Утро. Серое, как старый асфальт, небо за окном моей съёмной однушки на окраине города. Запах вчерашнего чая и тихое гудение системного блока компьютера — вот и вся моя утренняя симфония. Я работал программистом, удалённо, и моя жизнь была расписана по минутам: подъём, работа, обед, снова работа, вечером — сериал или книга. Тихо, предсказуемо, стабильно. Мне было тридцать два года, и я давно привык, что в нашей семье я — тот самый «стабильный» и, чего уж греха таить, немного скучный сын. На моём фоне всегда ярче горела звезда моей младшей сестры, Кати.
Катя была полной моей противоположностью. Лёгкая, артистичная, всегда в центре внимания. Родители в ней души не чаяли. С детства все самые лучшие куски пирога, все самые яркие подарки и все самые громкие похвалы доставались ей. «Ну ты же мальчик, Серёжа, ты сильный, ты поймёшь», — говорила мама, когда в очередной раз покупала Кате дорогую куклу, а мне — простую машинку. Я понимал. Я привык. Я не обижался, просто принял это как данность. Я был фоном, на котором блистала их принцесса.
Когда умерла бабушка, мне было особенно тяжело. Она была единственным человеком в семье, кто видел во мне не просто «надёжного старшего брата», а личность. Я часами просиживал на её крохотной кухне в старой панельке, вдыхая запах пирогов с капустой и слушая её неторопливые рассказы о прошлом. Эта квартира была пропитана её теплом, её душой. Каждый скрип паркета, каждая трещинка на потолке были мне родными. После её ухода квартира осталась родителям, и я был уверен, что они её оставят. Как память. Как островок нашего общего прошлого.
Семейный совет собрали внезапно, в воскресенье. Мать позвонила с утра, её голос звенел от непривычного, почти истерического восторга.
— Серёжа, приезжай обязательно! У нас такая новость! Такая потрясающая новость!
Я приехал. Отец сидел в кресле, сияя, как начищенный самовар. Мать хлопотала у стола. И в центре, на диване, восседала Катя. Она выглядела так, будто только что выиграла в лотерею.
— Ну, не томите, — сказал я, снимая куртку.
— Мы продали бабушкину квартиру! — выпалила мать, и её улыбка на мгновение дрогнула, встретившись с моим взглядом.
В груди что-то оборвалось. Продали? Как? Ту самую квартиру? С запахом пирогов, со старым торшером, под которым я читал свои первые книжки?
— Зачем? — только и смог выдавить я.
— Серёжа, ты не понимаешь! — вступил отец. — У нашей Катюши появился невероятный шанс! У неё гениальная бизнес-идея! Настоящий стартап!
Катя кивнула, её глаза горели.
— Это проект в сфере красоты, папа, мама, Серёжа. Очень инновационный. Я нашла партнёров, мы будем запускать свою линию косметики. Это взорвёт рынок! Но нужны были начальные вложения. Большие вложения.
— Вот мы и решили, — подхватила мать, ставя передо мной чашку чая. — Зачем квартире простаивать? А тут — будущее нашей девочки решается! Мы отдали ей все деньги. До копеечки. Это её билет в жизнь!
Я смотрел на них. На их счастливые, восторженные лица. Они видели перед собой будущую бизнес-леди, успешную, богатую. А я видел только, как они с лёгкостью стёрли память о бабушке, променяв её на очередную Катину прихоть. «Стартап», «партнёры»… Господи, ей двадцать четыре года, какой стартап? Она ни дня в жизни не работала по-настоящему, всю жизнь порхала с одного творческого кружка на другой. Но я промолчал. Спорить было бесполезно. Любое моё сомнение было бы воспринято как зависть. Чёрная, уродливая зависть к успеху любимой сестры.
— Это ваше решение, — ровно сказал я.
— Конечно, наше! — обрадовалась мать, не уловив холод в моём голосе. — Мы же родители! Мы должны помогать своим детям!
