Вы знаете, иногда сама жизнь подкидывает сюжеты, до которых не додумался бы ни один сценарист. Вот и у меня недавно случилась история, которая заслуживает места если не в кино, то уж в сборнике курьезов.
Это свидание должно было стать глотком свежего воздуха.
Банально, да?
Но после бесконечной вереницы серых картинок на сайте знакомств и диалогов в стиле "Привет-как-дела-чем-занимаешься", его приглашение прозвучало как музыка.
Не "выйдем погулять непонятно где", а конкретное, осязаемое:
- Я знаю отличное место с Том-Ямом. Сходим, поедим? Говорят, там самый острый и ароматный суп в городе.
Я представила этот пряный, обжигающий бульон, запах лемонграсса и лайма… и согласилась.
Мы переписывались всего пару дней, он казался начитанным, приятным мужчиной. Алексей. Пятьдесят лет, но выглядел, по фото, моложе своих лет.
Место и правда оказалось что надо. Небольшое, уютное, заставленное бутылочками с экзотическими соусами, где воздух густел от ароматов кориандра, имбиря и кокосового молока.
Пахло Азией и беззаботностью. Он, Алексей, внешне вполне соответствовал своим фотографиям: подтянутый, спортивного сложения, с проседью у висков, что смотрится всегда солидно. Дорогая, но не кричащая куртка, качественные часы.
Первые пять минут были вполне обнадеживающими.
Но уже через десять я почувствовала первую тревожную зыбь под ногами, словно где-то глубоко под асфальтом прошел первый толчок будущего землетрясения.
Его разговор был нервным, порывистым. Он то сыпал цитатами, смотря на меня оценивающе, будто проверяя реакцию, то резко перескакивал на цены на бензин, ругая "эту страну", то с едким, леденящим душу сарказмом отзывался о бывшей жене.
- Она, понимаешь, после пятнадцати лет брата просто взяла и подала на развод, - его голос стал сиплым.
- Сказала, что я "слишком сложный". А сама сбежала к какому-то ушлому мажорчику! Ободрала меня, как липку. Оставила с голой ж.. й, прости за выражение. Но зато с чистой душой и парочкой нервных срывов в придачу.
Он говорил это с такой горькой усмешкой, с таким надрывом, что мне стало не по себе.
Я сидела, ложкой ловя в густом красноватом бульоне креветки и шампиньоны, и чувствовала, как во мне нарастает тяжелое, свинцовое понимание. Этот человек был словно натянутая струна, готовая лопнуть от малейшего прикосновения. В его глазах читалась непроходящая обида на весь мир, а его "мудрость" оказалась всего лишь слоем лака поверх старой, не заживающей язвы.
Я не могла больше сидеть и притворяться. Каждая минута давалась с трудом. Мы как раз заказали кофе, когда я, сделав глоток ледяной воды, собралась с духом. Решение было твердым, как камень. Лучше честно и сразу сказать о своём решении.
- Алексей, знаете… - начала я, стараясь подобрать самые мягкие, неранящие слова. Я смотрела на его ещё улыбающееся лицо и чувствовала себя палачом.
- Спасибо вам за вечер и за этот потрясающий суп. Мне правда очень вкусно. Но кажется, что мы с вами - слишком разные люди. Я не чувствую той самой искры, того самого настроя. Не хочу вас обнадеживать и тратить ваше время. Вы заслуживаете искренности.
Он секунду смотрел на меня, не моргая. Его лицо, до этого оживленное, стало абсолютно каменным, маской. Я буквально физически видела, как белки его глаз наливаются кровью.
- То есть как это… не подходим? - его голос был тихим, скрипучим, как старый паркет под тяжелым шагом. - Ты десять минут назад смеялась над моими шутками! Ела мой суп!
