней Олег написал ей всего три раза. Короткие, сухие сообщения: «Как ты?», «Всё в порядке?», «Когда вернёшься?». Она отвечала ещё короче: «Нормально», «Да», «В субботу».
Ни слова о том, что он решил. Ни слова о том, скучает ли, думает ли. Просто формальность.
Марина убрала телефон в карман. Ладно. Скоро всё станет ясно.
Она вернулась в субботу утром. Поезд пришёл рано, она взяла такси и поехала домой. По дороге смотрела в окно на знакомые улицы, дома, людей. Всё было как обычно. Но она была уже не та.
Ключ легко вошёл в замок. Марина толкнула дверь — и замерла.
Посреди коридора стояла маленькая девочка в пижаме, с фломастером в руке. На обоях за её спиной красовались свежие каракули.
— Тётя Марина? — спросила девочка, глядя на неё с удивлением. — А мама сказала, ты не скоро приедешь!
— Я уже приехала. — Марина опустила сумку на пол и шагнула внутрь. — А ты что тут делаешь, Лиза?
— Мы тут живём! Мама сказала!
Из комнаты донеслись голоса, смех, звон посуды. Марина прошла дальше, в гостиную, и остановилась на пороге.
На её диване развалилась Алёна, листая журнал. Рядом на полу сидел её муж Витя, вялый мужик с пивным животом, и собирал детские пазлы. На кухне гремела кастрюлями Тамара Петровна, насвистывая что-то бодрое. Повсюду валялись чужие вещи — игрушки, одежда, пакеты, обувь.
— Что здесь происходит? — Голос Марины был так холоден, что Алёна вздрогнула и выронила журнал.
— А, Маринка! Приехала! — Та вскочила, натянула улыбку. — Ну чего ты сразу такая? Мы же не чужие! Олег нас позвал, сказал можно пожить. Нас хозяева попросили съехать, мы новое жильё ищем, а пока негде. Вот он нам и разрешил на недельку к вам и…
— Без моего согласия? — Марина перебила её, не повышая голоса. — В мою квартиру?
— Ну Олег же разрешил! Он тоже тут хозяин!
— Нет. Не хозяин. — Марина шагнула ближе, и Алёна невольно отступила. — Эта квартира моя. Куплена до брака. На мои деньги. И я не давала никому разрешения здесь жить.
Из кухни вышла Тамара Петровна, вытирая руки полотенцем. На лице — натянутая улыбка.
— Ой, Мариночка! Привет, доченька! А ты уже приехала? Слышу, ругаешься уже с порога… — Она подошла ближе, но Марина не ответила на приветствие. Улыбка свекрови стала деревянной. — Ну чего ты так? Алёночка с ребёнком, им негде было жить, мы к вам обратились…
— А я ничего не знала. — Марина посмотрела свекрови прямо в глаза. — Олег не спросил моего мнения. Как и в случае с деньгами. Как и всегда.
Тамара Петровна скинула маску. Лицо стало жёстким, недовольным.
— Да что ты себе позволяешь?! Это наш сын! Наша семья! Ты должна…
— Я ничего не должна. — Марина достала телефон и посмотрела на время. — У вас час, чтобы собрать вещи и уехать. Если через час вы здесь — вызову полицию. Незаконное вселение. Самоуправство. Хотите разбираться официально?
Алёна ахнула. Витя замер с пазлом в руках. Тамара Петровна покраснела, задышала тяжело.
— Ты… ты с ума сошла! На семью?!
— На людей, которые заняли мою квартиру без моего согласия. — Марина не повысила голоса, но в нём был металл. — Собирайтесь. Времени мало.
Она развернулась и пошла на кухню, набрала номер Наташи.
— Наташ, привет. Я дома. Можешь зайти? Ты же в соседнем доме... Просто побудь рядом, ладно? Тут ситуация... Спасибо.
Алёна уже метнулась к Вите.
— Вить, собирай вещи! Быстро! Она реально психанула!
Тамара Петровна стояла, тяжело дыша, глядя на Марину с нескрываемой ненавистью.
— Ты пожалеешь об этом. Олег тебе этого не простит.
— Олег сам виноват. — Марина не отвела взгляда. — Он предал меня. Снова. И если он вас выберет — пусть. Я больше не буду жертвой в этой семейке.
Через двадцать минут пришла Наташа. Худенькая, быстрая, с короткой стрижкой. Она окинула взглядом суету — Алёна с Витей запихивали вещи в сумки, Тамара Петровна молча одевала внучку. Наташа подошла к Марине и молча встала рядом. Её присутствия было достаточно.
Через полчаса квартира опустела. Марина закрыла за родственниками дверь, прислонилась к ней спиной и выдохнула. Воздух в прихожей казался тяжёлым, как после грозы. Наташа молча подошла и обняла её за плечи.
— Что случилось? Рассказывай.
Марина коротко пересказала — про деньги, про отъезд, про возвращение и чужих в квартире.
— Я устала, Наташ. Так устала от всего этого.
— Знаю. Но ты справилась. Ты их выставила. Теперь дело за Олегом.
Марина слабо усмехнулась.
— Похоже, я впервые в жизни кого-то выставила. И не дрожу.
— Вот. Запомни это чувство, — сказала Наташа тихо. — Оно и есть свобода.
Они постояли так ещё пару минут, не говоря ни слова. Потом Наташа ушла, а Марина осталась одна. Снова прислонилась к двери — теперь уже спокойно. На душе было пусто, но чисто, как после ливня.
Марина кивнула. Олега не было дома. Он был на работе, даже не знал, что она вернулась. И сейчас ей предстоял главный разговор.