Я допил чай и уехал. Всю дорогу домой перед глазами стояла старая дверь бабушкиной квартиры, обитая коричневым дерматином. Теперь за ней будут жить чужие люди. А деньги, вырученные за стены, в которых прошла целая жизнь, уже весело шуршали в руках моей сестры, готовясь превратиться в пыль. Я был уверен, что это произойдет. Вопрос был только в том, как скоро.
Первые недели после той сделки Катя жила как в сказке. Её социальные сети пестрели фотографиями: вот она на «деловой встрече» в самом дорогом ресторане города, вот она с какими-то модно одетыми людьми на «презентации», вот — позирует с бокалом сока на фоне панорамных окон какого-то бизнес-центра. Она сменила гардероб, причёску, даже манеру говорить. В её лексиконе появились слова «инвестиции», «франшиза», «масштабирование». Родители звонили мне и захлёбываясь от восторга пересказывали её успехи.
— Серёжа, ты представляешь, её проект заметили крупные инвесторы! — щебетала мама в трубку. — Катенька говорит, скоро они выходят на международный уровень!
Я слушал и молчал. Крупные инвесторы? Международный уровень? Человек, который вчера не мог отличить дебет от кредита? Что-то здесь было не так, до ужаса не так. Но я не лез. Я просто наблюдал со стороны, как разворачивается этот театр одного актёра.
Однажды я столкнулся с ней в торговом центре. Она была не одна. Рядом с ней шёл высокий, лощёный мужчина лет тридцати пяти, в дорогом костюме и с хищной улыбкой. Он держал её под руку так, будто она была его собственностью.
— О, Серёжа, привет! — Катя на миг смутилась, но тут же натянула свою новую «деловую» улыбку. — Познакомься, это Антон, мой бизнес-партнёр.
Антон лениво протянул мне руку. Его рукопожатие было вялым, а взгляд — оценивающим, холодным.
— Рад знакомству, — процедил он, едва глядя на меня.
— Как твой стартап? — спросил я, глядя прямо на Катю. — Уже запустили линию?
— Мы на финальной стадии подготовки, — вмешался Антон, не давая ей ответить. — Это очень сложный технологический процесс. Требует огромных вложений не только финансовых, но и интеллектуальных. Екатерина — наш главный креативный двигатель.
Креативный двигатель. Ну конечно. Катя рядом с ним выглядела маленькой и немного напуганной. Её восторг, который я видел на семейном ужине, куда-то испарился. Осталась лишь напряжённая маска успеха.
— Понятно, — кивнул я. — Ну, удачи вам.
— Нам не нужна удача, у нас есть стратегия, — усмехнулся Антон и увлёк Катю за собой в бутик известного бренда.
Я смотрел им вслед, и тревога, до этого бывшая лишь смутным предчувствием, превратилась в ледяную уверенность. Этот Антон был не бизнес-партнёром. Он был волком. А моя сестра — наивной овечкой, которую ведут на убой. Но она сама выбрала этого волка, и родители сами подтолкнули её в его лапы.
Прошёл ещё месяц. Бравурные посты в соцсетях прекратились. Катя стала реже звонить родителям. Если раньше мама трезвонила мне по три раза в неделю, чтобы поделиться новостями о Катюше, то теперь она звонила, чтобы с тревогой в голосе спросить:
— Серёжа, ты не говорил с Катей? Она что-то трубку не берёт… Наверное, очень занята. У неё же переговоры, встречи…
Она пыталась убедить саму себя. А я слышал в её голосе страх. Тот самый страх, который она так старательно гнала от себя всё это время.
А потом начались странности. Однажды отец, обычно такой гордый и самоуверенный, позвонил мне и как-то неловко, запинаясь, спросил, не мог бы я одолжить им немного денег.
