Жизнь казалась простой, понятной и уютной, как любимый старый свитер. Мы с Сергеем были женаты три года, и все эти три года мы жили одной общей мечтой — своей собственной квартирой. Не большой, не в центре, но своей. Мы оба много работали, откладывали каждую копейку. Я — старшим менеджером в крупной компании, он — инженером на заводе. Моя работа была связана с проектами, и да, иногда мне выписывали неплохие премии за успешное закрытие этапов. Я никогда этого не скрывала, но и не афишировала. Просто тихо радовалась, когда очередная сумма падала на наш общий накопительный счет с говорящим названием «На домик».
В тот вечер позвонила свекровь, Светлана Петровна. Ее голос, как всегда, был сладким, как мед.
— Анечка, деточка, здравствуй! Как ты, моя хорошая? Не отвлекаю?
— Здравствуйте, Светлана Петровна. Нет, все в порядке. Только с работы пришла, ужин готовлю.
— Умничка, хозяюшка ты моя! — заливалась она. — Слушай, я чего звоню. Тут дело такое… Семейное. Ты не могла бы к нам с Сережей заехать на часик? Буквально. Я пирожков с капустой напекла, твоих любимых.
Странно, — мелькнуло у меня в голове. — Пирожки в девять вечера? Обычно она зовет в гости на выходных, заранее. Что-то срочное?
— Конечно, заедем. Сергей как раз скоро должен быть дома. Что-то случилось? — я старалась, чтобы голос не выдавал моего легкого беспокойства.
— Да нет, что ты, все хорошо! Просто поговорить надо. О жизни, о делах наших. Приезжайте, жду вас, мои дорогие!
Она положила трубку, оставив меня в звенящей тишине кухни. Запах жареного лука вдруг показался мне неприятным и удушливым. Какое-то нехорошее предчувствие, липкое и холодное, шевельнулось внутри. Я отогнала его. Ну что я в самом деле? Человек просто пирожков испек. Не накручивай себя.
Когда приехал Сергей, я рассказала ему о звонке. Он нахмурился, но виду не подал.
— Мама и ее сюрпризы, — устало улыбнулся он. — Ладно, поехали, раз просит. Может, и правда соскучилась.
Дом свекрови встретил нас теплом и запахом выпечки. Светлана Петровна суетилась, накрывая на стол. Рядом с ней сидела Марина, сестра Сергея, и как-то слишком пристально изучала узор на своей чашке. Она выглядела подавленной, с красными, будто заплаканными, глазами. Мое сердце екнуло.
Мы сели за стол. Светлана Петровна разлила чай, пододвинула тарелку с пирожками. Первые минут десять мы говорили о всякой ерунде: о погоде, о пробках, о новом сериале. Напряжение в воздухе можно было резать ножом. Марина молчала, Сергей ерзал на стуле, а свекровь ходила кругами, подбирая слова. Наконец она решилась.
— Анечка, — начала она вкрадчиво, взяв меня за руку. Ее ладонь была сухой и горячей. — Мы же семья. Самые близкие друг другу люди, правда?
Я кивнула, не понимая, к чему она клонит.
— У Мариночки нашей… трудности большие. Финансовые. Очень серьезные. Человек она хороший, доверчивый, вот и попала в неприятную ситуацию. Нужны деньги. И срочно.
Она сделала паузу, глядя мне прямо в глаза. Я посмотрела на Марину. Та подняла на меня полный слез взгляд и тихо всхлипнула. Сергей опустил голову и принялся рассматривать крошки на скатерти.
— Я очень сочувствую, — осторожно сказала я. — А чем мы можем помочь? Сумма большая?
Светлана Петровна глубоко вздохнула, будто собираясь прыгнуть в холодную воду.
— Сумма большая. Очень. Анечка, доченька… Мы знаем, что ты хорошо зарабатываешь. Что у тебя премии бывают… Мы тут с Сережей… подумали… Вы же все равно на квартиру копите, дело это небыстрое. А тут сестре родной помощь нужна. Помоги Марине. Отдай ей свои накопления.
Комната качнулась. Я неверяще смотрела на нее. Свои накопления? Все, что мы собирали три года? Просто… отдать?
— Но… Светлана Петровна… это же все наши деньги. У нас ничего больше нет. Это на первый взнос, мы почти собрали…
И тут ее медовый тон исчез. В голосе появились стальные нотки.
— Ну и что? Еще накопите! Ты молодая, здоровая, работа у тебя хорошая. Тебе же все время выписывают премии! А моя доченька вся в трудностях сидит! Разве можно быть такой черствой? Это же сестра твоего мужа!