Олег пришёл поздно вечером. Марина сидела на кухне с чашкой чая и слышала, как он открыл дверь, скинул ботинки, замер в коридоре. Наверное, увидел её сумку. Понял, что она вернулась.
Он вошёл на кухню, остановился в дверях. Лицо усталое, виноватое.
— Маринка… Ты приехала.
— Приехала. — Она не встала, не улыбнулась. Просто смотрела на него. — Где твоя семья?
Он дёрнулся, отвёл глаза.
— Они… они уехали. Мама звонила, кричала, что ты их выгнала. Я не знал, что ты сегодня вернёшься, честно…
— Не знал? — Марина поставила чашку на стол. — Или не хотел знать? Ты впустил их сюда без моего согласия, Олег. В мою квартиру. Пока я была в отпуске, который заработала сама, потому что ты все наши деньги отдал матери.
— Маринка, ну прости… Алёне правда некуда было идти, я не мог отказать…
— Ты не мог отказать маме. Не мог отказать сестре. А мне отказать — смог. — Она встала, подошла ближе. — Двенадцать дней, Олег. Я дала тебе двенадцать дней, чтобы ты решил. Что для тебя важнее — они или я. Ты решил?
Он молчал. Смотрел в пол, сжимал кулаки.
— Я… не знаю, Марина. Это же моя семья. Мама одна, Алёнка с ребёнком, а муж у неё… ну, ты знаешь, безработный…
— А я? — Её голос дрогнул впервые за весь вечер. — Я кто? Я не семья? Я просто… удобная жена, которая всё стерпит?
— Нет! Конечно нет! — Он шагнул к ней, схватил за руки. — Ты самая важная! Я люблю тебя!
— Тогда докажи. — Марина высвободила руки. — Позвони матери. Сейчас. При мне. И скажи ей, что больше не позволишь вмешиваться в нашу жизнь. Что все решения мы принимаем вместе, и ты больше не будешь отдавать наши деньги без моего согласия.
Олег побледнел.
— Марина, ну как я ей это скажу? Она же…
— Если ты не можешь ей это сказать — значит, выбираешь её. И тогда мы разводимся. Сегодня. — Она достала телефон, положила перед ним на стол. — Звони.
Он стоял, тяжело дыша. Руки дрожали. Он взял телефон, посмотрел на экран, потом на Марину. И вдруг что-то изменилось в его лице. Страх. Осознание. Понимание, что он её теряет. Навсегда.
Он набрал номер. Включил громкую связь. Тамара Петровна ответила сразу.
— Олег? Ну наконец-то! Ты представляешь, что твоя жена…
— Мам, помолчи. — Голос у него был твёрдый. — Слушай меня внимательно. Значит так. С сегодняшнего дня вся помощь закончена. Дальше сами выкручивайтесь. Я и так вам достаточно помог. У меня своя семья, своя жизнь. И в неё больше никто не лезет. Всё.
В трубке повисла тишина. Потом свекровь заговорила, но уже другим тоном — растерянным, обиженным.
— Олежек, ты что это говоришь? Я же мать твоя…
— Именно поэтому я должен был сказать это давно. Мама, я взрослый. У меня своя семья. И я её больше не предам. Всё. До свидания.
Он положил трубку. Руки всё ещё дрожали. Он посмотрел на Марину — неуверенно, со стыдом в глазах.
— Я всё понял. Прости меня. Прости, что был таким слабаком.
Марина смотрела на него. На этого мужчину, которого любила, которому не верила, на которого злилась. И вдруг увидела в нём не маменькиного сынка, а человека, который только что сделал самый трудный выбор в своей жизни.
Она шагнула к нему и обняла. Крепко. Он прижал её к себе, уткнулся лицом в её волосы.
— Я больше не подведу тебя. Обещаю.
— Посмотрим. — Она отстранилась, посмотрела ему в глаза. — Теперь мы живём по новым правилам. Раздельный бюджет. Все траты — пополам. Все решения — вместе. Никаких сюрпризов. Договорились?
— Договорились.
Они долго сидели на кухне, разговаривали. Честно. Без криков. Впервые за много лет. Олег признался, что боялся матери, что всю жизнь пытался доказать ей, что он хороший сын. Марина рассказала про санаторий, про Зинаиду Фёдоровну, про то, как научилась уважать себя.
— Знаешь, что мне сказала одна женщина? — Марина налила ему чай. — Горькая правда всегда лучше, чем сладкая ложь. Мы жили в сладкой лжи, Олег. Притворялись, что у нас всё хорошо. А на самом деле мы оба были несчастны.
— Теперь будет по-другому. — Он накрыл её руку своей. — Я обещаю.
Год спустя они сидели в кафе на набережной. Тёплый вечер, закат над морем, запах соли и свободы. Они приехали в отпуск. Вместе. На деньги, которые копили вместе. В раздельных копилках, но ради общей цели.
Марина смотрела на мужа, который рассказывал что-то смешное, и думала: они справились. Не сразу. Были срывы, ссоры, трудные разговоры. Тамара Петровна пыталась давить, обижаться, манипулировать. Но Олег держался. Учился говорить «нет». Учился быть мужем, а не сыном.
А Марина училась доверять. Не жертвовать собой. Не молчать, когда больно.
— О чём задумалась? — Олег коснулся её руки.
— О том, что мы молодцы.
— Ты молодец. — Он улыбнулся. — Ты меня спасла. Не бросила, хотя могла.
— Я спасла себя. — Марина подняла бокал с вином. — А ты просто вовремя одумался.
Они чокнулись. Солнце садилось в море, окрашивая небо в розовый и золотой. Впереди была целая неделя отдыха. Вдвоём. В мире, который они построили заново. Вместе.