— Понимаешь, тут с пенсией задержка какая-то… непредвиденные расходы…
Непредвиденные расходы? У них, кто всегда учил меня жить по средствам и иметь подушку безопасности? Я перевёл им деньги, не задавая вопросов. Но пазл в моей голове складывался всё отчётливее. Картина вырисовывалась уродливая и страшная.
Скоро должен был наступить финал. Я это чувствовал кожей. Вселенная будто замерла в ожидании, когда лопнет этот надутый до предела мыльный пузырь Катиного «успеха». Я просто ждал. Знал, что долго ждать не придётся. Не прошло и двух месяцев с момента продажи квартиры. Ровно столько времени понадобилось, чтобы сжечь дотла целую жизнь моей бабушки и будущее моих родителей.
Звонок в дверь раздался в одиннадцать вечера. Я не ждал гостей. Я вообще редко жду гостей. Открыв дверь, я на секунду замер. На пороге стояла Катя. Вернее, то, что от неё осталось. Никакой бизнес-леди. Никакой сияющей принцессы. Передо мной стояла растрёпанная девушка в дорогом, но уже помятом пальто, с размазанной тушью на щеках и затравленным взглядом. Она смотрела на меня так, будто я был её последней надеждой.
— Можно? — тихо спросила она.
Я молча отступил в сторону, пропуская её в квартиру. Она вошла, зябко поёжилась и остановилась посреди моей скромной прихожей, растерянно озираясь. Будто попала в другой мир. Мир, где не было «стартапов» и «инвесторов». Мир, где люди просто жили.
— Чаю? — спросил я. Мой голос прозвучал глухо.
Она кивнула.
Мы сидели на моей маленькой кухне. Она держала чашку обеими руками, пытаясь согреть пальцы, и молчала. Я тоже молчал. Я ждал. Я знал, зачем она пришла. Но я хотел, чтобы она сказала это сама.
— Серёжа… — начала она наконец, и её голос сорвался. — Я… я всё потеряла.
Я продолжал молчать.
Слёзы хлынули из её глаз. Она уже не пыталась их сдерживать.
— Денег нет, — прошептала она сквозь рыдания. — Вообще. Ни копейки.
— Как так? — спросил я, хотя ответ знал заранее. Голос мой был ровным, без тени сочувствия. Внутри меня бушевала ледяная ярость.
— Антон… — всхлипнула она. — Он сказал, что нужно вложить всё в одну платформу. Что там будут огромные проценты… Он показывал мне графики, как растёт мой капитал… Я верила ему… А сегодня… сегодня всё исчезло. Сайт не работает, его телефон отключен… Он пропал. И деньги тоже. Всё.
Она подняла на меня заплаканные глаза, полные отчаяния и… надежды. Той самой надежды, которую я видел в её взгляде всю жизнь. Надежды на то, что старший брат всё решит, всё исправит.
— Серёжа, миленький, помоги! — зашептала она, подаваясь вперёд. — Мне нечем платить за квартиру, меня завтра выгонят на улицу! Я не могу пойти к родителям! Они… они не переживут этого! Дай мне денег, пожалуйста! Немного! Я всё верну, честно! Как только встану на ноги!
Я смотрел на неё. На свою блистательную сестру, раздавленную и униженную. В этот момент я не чувствовал ни злорадства, ни жалости. Только холодную, звенящую пустоту. Пустоту на месте той квартиры. На месте бабушкиных пирогов. На месте моего растоптанного прошлого.
— Нет, — сказал я тихо, но твёрдо.
Она замерла, не веря своим ушам.
— Что?
— Я не дам тебе денег, Катя.
Её лицо исказилось. Неверие сменилось обидой, а затем и гневом.
— Как ты можешь! Я же твоя сестра! Я в беде!
— Ты была моей сестрой, когда спускала деньги от квартиры, в которой я вырос? — мой голос стал жёстче. — Ты думала о родителях, когда доверилась первому встречному мошеннику? Ты не ко мне пришла за помощью, Катя. Ты пришла к последнему оставшемуся ресурсу. Но я не ресурс.
