Кухня заполнилась утренним солнцем и ароматом свежесваренного кофе. Анна Сергеевна медленно помешивала сахар в чашке, прижимая телефон плечом к уху.
— Хорошо, что каникулы кончаются, внука буду чаще видеть! — бодрый голос матери звучал так, словно между ними никогда не было того майского вечера.
Перед глазами Анны мгновенно всплыла картина: мамины руки, протягивающие аккуратно сложенный листок с колонками цифр, и внизу — жирным маркером выведенная сумма: сто пятьдесят тысяч рублей.
Чай остывал. В груди поднималась волна раздражения, смешанного с горечью.
«После такого? Сомневаюсь, мама», — подумала она, глядя в окно на желтеющие листья.
— Анют, ты слышишь меня? — голос матери вернул её к реальности.
— Да, мам. Слышу. Поговорим позже, мне на работу пора.
Она положила трубку и долго смотрела в одну точку, вспоминая, как всё начиналось.
***
Год назад, в такое же сентябрьское утро, их квартира гудела от суматохи первого школьного дня. Саша, их шестилетний сын, важно примерял новый рюкзак, Илья завязывал ему шнурки на ботинках, а Анна металась между кухней и детской, собирая букет для учительницы.
После торжественной линейки они всей семьёй сидели за столом у Тамары Петровны — бабушки Саши. Женщина шестидесяти трёх лет выглядела моложаво: аккуратная стрижка, лёгкий макияж, строгое платье. Она всегда гордилась тем, что держит себя в форме.
— Ну что, школьник, — Тамара Петровна погладила внука по голове, — большой стал совсем.
Анна вздохнула, размешивая чай:
— Мам, мы тут с Ильёй думаем... Школа рядом с домом, это хорошо. Но забирать-то кто будет? У меня работа до шести, у Ильи — вообще плавающий график.
Тамара Петровна оживилась:
— Да вы что! Это же мой внук. Мне и самой скучно одной дома сидеть. Я его заберу, накормлю, уроки сделаем. Какие проблемы?
— Мам, ты уверена? Это же каждый день...
— Анют, ну что за глупости? Я на пенсии, время есть. Да и Сашке со мной веселее будет, чем в продлёнке с чужими людьми.
Илья с облегчением кивнул:
— Спасибо, Тамара Петровна. Вы нас очень выручаете.
Так и установился их распорядок. Утром Анна отводила Сашу в школу, спешила на работу в бухгалтерию крупной торговой сети. После уроков мальчика встречала бабушка — всегда нарядная, с улыбкой. Вела к себе домой, кормила супом собственного приготовления, помогала с прописями и примерами.
Вечерами родители забирали уставшего, но довольного Сашу. Мальчик взахлёб рассказывал, как бабушка научила его новой считалке, как они лепили из пластилина динозавров, как читали сказки.
— Мам, спасибо огромное, — повторяла Анна, обнимая мать на пороге.
— Да что вы, — отмахивалась Тамара Петровна, — мне в радость.
По выходным Анна старалась отблагодарить: привозила маме любимые эклеры из французской кондитерской, свежие фрукты с рынка, иногда — хорошие духи или крем для рук. Тамара Петровна принимала подарки с достоинством, говорила, что не стоило тратиться, но было видно — ей приятно.
Осень перетекла в зиму, зима — в весну. Саша научился бегло читать, полюбил математику. На холодильнике у бабушки появилась целая галерея его рисунков — солнышки, домики, портрет бабушки в короне с подписью «Самая лучшая».
***
В апреле что-то неуловимо изменилось. Тамара Петровна по-прежнему встречала внука у школы, но улыбка стала более сдержанной, а в голосе появились нотки усталости.
— Опять по пробкам стояла час, — вздыхала она, передавая Сашу родителям. — Бензин-то как подорожал, кошмар просто.
— Мам, может, мы компенсируем? — предлагала Анна.
— Да что вы, не надо, — отмахивалась Тамара Петровна, но в голосе сквозила обида.
В другой раз пожаловалась:
— Саша сегодня капризничал. Всё мороженое ему подавай после школы. Пришлось купить, а то скандал бы устроил.
Анна настораживалась. Раньше мама никогда не жаловалась, наоборот — рассказывала только хорошее. Но списывала это на весеннюю усталость — учебный год подходил к концу, все устали.
Однажды в начале мая они ужинали у Тамары Петровны. Саша уже спал на диване в гостиной, утомлённый школьным концертом. Анна помогала маме убирать со стола, когда заметила на кухонном столике раскрытую тетрадь. Аккуратным почерком матери там были выведены колонки цифр: даты, суммы, короткие пометки.
«15 апреля — суп, котлеты — 120 р.»
«16 апреля — проезд туда-обратно — 60 р.»
«17 апреля — мороженое — 85 р.»
— Мам, что это? — спросила Анна, взяв тетрадь в руки.