Я ошарашенно посмотрела на Сергея. Я ждала, что он сейчас встанет, стукнет по столу и скажет: «Мама, ты что такое говоришь? Это наши общие планы, наша мечта». Но он молчал. Он просто сидел, вжав голову в плечи, и не смел поднять на меня взгляд. И в этот момент я поняла, что вечер перестает быть томным. Это была не просто нелепая просьба. Это было объявление войны за мои деньги, за наше будущее. И мой муж, мой защитник и опора, похоже, уже поднял белый флаг.
Я вежливо, но твердо отказала. Сказала, что мы не можем отдать все, что у нас есть, что это наше общее с Сергеем решение и наша общая цель. Я говорила спокойно, хотя внутри у меня бушевала буря. Я чувствовала себя так, будто меня привели на семейный ужин только для того, чтобы ограбить. Светлана Петровна поджала губы, лицо ее окаменело. Марина разрыдалась еще громче. Домой мы ехали в оглушительной тишине. Я ждала, что Сергей что-то скажет, объяснит, поддержит меня. Но он молчал, и это молчание было хуже любых обвинений.
На следующий день начался тихий, изматывающий террор. Свекровь звонила мне на работу.
— Анечка, я просто хотела узнать, как у тебя дела, — начинала она невинно. А потом добавляла: — Мариночка всю ночь не спала, плакала. Давление подскочило. Мы так за нее переживаем. Ей так нужна эта помощь. Ты подумай еще, деточка. Семья — это главное.
Она звонила Сергею. Я слышала обрывки его разговоров, когда он выходил в другую комнату. «Мам, я понимаю… Да, я поговорю с ней… Ну что я могу сделать?». Он возвращался осунувшийся, с виноватым взглядом, и старался избегать меня. Наш уютный дом превратился в поле битвы, где я была одна против всех.
— Аня, ты не понимаешь, — начал он как-то вечером, не выдержав моего молчания. — Это моя сестра. Я не могу просто смотреть, как она страдает.
— А я могу смотреть, как рушится наша мечта? — взорвалась я. — Мечта, ради которой мы оба не спали ночами, отказывали себе во всем? Почему ее «трудности» важнее нашего будущего? И что это за трудности такие, что требуют всех наших сбережений?
— Я не знаю подробностей! — крикнул он. — Мама сказала, что все серьезно. Ты просто не любишь мою семью!
Не люблю твою семью? — пронеслось у меня в голове. — Я три года на каждый день рождения твоей мамы искала самый лучший подарок. Я помогала твоей сестре с переездом, таская коробки наравне с тобой. Я приняла их как родных, а они… они видят во мне только кошелек с премиями?
Постепенно я стала замечать странности. Сергей начал задерживаться на работе. «Завал», — бросал он, проходя в комнату. Он стал прятать телефон, выключал звук, когда был дома. Раньше его телефон мог валяться где угодно, я знала пароль, он — мой. У нас не было секретов. Теперь же он носил его с собой даже в ванную. Внутри меня поселился холодный, мерзкий червячок подозрения. Он что-то скрывает. Что-то, связанное с ними.
Однажды я стирала его рабочие брюки и нащупала в кармане чек. Из дорогого ювелирного магазина. Золотая подвеска с камнем. Сумма была… внушительной. Примерно с мою месячную зарплату. Мое сердце пропустило удар. Это не мне. Мой день рождения был полгода назад. Наш юбилей — тоже. Тогда кому? Марине? В качестве моральной поддержки? За наши деньги?
Я положила чек на стол и ждала его. Когда он пришел, я молча показала на бумажку. Он побледнел.
— А, это… — замялся он. — Это коллеге на юбилей скидывались. Я ответственный был, вот и чек у меня.
Ложь была такой откровенной и неуклюжей, что мне стало тошно. Скидываться на подарок коллеге суммой, равной трем его окладам?
— Понятно, — тихо сказала я и ушла в спальню. Я не стала спорить. Я поняла, что это бесполезно. Он будет врать. Он уже сделал свой выбор.
Сомнения грызли меня изнутри. Я почти перестала спать. Каждое уведомление на его телефоне заставляло меня вздрагивать. Каждая его задержка на работе рисовала в моем воображении ужасные картины. Я чувствовала себя параноиком, ищейкой в собственном доме. Может, я схожу с ума? Может, я все придумываю? Может, он и правда просто пытается помочь сестре, а я — эгоистка?
Но потом я решила проверить наш накопительный счет. Я зашла в онлайн-банк с замиранием сердца. Сумма была на месте. До копейки. Я выдохнула с облегчением. Слава богу. Значит, он не посмел. Значит, все эти разговоры — просто разговоры.
