А.С. Пушкин в письме П. Вяземскому писал о Языкове: «Если уж завидовать, так вот кому я должен завидовать... Он всех нас, стариков, за пояс заткнёт».
Пушкин был старше Языкова менее, чем на 4 года, но считал себя по отношению к нему стариком!
В восторге от поэзии Языкова, Пушкин писал из Одессы Дельвигу, что разделяет его надежды на большого поэта. Приехав в Михайловское, он стал, - через Алексея Вульфа, - усиленно звать Языкова посетить его и первый обратился к самому Языкову с таким посланием:
«Издревле сладостный союз
Поэтов меж собой связует:
Они жрецы единых муз;
Единый пламень их волнует;
Друг другу чужды по судьбе,
Они родня по вдохновенью.
Клянусь Овидиевой тенью:
Языков, близок я тебе…
Услышь, поэт, мое призванье,
Моих надежд не обмани…
Я жду тебя…»
Языков же, со своей стороны, относился к творчеству Пушкина холодно. Почти все отзывы его в письмах о Пушкине – иронические и даже отрицательные. По поводу первой главы «Онегина» он пишет: «Я не желал бы сочинить то, что знаю из «Онегина». Он мне очень, очень не понравился; думаю, что это самое худое из произведений Пушкина. Мы, русские, меряем слишком маленьким аршином умственные творения и думаем, что наша мера такая же, как у просвещённых народов. Как мало наше великое в современной литературе!»
Получив дружеское, очень тёплое послание прославленного поэта, Языков долго не отвечал Пушкину. Наконец через полгода ответил любезным посланием:
«Как тароватому царю
За чин почётный благодарен
Его не стоящий боярин,
Так я тебя благодарю…
Меня твоё благоволенье
Предаст в другое поколенье,
И сталь плешивого косца,
Всему ужасная, не скосит
Тобой хранимого певца.
Так камень с низменных полей
Носитель зевсовых огней,
Играя, на гору заносит».
Стихотворение было переписано рукой Алексея Вульфа довольно небрежно. Но Пушкин есть Пушкин! Он ответил Вульфу: «Послание Языкова – прелесть. В нём, после «тобой хранимого певца», стих пропущен. А стих Языкова мне дорог. Перешлите мне его».
Пушкин не уставал звать Языкова приехать, но тот всё никак не мог собраться – удерживали и застенчивость, и лень, и некоторые другие соображения: Языков побаивался ехать к ссыльному Пушкину. Брату Александру он писал: «Пушкин меня зовет к себе – не знаю, что отвечать на это; ведь с ним вязаться лишь грех, суета».
И вот, наконец, летом 1826 года он собрался в Тригорское, имение матери Алексея Вульфа. Николай Языков прожил шесть недель в тесном общении с Александром Пушкиным. Лето было жаркое. Пушкин, Языков и Вульф почти не расставались, они были вместе то в Тригорском, то у Пушкина в Михайловском. Спорили, читали стихи, гуляли, купались. После обеда и по вечерам из хрустальных бокалов распивали апельсиновый пунш, который собственноручно готовила друзьям «полувоздушная дева», семнадцатилетняя красавица Евпраксия Вульф. «Сестра прекрасно варила жжёнку, – вспоминал Алексей Вульф. – Сидим, беседуем, распиваем пунш. И что за речи несмолкающие, что за звонкий смех, что за дивные стихи то того, то другого поэта сопровождали нашу дружескую пирушку! Языков был страшно застенчив, но и тот, бывало, разгорячится, и что за стихи говорил он то за чашей пунша, то у ног той же Евпраксии Николаевны!»
В конце января 1831 года Языков вместе с Пушкиным, Вяземским и Баратынским справляли у Яра тризну по недавно умершему Дельвигу. Через три недели Пушкин накануне своей свадьбы устроил у себя мальчишник – прощание с холостой жизнью.
В числе десяти ближайших друзей был и Языков. После смерти Арины Родионовны Николай Михайлович откликнулся проникновенным стихотворением «На смерть няни А.С. Пушкина».
В 1832 году Николай Михайлович уехал в Симбирскую губернию и прожил в деревне четыре года. Осенью 1833 года Пушкин дважды побывал в родовом имении Языковых.
В первый приезд, в отсутствие Николая Михайловича, он был гостем его брата Петра Михайловича. На ночлег Александра Сергеевича устроили в комнате на первом этаже, предназначавшейся для почётных гостей. В.Н. Поливанов, осматривавший её в 1896 году, в своём очерке «Село Языково» рассказывал: «Комната эта средней величины, с одним большим окном в сад, обставлена мебелью красного дерева, чёрной деревянною кроватью и в углу типичным украшением камина в форме усечённой колонны... Пушкин, не застав Николая Михайловича дома, вырезал ему алмазным перстнем на память на одном из стёкол окна своей комнаты своё имя». Драгоценный автограф долго сохранялся, а комната, где ночевал А.С. Пушкин, так и называлась – пушкинская. Возвращаясь обратно из поездки, А. Пушкин вновь заехал в Языково, где застал всех братьев.
А теперь - внимание!
Последнее письмо Пушкина Языкову.