Тамара Петровна быстро забрала её:
— Да так, расходы свои считаю. Пенсия маленькая, знаешь ли. Приходится учитывать каждую копейку.
В животе у Анны неприятно сжалось, но она промолчала.
***
Двадцать пятого мая, в пятницу после последнего звонка, дверь их квартиры распахнулась без звонка. Тамара Петровна вошла, держа Сашу за руку. Мальчик сразу побежал в свою комнату — показывать грамоту за хорошую учёбу. Бабушка осталась в прихожей, сжимая в руках белый конверт.
— Ну что ж, Анют, подведём итоги года, — произнесла она деловым тоном, проходя на кухню.
Анна удивлённо последовала за ней. Илья как раз вернулся с работы и разувался в коридоре.
Тамара Петровна аккуратно выложила на стол знакомую тетрадь и несколько листков, исписанных мелким почерком. Методично разложила их веером.
— Вот смотрите: питание, транспорт, дополнительные расходы. Всё честно, по дням расписано.
Внизу последнего листа крупными цифрами было выведено: «Итого: 150 000 рублей».
— Если удобно, могу разбить на месяцы. Или в следующем году счёт буду выставлять ежемесячно, — спокойно продолжила она, не моргнув глазом.
Анна почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Илья замер в дверях кухни, не веря своим ушам.
— Мама, ты... ты серьёзно? Это же... это же твой внук! — выдавила Анна.
— А я, между прочим, тратила своё время и силы. Няня столько же берёт, если не больше, — парировала Тамара Петровна, скрестив руки на груди.
Илья, чтобы не усугублять ситуацию, молча пошёл в спальню. Вернулся с пачкой денег из тайной заначки — откладывали на отпуск. Протянул тёще.
Анна надеялась — молилась про себя, — что мама откажется, скажет, что пошутила. Но Тамара Петровна спокойно пересчитала купюры и убрала в кошелёк.
— Вот и славно. Теперь мы в расчёте.
***
После того вечера что-то безвозвратно сломалось. Анна лежала без сна, глядя в потолок, пока рядом ворочался Илья. В груди жгла обида, смешанная со стыдом и злостью. Казалось, мать поставила ценник не на услуги няни, а на саму любовь, на то, что должно быть бескорыстным между родными людьми.
— Может, она в трудном положении? Может, намекала, а мы не поняли? — пытался найти объяснение Илья.
— Нет, — качала головой Анна. — У неё есть деньги. Квартиру сдаёт, пенсия неплохая. Это принцип. Она решила, что мы ей должны.
Июнь начался с переезда на дачу. Сестра Ильи предложила пожить в её домике под Звенигородом — сама уехала в командировку. Анна взяла ноутбук, перевелась на удалёнку. По утрам работала на веранде, пока Саша ловил кузнечиков в высокой траве и строил шалаши. Вечерами они втроём жарили картошку на костре, пели песни под гитару, смотрели на звёзды.
Тамара Петровна звонила дважды за лето. Разговоры выходили короткими, сухими. О деньгах — ни слова. О чувствах — тоже.
— Как поживаете?
— Нормально, мам.
— Саша как?
— Хорошо. Купается, загорает.
— Ясно. Ну, пока.
***
И вот сентябрь. Тот самый звонок утром, бодрый голос:
— Хорошо, что каникулы кончаются, буду внука чаще видеть!
Анна вежливо ответила, что посмотрим, время покажет. Но решение уже приняла.
Теперь она сама забирала Сашу из школы. Договорилась на работе о гибком графике, иногда брала ноутбук домой. Мальчик гордо бежал к ней через школьный двор, размахивая портфелем, взахлёб рассказывал про уроки.
Дома они вместе варили макароны с сыром, читали «Денискины рассказы», играли в шахматы на старой доске, доставшейся от дедушки. Саша научился готовить яичницу, гордо переворачивая её на сковородке.
Тамару Петровну больше не звали.
***
Октябрьский вечер. В супермаркете возле дома Анна выбирала яблоки для шарлотки, когда услышала знакомый голос:
— Анют?
Обернулась. Мать стояла с корзинкой, полной йогуртов и хлеба. Улыбка натянутая, в глазах — неловкость.
— Привет, мам.
— Всё работаешь? Сашку давно не видела...
— Да, всё по-старому. Он теперь сам со мной после школы.
Повисла пауза. Тамара Петровна теребила ручку корзинки.
— Мам, — Анна набрала воздуха, — я ведь не держу зла. Просто... я больше не хочу платить за любовь.
Тамара Петровна отвернулась, сделала вид, что внимательно изучает ценник на яблоках. Анна развернулась и пошла к кассе.
Впервые за эти месяцы она не чувствовала вины. Только лёгкость и грусть — по тому, что могло бы быть, но не случилось.
Рекомендуем к прочтению: