За окном март изображал то ли зиму, то ли капризную весну — с крыш свисали сосульки-недомерки, а на земле лежал рыхлый, грязный снег, похожий на вату, которую забыли убрать после новогоднего спектакля.
Я сидела в кресле, укутавшись в плед, и смотрела, как за окном наступает вечер, когда на экране моего смартфона высветилось имя - «Валентина Петровна». Сердце ушло в пятки, будто я восьмиклассница, которую вызвали к директору.
— Лизка, Сергей где? — Послышался в трубке недовольный голос. — У нас тут опять все замело, сугробы по пояс! Отец-то еще не оправился, кашляет. А я не для того сына растила, чтобы самой во дворе воевать с этими снежными бастионами!
«Хоть бы раз поздоровалась!», — мысленно парировала я. Вместо этого тихо сказала:
— Здравствуйте, Валентина Петровна, он отдыхает.
Это была святая правда. Он спал. Его ровное, тяжелое дыхание доносилось из спальни. Уставал очень. Вот и со смены вернулся несколько часов назад, измотанный, с серыми кругами под глазами. Теперь отсыпался. Я даже детей к соседке отправила, чтобы они не тревожили папу.
— Отдыхает? — Голос свекрови перешел почти на визг. — А чего это он отдыхает, когда мне помощь нужна? Мужик в доме или не мужик? У нас тут не шутки, во двор выйти нельзя - сугробы! А он разлегся!
«Он не разлегся, потому что вкалывает как лошадь, чтобы вам денег давать, и мы с детьми могли жить, а не выживать», — кричало во мне.
Но вслух я этого произнести не могла.
— Он очень устал, Валентина Петровна. Врач говорил, что с сердцем шутить нельзя. Последний раз, когда он к вам ездил, вернулся еле живой. Простите.
Свекровь зависла, переваривая услышанное. Я представила ее лицо — губы, и так тонкие, как ниточки, стали почти не видны, она их поджимает, когда чем-то недовольна, а сейчас она недовольна! Глаза превратились в щелки, а под взглядом можно было расплавиться.
— Ну, ладно, — наконец сдалась она. — Выздоравливайте. И детишкам от нас привет. Пусть приезжают, снега — ух! Давно такого не было!
— До свидания, Валентина Петровна, — бросила я и отключилась. Рука дрожала. Каждый раз после разговора с ней мне хотелось выпить валерьянки или разбить тарелку. Для здоровья лучше первое, но помогало больше второе.
Я закуталась в плед плотнее. Этот дом вдруг показался хрупким. Его стены не могли защитить от пронзительного голоса свекрови из телефонной трубки. А началось это… Боже, как же давно это началось! Мне вообще кажется, что это было всегда. Но особо острую форму приобрело лет шесть назад.
Мы встретились с Сережей случайно. У меня в метро сел телефон. Дело было вечером, темнело уже, а мне нужно было срочно предупредить, что задерживаюсь. Увидела молодого человека — высокого, с смешными торчащими ушами и добрыми глазами. Такой не обидит. Подошла, показала на свой дохлый кирпичик и попросила разрешить позвонить.
Он улыбнулся, у него на щечках появились очаровательные ямочки
— Да без проблем,— ответил молодой человек и протянул трубку. — Номер-то помните?
Я кивнула, открыла ежедневник. Я не помнила, но он был у меня записан. Решив свои вопросы, отдала ему телефон. А он вдруг предложил меня проводить. Вдруг что, а у меня даже связи нет. Так и закрутилось.
Позже Сергей признался, что видел меня раньше, но подойти стеснялся. Он был такой милый. Мы встречались почти год, и однажды, когда мы гуляли в парке и кормили замерзших воробьев, он сделал мне предложение.
Вынул из кармана колечко с небольшим зеленым камушком:
— Будешь моей женой?
— Буду. — Ответила я не задумываясь.
Мы были молоды, полны сил и планов. Жить отдельно — это был наш с ним первый совместный манифест. Оба работали, копили на ипотеку. Его мать, Валентина Петровна, тогда кряхтела, но не сопротивлялась:
— Конечно, вам, пташкам, хочется свое гнездышко.
Она называла нас «пташками» — тогда мне казалось это забавным. Мы купили квартиру через два года очень далеко от центра, зато с видом на парк, любили завтракать, сидя на широком подоконнике. Мы были счастливы. Казалось, так будет всегда.
А потом родители купили этот проклятый дом. Помню тот вечер. Мы приехали к ним в гости, принесли торт. Валентина Петровна встретила нас на пороге сияющая, как начищенный самовар моей бабушки.
— Дети! У нас новость! Мы продаем квартиру и переезжаем в свой дом! За городом!
Сергей чуть торт не уронил от такой новости.
— Какой еще дом? Мам, ты о чем?