ПУШКИН — H. M. ЯЗЫКОВУ
14 апреля 1836 г. Голубово1
Отгадайте, откуда пишу к Вам, мой любезный Николай Михайлович? из той стороны
— где вольные живали 2 etc., —
где ровно тому десять лет пировали мы втроем — Вы, Вульф и я; где звучали Ваши стихи, и бокалы с Емкой 3,: где теперь вспоминаем мы Вас — и старину. Поклон Вам от холмов Михайловского, от сеней Тригорского, от волн голубой Сороти, от Евпраксии Николаевне, некогда полу-воздушной девы, ныне дебелой жены, в пятый раз уже брюхатой 4 и у которой я в гостях. Поклон Вам ото всего и ото всех Вам преданных сердцем и памятью!
Алексей Вульф здесь же, отставной студент и гycap, усатый агроном, тверской Ловлас 5 — по-прежнему милый, но уже перешагнувший за тридцатый год. Пребывание мое во Пскове не так шумно и весело ныне, как во время моего заточения, во дни, как царствовал Александр; но оно так живо мне Вас напомнило, что я не мог не написать Вам несколько слов в ожидании, что и Вы откликнетесь. Вы получите мой «Современник»; желаю, чтоб он заслужил Ваше одобрение. Из статей критических моя одна: о Кониском 6. Будьте моим сотрудником непременно. Ваши стихи: вода живая; наши — вода мертвая; мы ею окатили «Современника»; опрысните его Вашими кипучими каплями. Послание к Давыдову — прелесть! Наш боец чернокудрявый окрасил было свою седину, замазав и свой белый локон, но после Ваших стихов опять его вымыл — и прав7. Это знак благоговения к поэзии. Прощайте — пишите мне, да кстати уж напишите и к Вяземскому ответ на его послание, напечатанное в «Новоселье» (помнится) и о котором Вы и слова ему не молвили 8. Будьте здоровы и пишите. То есть: «Живи и жить давай другим» 9. Весь Ваш А. П.
14 апр.
Пришлите мне ради бога стих об Алексее божием человеке10, и еще какую-нибудь легенду. — Нужно.
— — —
Анненков, с. 414 (с сокращениями и пропусками); ИВ, 1884, № 5, с. 328; Акад., XVI, № 1175.
1 Голубово — имение Б. А. Вревского.
2 Пушкин цитирует стихотворение Языкова «Тригорское».
3 Емкой в дружеском кругу называли жженку из рома и вина. Ср. с дневниковой записью А. Н. Вульфа от 24 июля 1833 г.: «Угостил я их емкою, „сим напитком благородным“, прославленным Пушкиным и Языковым» (А. Н. Вульф. Дневники. М., 1929, с. 363).
4 21 июня 1836 г. у Е. Н. Вревской родилась дочь Прасковья.
5 Ср. с письмами Пушкина к А. Н. Вульфу от 27 октября 1828 г. и 16 октября 1829 г.
6 Имеется в виду статья «Собрание сочинений Георгия Кониского, архиепископа Белорусского» (С, 1836, т. I, с. 85—100).
7 Поэтическая характеристика Д. В. Давыдова взята Пушкиным из послания Языкова «Д. В. Давыдову» («Жизни баловень счастливый…»): «Ты, боец чернокудрявый с белым локоном на лбу!»
8 Послание Вяземского «К Языкову» («Я у тебя в гостях, Языков!..») было напечатано в сборнике «Новоселье» (1834). Ответное послание Языкова «Князю П. А. Вяземскому» («В те дни, как только что с похмелья…») датировано 1844 г.
9 Цитата из стихотворения Державина «На рождение царицы Гремиславы…».
10 Желание Пушкина получить «стих об Алексее божием человеке» возникло во время работы над статьей «Александр Радищев» (окончена 3 апреля 1836 г.); в приложениях к ней писатель цитировал «Путешествие из Петербурга в Москву» (глава «Клин») Радищева, в котором слепой старик исполнял «народную песнь, называемую Алексеем божиим человеком». Подробнее об этом памятнике русской агиографии см.: В. П. Адрианова. Житие Алексея человека божия в древней русской литературе и народной словесности. Пг., 1917.
Последнее письмо Языкова Пушкину.
Н. М. ЯЗЫКОВ — ПУШКИНУ
1 июня 1836 г. Село Языкове
Спасибо вам, что вы обо мне вспомнили в Тригорском… тогда я был легок!.. Ваш «Современник» цветет и красуется: жаль только, что выходит редко; лучше бы книжки поменьше, да чаще. Я пришлю вам стихов. — Что делать мне с «Жар-птицей»?1 Я вижу, что этот род не может иметь у нас полного развития; я хотел только попробовать себя: теперь примусь за большее.
Я собираюсь в Белокаменную, на свадьбу сестры 2, — повезу туда и всю «Птицу». — Мне пишут, что вы опять будете в Москве — дай бог мне с вами там съехаться 3. «Наблюдатель»4 выходит все плоше и плоше — жаль мне, что я увязал в него стихи мои:5 его никто не читает.