Это ненадолго меня успокоило. Но через неделю я случайно увидела его переписку с Мариной. Он оставил ноутбук открытым, отойдя на кухню за водой. Я не хотела, я боролась с собой, но не смогла удержаться. Краем глаза я зацепила фразу: «Не переживай, я все решу. Аня ничего не узнает». А ниже было сообщение от нее: «Сереженька, ты мой спаситель! Еще чуть-чуть, и все получится. Мама передает тебе спасибо!».
Пальцы похолодели. Что «все получится»? Что ты «решишь»?
И тогда я сделала то, чего никогда себе не позволяла. Ночью, когда он спал, я взяла его телефон. Я знала, что это низко, что это нарушение всех границ, но я больше не могла жить в этом тумане лжи. Руки дрожали так, что я с трудом ввела пароль, который, к счастью, он не поменял.
Я открыла банковское приложение. Накопительный счет был в порядке. Но я открыла историю операций по его зарплатной карте. И увидела. Небольшие переводы. Пять тысяч, десять, снова пять. Каждые несколько дней. Все на одну и ту же карту. Карта была подписана: «Марина С.». За последний месяц набежала приличная сумма. Не катастрофическая, но ощутимая. Он потихоньку таскал деньги из нашего текущего бюджета. Деньги, которые должны были идти на еду, на коммуналку, на жизнь.
Я сидела в темноте на кухне, глядя на экран телефона, и чувствовала, как внутри меня что-то умирает. Это было не просто предательство. Это была спланированная, методичная операция по выкачиванию из нашей семьи денег за моей спиной. Он врал мне в лицо каждый день, пока его сестра и мать плели свои сети.
А потом случился финальный аккорд в этой симфонии лжи. Моя подруга, которая не была знакома с семьей Сергея, но знала о моей ситуации, прислала мне ссылку на страницу в социальной сети.
— Ань, посмотри. Это не та сестра твоего мужа? — написала она.
Я открыла ссылку. Профиль был открыт. И я увидела ее. Марину. Счастливую, сияющую. Вот она на фоне какой-то европейской улочки с огромным пакетом из брендового магазина. Вот она в шикарном ресторане с устрицами и бокалом чего-то игристого. Вот она на новой машине с огромным бантом, с подписью: «Мечты сбываются!». Посты были свежими, за последнюю неделю.
«Серьезные финансовые трудности». «Человек попал в беду». Слезы градом покатились по моим щекам. Но это были не слезы жалости к себе. Это были слезы ярости. Меня и моего мужа цинично использовали, обманывали, превратили в дойную корову для удовлетворения хотелок его сестрицы. И он был соучастником. Мой любимый, мой родной человек. В этот момент я поняла, что пути назад нет. Игра окончена.
В тот вечер я не готовила ужин. Я сидела в темной гостиной, положив перед собой на журнальный столик свой телефон с открытым профилем Марины. Когда Сергей вошел, он сразу почувствовал неладное.
— Ань? Ты почему в темноте? Что-то случилось?
— Да, Сережа, — ответила я ровным, безжизненным голосом. — Случилось. Сядь, пожалуйста.
Он сел напротив, напряженно глядя на меня. Я молча развернула к нему телефон. Он несколько секунд смотрел на экран, на сияющее лицо своей сестры на фоне дорогих декораций. Он бледнел на глазах, потом покраснел.
— Аня, я… я могу все объяснить…
— Не надо, — прервала я его. — Не трудись. Я уже все поняла. И про мелкие переводы с твоей карты, и про «скидывались коллеге», и про «Аня ничего не узнает». Я все знаю, Сережа.
Он опустил голову, и плечи его затряслись. Он плакал. Но его слезы не вызывали во мне ничего, кроме брезгливости.
— Они заставили меня! Мама так давила… Марина говорила, что если я не помогу, она… она что-то с собой сделает!
— Что-то с собой сделает? — я горько усмехнулась. — Купит сумочку не того цвета? Перестань врать. Хотя бы сейчас.
Я встала. Внутри меня была ледяная пустота и стальная решимость.
— Одевайся. Мы едем к твоей маме.
— Зачем? Аня, не надо, прошу тебя!
— Надо, Сережа. Надо расставить все точки. Я хочу посмотреть им в глаза. И чтобы ты был при этом.
Всю дорогу он умолял меня развернуться. Но я вела машину, не глядя на него, сжав руль до боли в костяшках. Мы подъехали к их дому. Свет горел. Я вошла без стука.
Они сидели на кухне. Светлана Петровна и Марина. Пили чай с тортом и весело смеялись. При нашем появлении смех оборвался.
— Анечка? Сереженька? А что вы так поздно? — пролепетала свекровь, инстинктивно пытаясь прикрыть собой остатки дорогого торта.