- Ну… просто нет той самой химии, понимаете? - попыталась я объяснить, уже чувствуя, как по спине бегут противные, холодные мурашки. В зале стало тихо. - Это ничего личного, просто ощущения…
Я не успела договорить. Он резко дернулся, будто его ударило током, и его сжатый кулак со всего размаху шлепнулся на стол. Чашки с недопитым кофе задребезжали, подпрыгнув на блюдцах, моя ложка с грохотом упала на пол.
Он наклонился ко мне через стол, сокращая дистанцию до минимума, и его лицо исказила такая гримаса чистой, неподдельной ярости, что мне стало по-настоящему страшно. Я инстинктивно отпрянула назад.
- Химии?! - прошипел он так, что мельчайшие брызги слюны долетели до моего лица. Меня передернуло от омерзения. - Да ты что, дура, вообще о себе возомнила? Химия! Дармоедка! Пришла, поужинала за мой счёт и уходишь по-английски?
Последнее слово он выкрикнул так громко, что в зале воцарилась мертвая, гробовая тишина.
Все пары за соседними столиками замерли, уставившись на нас. Официант у стойки застыл с подносом в руках. Я онемела, не в силах пошевелиться, чувствуя на себе десятки любопытных и осуждающих взглядов.
Горела вся.
И тут его взгляд, безумный и блуждающий, упал на мою тарелку, где догорал мой том-ям, тот самый, острый и ароматный, ради которого я, по его новоявленной теории, сюда и пришла.
С быстрым, обезьяньим движением он схватил тарелку за край, и я уже приготовилась, что сейчас этот огненно-рыбный суп окажется у меня на коленях, на новом платье. Я даже зажмурилась.
Но он лишь с силой дернул её к себе, да так, что суп хлюпнул через край, оставляя на белоснежной скатерти жирное, стыдное оранжевое пятно, растекающееся как ядовитая лужа.
- Вот знал же! - его крик был полон торжествующей, истеричной ненависти. Он был счастлив в своём бешенстве. Счастлив, что его худшие подозрения оправдались. - Я знал, что все бабы - дармоедки и тарелочницы! Одна уже ободрала меня как липку, а вторая решила повторить её подвиг за один вечер! Ну так вот нет, милочка!
Он тяжело дышал, вытаскивая из кармана смятый, засаленный чек.
- Полторы тысячи! - ткнул он бумажкой мне в лицо, я почувствовала запах типографской краски и его пота. - С меня взяли за твой корм полторы тысячи! Немедленно верни! Или хочешь, я менеджера вызову и всем расскажу, как ты тут бесплатно жрёшь?
Во рту пересохло, словно я наелась песка. Смотрела на этого человека, на его перекошенное злобой, побагровевшее лицо, на скомканный чек, на уродливое пятно Том-Яма на идеально белой скатерти. И странное дело: мой страх куда-то ушел, испарился. Его сменила какая-то ледяная, кристальная ясность. Я увидела его настоящего - жалкого, затравленного жизнью и собственными демонами, человека, который видит в каждой женщине новую обидчицу. И мне стало… почти его жаль. Почти.
Нарочито медленно, чтобы никто не подумал, что я действую в панике, открыла свою сумку. Достала аккуратный кожаный кошелек. Из него вынула три пятисотрублевые купюры, которые как раз лежали с вечера. И протянула ему прямо в руку.
- Держите. Ваши полторы тысячи. И знаете, Алексей…
Я сделала небольшую паузу, чтобы убедиться, что он меня слышит.
- Я сейчас плачу не за суп. Суп был, кстати, великолепен. Я плачу за билет в один конец из вашего сумасшедшего мира, полного обид. И знаете что? Это самая выгодная покупка в моей жизни.
Встала, взяла своё пальто со стула, не давая ошеломленному официанту помочь мне его надеть, и, не оглядываясь, пошла к выходу.
Сзади доносилось его захлебывающееся, бессвязное бормотание, полное новых оскорблений, и оглушительная, давящая тишина всего зала, которая была красноречивее любых аплодисментов...