Два раза просить не пришлось, мать уже открыла галерею на телефоне, чтобы показать фотографии: деревянный сруб не первой свежести, участок, заросший бурьяном, и банька с покосившейся трубой.
— Воздух! Простор! Свои огурчики, помидорки, клубника! Будете приезжать, помогать нам, шашлыки, банька... Зато все свое! Может гусей заведем, курочек! Внуки будут приезжать на лето!
Она все говорила и говорила, а я тогда впервые подумала о том, насколько у нас разные мечты. Последнее, что мне хотелось бы - это вкалывать после рабочей недели на огороде, заниматься консервированием и выращивать гусей. Глаза свекрови горели, у нее было много планов. Планов на нашу с Сергеем жизнь.
Все то время пока свекровь щебетала, отец Сергея - Геннадий Викторович, уже забрал торт у сына и молча ковырял вилкой свой кусок. Он всегда молчал. Мудрый человек и не конфликтный. Мудрость — это когда понимаешь, что все равно ничего не изменить. А он это точно понимал. Он прожил с этой женщиной достаточно времени и знал - сопротивление бесполезно.
— Туда же почти полтора часа езды! — Сергей не оставлял надежды вразумить мать. — У вас же работа.
— Нам давно пора на пенсию. Отработали свое, хватит! Нам о себе подумать надо, о здоровье своем позаботиться! — Валентина Петровна не сдавалась.
В тот вечер мы уехали оттуда с тяжелым чувством. Нам все не понравилось: сама идея продавать квартиру в городе была каким-то страшным сном. А вложить вырученные деньги в какую-то загородную развалюху и неухоженный участок только ухудшало ситуацию.
Квартиру продали очень быстро, не прошло и месяца после нашего разговора с ними. Оказалось, Валентина Петровна все продумала задолго до того, как решила нас обрадовать.
К счастью, она послушала Сергея и согласилась часть денег направить на покупку однокомнатной квартиры во вновь строящемся жилом комплексе. Срок сдачи был через три года, зато цена была подходящая.
Помню нашу первую поездку в тот загородный рай. Мы помогали родителям перевозить вещи. Они уехали вперед, а мы наняли газель, куда загрузили оставшиеся вещи и ехали за ней. Я тогда уже беременная первенцем, измучилась пока добралась.
Дом вживую оказался меньше и старше. Зато Валентина Петровна, казалось, помолодела. Она порхала по участку, как бабочка:
— Вот тут у нас смородина, тут малинник разобьем! А здесь будут розы! Розы, Лиза! Она показывала на голую землю, а я видела лишь грязь и бесконечные заботы, которые свалились на плечи Сергея. Меня тогда не трогали.
— Комнату для внуков специально пустую держим, — сказала она, открывая дверь в крошечную каморку с одним окном. — Решим, сколько кроваток ставить.
Я сжала руку Сергея. Он понял. Мы оба поняли. Мама не успокоится. Она уже все решила, все распланировала, а наше мнение ее вообще не интересовало.
Потом родились наши мальчишки — Егорка и Ванюша. Два погодка, два урагана. Радость, смех, бессонные ночи. И звонки. Бесконечные звонки.
— Сергей, ты когда приедешь? Помогать надо!
— Сергей, привези удобрения!
— Сергей, полив надо ставить!
— Сергей, в бане тяги нет!
— Сергей, забор надо ремонтировать, деньги нужны!
Им всегда были нужны деньги. На все: дрова купить, огород взборонить, газ провести. Траты не заканчивались. А у нас дети!
Мой муж превратился в курьера, разнорабочего, спасателя, электрика, а самое главное - в банкомат! Он все выходные проводил там. Падал на кровать и засыпал, не успев поцеловать детей. Ему пришлось устроиться на вторую работу, потому что пенсии родителям не хватало, чтобы жить и обслуживать их новое приобретение.
И вот сегодня. Сегодня он спал. А свекрови опять что-то надо. Я подошла к окну. На улице повалил снег. Я представила Сергея в этих сугробах, с лопатой, согнувшегося от кашля Геннадия Викторовича в доме и Валентину Петровну, которая командует, упирая руки в бока. И что-то во мне перевернулось.
Не злоба. Нет. Жалость. К нему. К себе. Даже к ней. К этой вечной погоне за какой-то призрачной мечтой. Что там напридумывала себе в своих мечтах Валентина Петровна я не знала, но точно знала, что такой ценой нам этого не надо.
Я тихо вошла в спальню. Сергей спал, повернувшись к стене. Я села на край кровати и положила руку на его плечо. Он не проснулся, лишь вздохнул глубже. Завтра. Завтра нам предстоит трудный разговор. Не с ней. С ним. О нас. О том, что нашей лодке пора поменять курс потому что мы заплыли куда-то не туда, нас занесло течением, а теперь пора ставить парус и брать управление в свои руки. А то мы становимся все дальше от берега нашего семейного счастья.