Я подошла к столу и положила телефон на скатерть.
— Отличные финансовые трудности, Марина, — произнесла я ледяным тоном. — Отдых удался? Машина нравится?
Марина вспыхнула и вскочила. А Светлана Петровна… она даже не попыталась оправдаться. Она встала, уперев руки в бока, и посмотрела на меня с неприкрытой ненавистью.
— А что такое? Тебе жалко? Ты в своих деньгах скоро утонешь! Тебе же все время выписывают премии! А моя доченька вся в трудностях сидит, ей нужно было развеяться! У нее стресс!
— Стресс? — переспросила я, чувствуя, как внутри меня что-то обрывается окончательно. — Вы называете ложь, манипуляции и воровство за спиной у родных людей «стрессом»?
— Никто ничего не воровал! — взвизгнула она. — Это сын мой дал своей сестре! Его деньги! Он имеет право! А ты, раз вошла в нашу семью, должна была сама все отдать, а не жмотиться!
Я посмотрела на Сергея. Он стоял у двери, как побитая собака, и молчал. Он позволил им сделать это. Он позволил им унизить меня. Он был не жертвой, он был их сообщником.
Дома я молча прошла к нашему общему компьютеру. Мне нужно было увидеть это своими глазами. Увидеть всю картину целиком. Сергей стоял за моей спиной, что-то бормоча про прощение и второй шанс. Я не слушала. Я открыла наш накопительный счет, тот самый, «На домик». Сумма была на месте. Но что-то заставило меня открыть детализированную выписку по счету. Не просто баланс, а все движения за последние месяцы.
Сердце замерло.
Двадцать третьего мая. Перевод. Триста тысяч рублей.
На карту, которую я не знала.
Я медленно повернулась к мужу. Он увидел мой взгляд и понял, что я нашла. Он опустился на колени.
— Аня… прости… я хотел все вернуть… Я думал, возьму потихоньку из зарплаты, ты не заметишь…
— Что это, Сережа? — прошептала я.
— Это… Марине на первый взнос на машину. Она сказала, что это ее шанс, что такая скидка… Она обещала все вернуть через год. Мама сказала, что это хорошее вложение.
Триста тысяч рублей. Почти половина всего, что мы скопили. Он не просто таскал по мелочи. Он одним движением вырвал сердце из нашей мечты и отдал его им. На машину. Чтобы «развеяться от стресса». Ложь была настолько чудовищной, многослойной, что у меня закружилась голова. Мелкие переводы, ювелирка, а под этим всем — огромная дыра в нашем будущем, которую он заботливо прикрывал от меня почти месяц. И все те премии, о которых так любила говорить свекровь… они не были такими уж частыми и огромными. Это был миф, который они сами себе придумали, чтобы оправдать свою жадность. Они построили в своей голове образ богатой и успешной меня, с которой не грех немного «поделиться», даже если она об этом не знает.
Я смотрела на него, стоящего на коленях, и не чувствовала ничего. Ни злости, ни обиды. Только пустоту. Как будто все эмоции выжгло дотла. Человек, которого я любила, которому доверяла свою жизнь и свои мечты, оказался… никем. Пустым местом. Марионеткой в руках своей матери и сестры.
Я молча встала и пошла в спальню. Открыла шкаф и достала дорожную сумку. Я начала складывать свои вещи. Джинсы, несколько футболок, свитер. Зубная щетка, ноутбук. Я действовала как робот, на автомате.
— Аня, что ты делаешь? Не уходи! Пожалуйста! Я все верну! Я продам свою машину, я…
Его голос доносился как будто издалека, сквозь толщу воды. Я не отвечала. Я посмотрела на нашу свадебную фотографию на тумбочке. Два счастливых человека, которые клялись быть вместе в горе и в радости. Интересно, в какой момент наша «радость» превратилась в их «трудности»?
Я застегнула молнию на сумке. Взяла ее в руку. Она была нетяжелой. Все самое ценное, что у меня было в этом доме, оказалось невесомым: мое достоинство, мое самоуважение, мое будущее. Я обошла его, стоявшего в дверях, как будто это был предмет мебели. Я не плакала. Слезы остались там, на той кухне, в мире лжи и предательства. А здесь, на пороге новой жизни, я чувствовала только странное, холодное облегчение. Будто я очень долго несла на плечах тяжелый мешок с камнями и наконец-то сбросила его. Воздух в подъезде показался мне удивительно свежим и чистым. Я сделала шаг за порог, закрыв за собой дверь в прошлое. Я потеряла деньги, мужа и семью, которую считала своей. Но в ту ночь, выходя в неизвестность, я впервые за долгое время почувствовала, что обретаю себя.