Я встал, взял свой телефон.
— Ты не пойдёшь к родителям? Хорошо. Тогда они придут к нам. Прямо сейчас.
Я набрал номер матери. Катя вскочила, пытаясь вырвать у меня телефон.
— Не надо! Серёжа, не смей!
Но было поздно. Мама ответила. Я включил громкую связь.
— Серёжа? Что-то случилось? Так поздно…
— Мам, — сказал я спокойно. — Катя у меня. И у неё для вас новости.
Я протянул телефон сестре. Она смотрела на меня с ненавистью, но взяла аппарат дрожащими руками. И под моим тяжёлым взглядом, давясь слезами, она рассказала им всё. Про Антона. Про платформу. Про то, что денег больше нет. В трубке повисла тишина. Такая густая и страшная, что, казалось, её можно потрогать.
А потом я услышал тихий стон матери.
— Катенька… доченька… но как же… Мы же… мы же туда и наши вложили…
Я похолодел.
— Что? — переспросил я в трубку.
— Мы… мы добавили все наши сбережения, — пролепетала мать. — Всё, что копили на старость. Мы хотели, чтобы у неё точно всё получилось…
В этот момент мир для меня окончательно перевернулся. Они отдали ей не просто квартиру. Они отдали ей всё. Своё будущее. Свою спокойную старость. Ради её очередной фантазии.
Следующие несколько дней прошли как в тумане. Родители были сломлены. Отец, всегда такой громкий и деятельный, просто молчал, глядя в одну точку. Мать беззвучно плакала. Катя переехала к ним. Она ходила по квартире тенью, боясь поднять глаза. Атмосфера в их доме стала невыносимой. Пропиталась горем, разочарованием и невысказанными упрёками. Они потеряли всё. И теперь их единственной надеждой снова стал я. Тот самый «скучный», «надёжный» сын.
Звонок от отца раздался через неделю. Он говорил с трудом, подбирая слова.
— Сынок… Нам нужно платить по счетам… А денег нет совсем… Ты… ты не мог бы помочь?
Они просили не для Кати. Они просили для себя. Они стояли на краю пропасти, и я был единственным, кто мог удержать их от падения.
В тот вечер я долго сидел в темноте на своей кухне. Я думал о бабушке. О её морщинистых, тёплых руках. О её мудрых, чуть насмешливых глазах. «Главное, Серёжа, оставаться человеком», — говорила она. — «Что бы ни случилось». Я думал о родителях, которые, ослеплённые любовью к дочери, совершили ужасную глупость. И я думал о Кате, которая получила самый жестокий урок в своей жизни.
На следующий день я приехал к ним. Все трое сидели на кухне, как на поминках. Я сел напротив.
— Я помогу вам, — сказал я ровно, глядя на родителей. — Я буду каждый месяц переводить вам сумму, которой хватит на жизнь. Чтобы вы могли платить за квартиру и покупать еду.
Мать подняла на меня глаза, полные слёз и благодарности. Отец ссутулился ещё больше.
— Но, — я перевёл взгляд на Катю. — У меня есть одно условие. Для тебя. Завтра ты начинаешь искать работу. Любую. Продавцом, официанткой, уборщицей — мне всё равно. И с первой же зарплаты ты начнёшь отдавать мне долг. Пусть по тысяче рублей в месяц. Мне не нужны эти деньги. Мне нужно, чтобы ты поняла, что они не появляются из воздуха.
Она посмотрела на меня. В её глазах не было благодарности. Только шок и тихое возмущение. Она всё ещё не поняла. Но поймёт. Теперь у неё будет на это вся жизнь. Я встал, молча кивнул родителям и вышел из квартиры. На улице шёл мелкий холодный дождь, но мне впервые за долгое время дышалось легко. Я никого не простил. Я просто расставил всё по своим местам.