Ответ на послание князя Вяземского будет скоро — виноват я, грешный, перед ним, но ведь я был немощен и хил — поправляюсь и исправлюсь.
Ваш Н. Языков.
Июня 1 дня
1836.
Легенду об Алексее божьем человеке я послал к брату для передачи вам: это не то, ее должно взять у Петра Киреевского, сличенную со многими списками и потом уже… 6
— — —
И. А. Шляпкин. Из неизданных бумаг А. С. Пушкина. СПб., 1903, с. 234; Акад., XVI, № 1203.
1 Первые семь глав этого произведения Языкова под названием «Драматическая сказка об Иване-царевиче, Жар-птице и сером волке» были напечатаны в С (1836, т. II).
2 Екатерина Михайловна Языкова, сестра поэта, в июне 1836 г. вышла замуж за А. С. Хомякова.
3 Желание Языкова не осуществилось; его последние встречи с Пушкиным относятся к маю 1836 г.
4 "Московский наблюдатель — журнал, выходивший с 1835 г. по инициативе М. П. Погодина, С. П. Шевырева, Н. А. Мельгунова, В. П. Андросова и др. Издатели журнала сознательно противопоставляли его печатным органам Булгарина и Сенковского.
5 В «Московском наблюдателе» в 1835—1836 гг. Языков напечатал следующие произведения: «А. А. Фукс» («Завиден жребий наш…»), «Д. Н. Ознобишину» («Где ты странствуешь, где ныне…»), «П. В. Киреевскому» («Где б ни был ты, мой Петр…»), «К ***» («Вами некогда плененный…»), «Д. В. Давыдову» («Жизни баловень счастливый…»), «Сказка о пастухе и диком вепре», «П. Н. Шепелеву» («Он прищурился спесиво…»), «Е. А. Баратынскому» («Покинул лиру ты. В обычном шуме света…»), «Н. А. Языковой» («Прошла суровая година…»), главы VIII—XII драматической сказки «Жар-птица».
6 Стих об Алексее божьем человеке вошел в издание: П. Киреевский. Русские народные песни, ч. I. М., 1848. Пушкин и Н. М. Языков деятельно помогали П. В. Киреевскому в его фольклористических поисках. Во второй половине 1833 г. Пушкин передал П. В. Киреевскому через С. А. Соболевского тетрадь с записанными им народными песнями. Подробнее об этом см.: «Песни, собранные писателями. Новые материалы из архива П. В. Киреевского» (ЛН, т. 79).
Практически все биографы Пушкина пишут, что дружба его с Н.М. Языковым продолжалась до конца жизни!
Но как же не заметили они одну странность? Несуразицу? И даже не одну ...
Вот эти два письма - это последние свидетельства общения Пушкина и Языкова. Пушкин жил ещё 7 месяцев и 28 дней, но ни одного свидетельства о каком-либо общении между ними нет.
Это не особо удивительно. Особо удивительно то, что и ни одного стихотворения Н.М. Языкова не было напечатано в пушкинском "Современнике".
Да, Пушкин начал печатать в своём журнале драматическую сказку Языкова "Жар-Птица", - во втором томе, первые семь сцен.
Но дальше он её печатать не стал.
Дальше Языков печатает сказку в "Московском наблюдателе" (главы 8-12), в который он её отдавать не хотел.
А Пушкин печатает в последующих томах журнала кучу стихотворения Ф.И. Тютчева, к которому до этого относился очень прохладно.
В третьем томе (1836) опубликованы 16 стихотворений, среди них: «Утро в горах», «Весенние воды», «Снежные горы», «Цицерон», «Фонтан», «Полдень», «Я помню время золотое...», «Как океан объёмлет шар земной...», «Душа хотела б быть звездой...», «Как над горячею золой...», «Silentium!», «Яркий снег сиял в долине...», «О чем ты воешь, ветр ночной...», «Поток сгустился и тускнеет...», «Сон на море...», «Не то, что мните вы, природа...».
В четвёртом томе (1836) — ещё 8 стихотворений, среди них: «В душном воздухе молчанья...», «Что ты клонишь над водами...», «Вечер мглистый и ненастный...», «И гроб опущен уж в могилу...», «Восток белел... ладья катилась...», «Как птичка, раннею зарей...», «Двум сестрам...», «Душа моя — Элизиум теней...».
Отсутствие в "Современнике" стихов Языкова, которых Пушкин так жаждал, и публикация сверх меры стихов Тютчева, не любимого Пушкиным, - это то, что называется, "свято место пусто не бывает".
Пушкинисты отчего-то до сих пор не связали эти два факта между собой.
И я даже знаю, почему. Потому что сказка "Конёк-Горбунок" до сих пор не считается пушкинской. Потому что из-за этого никто не увидел в сказке "Жар-птица" Языкова злую пародию на Пушкинского "Конька-Горбунка" и злой вызов Пушкину. (Об этом я писала здесь: https://dzen.ru/a/aOEFsIWBEksD2bFl)
Кроме того, и стихотворение Пушкина "Как с древа сорвался предатель-ученик" (22.06.1836) не разгадано пушкинистами, - что оно вызвано именно предательством Языкова, - которого Пушкин считал своим учеником в поэзии.