- Когда я вырасту большая. Глава 51.
Марусе казалось, что она не сможет заснуть. Однако, стоило её голове коснуться мягкой прохлады подушки, женщина задышала ровно и спокойно. Данила, выку_рив последнюю из пачки сигарету за день, чувствовал тошноту и раздражение. В горле саднило, будто по нему прошлись крупным ржавым наждаком. Успокоившись, он был полон решимости поговорить с женой ещё раз. Данила и сам понимал, что оставаться в деревне - не выход. Наступило такое время, которое всю страну перемолотило. Что уж говорить об их колхозе, или их семье с двумя подростками. Он умылся, провёл сырыми ладонями по чёрным курчавым волосам, по шее. Вытерся полотенцем досуха, выпил пол ковша холодной прозрачной воды. Постоял, заложив руки в карманы брюк, глядя поверх коротких белых кухонных штор с выбитыми на них белыми цветами. Положа руку на сердце, он и сам давно пришёл к такому же решению, как и жена. Мужчина ухмыльнулся: Маруся оказалась смелее его, и это очень раздражало. Глубоко вздохнув, он зашёл в маленькую комнату. Лена спала в своей любимой пижамке с ромашками, поджав колени почти к подбородку. Вещи были аккуратно сложены на стуле, сумка, приготовленная к завтрашнему учебному дню, стояла под стулом.
Как вернулся с гулянок сын, Данила даже не заметил. Парень спал в футболке, широко раскинув руки. Левая нога свешивалась с кровати, согнувшись в колене. Тёмная вихрастая голова запрокинута, будто даже во сне обуреваемая мыслями. Отец положил его ногу на кровать, откинул длинную, почти девчоночью, чёлку со лба. Кирил недовольно заворочался и отвернулся к перегородке.
Дети почти взрослые, а так и живут в одной комнатке. Права Маруся, закончат они восьмилетку, и нужно будет решать что-то с учёбой. Данила вошёл в спальню. Почему всё раздражает его в последнее время в жене, он и сам не знал. Возможно, проблемы начались тогда, когда она вышла на работу. А он, оставшись, как говорится, «на хозяйстве», перестал чувствовать себя добытчиком?
Мужчина посмотрел на широкую добротную кровать. Маруся лежала на спине, её голова чуть склонилась к правому плечу. Мягкая полуулыбка приоткрыла полные и всё ещё красивые губы. Нога белела в полумраке, открытая почти до бедра. Данила резко дёрнул одеяло, оставив виднеться стопу с заломленными в одну сторону пальцами. Раздевшись, он лёг, стараясь не касаться жены. Сначала ему казалось, что Маруся только притворяется спящей. Однако, через минуту Данила с огромным раздражением понял, что она на самом деле уснула.
***
Маруся проснулась раньше всех. Занялась обычными делами, поставила кипятиться чайник и большую алюминиевую кастрюлю. Настроение было боевое. Казалось, что терять ей больше нечего. Муж накануне показал всю глубину и искренность своего пренебрежения к ней. Она даже что-то мурлыкала себе под нос, время от времени поправляя на голове привычный, белый с синими цветами, ситцевый платок.
Данила вошёл в кухню, когда жена процеживала густое молоко через кусок марли, сложенной в несколько слоёв. Запахи тёплого животного и летнего сена наполняли комнату. Маруся ещё не сняла свой чёрный, с длинными рукавами, халат, в котором ходила в хлев. Муж сел на табурет, покачиваясь взад-вперёд, за что постоянно ругал сына.
- Марусь, а Марусь? - обратился он к жене. - Что с матерью делать будем? - он смотрел на опухшие от тяжёлых вёдер руки, на золотое обручальное кольцо, впившееся краями в безымянный палец Маруси с под корень подстриженными ногтями.
Женщина не поднимала глаз, и не смотрела на Данилу.
- С собой возьмём, - сказала она, и качнула головой, будто отрицая своё решение.
Муж готов был подпрыгнуть с табуретки, обнять Марусю, уступившую ему. Но старательно взял себя в руки, напоминая себе, кто в доме хозяин, и чьё слово должно быть решающим. Поэтому встал как можно медленнее, и обратился к жене.
- На завтра с Савкой договорюсь. Собирайтесь.
- Данила, - жена сняла чёрный сатиновый халат и повесила в сенях, - может, сначала съездим вдвоём, с квартирой договоримся. Посмотрим, мебель брать или не брать. Как думаешь? - добавила она, чтобы смягчить разговор.
- Нечего туда-сюда мотаться. Решили ехать - надо ехать. Мебель берём, посуду, одежду. Документы не забудь. Я ушёл, - он залпом выпил кружку парного молока и вышел из дома довольный тем, что не придётся за завтраком терпеть настойчивый Марусин взгляд.
***
Гружёный «под завязку» ГАЗиК покачивался на просёлочной дороге, как древнее торговое судно по морским волнам. Данила сидел в кабине рядом с братом, посмеиваясь, поку_ривая, и рассказывая анекдоты и знакомые обоим истории из жизни. Когда выехали на трассу, Данила невольно поёжился. Дорога, расчерченная белыми линиями, будто символизировала его новую жизнь, в которой не совсем понятно, что можно, что нельзя. Что ждёт за новым поворотом, и сколько таких поворотов уготовано ему и его семье. Под горку катились на «нейтрали», экономя бензин, старательно подсчитываемый тёщей-скупердяйкой. Когда машине пора было разгоняться, чтобы забраться в гору, Савелий задёргал рычагом переключения скоростей и душевно чертыхнулся.
- Блин, - добавил он, - опять коробка барахлит. Кобра меня точно скоро со свету сживёт из-за этой машины! - мужчина выпрыгнул из кабины, и заходил кругами, будто скорость его движения могла вдохновить агрегат снова начать движение.
Машины равнодушно проезжали мимо. Некоторые водители сигналили, некоторые не обращали внимания. Маруся спокойно сидела в кузове на скамейке, сооружённой со стороны кабины. Лена успокаивала бабушку, Кирюшка гонял кедами забытую с весны сморщенную картофелину.
Вдруг раздался резкий скрип тормозов, и все пассажиры, находящиеся в кузове, дружно повернули голову. Перед ГАЗиКом остановилась красная «восьмёрка», и даже сдала назад, почти заехав задним бампером под грузовик. Маруся пошарила в вырезе кофты, что-то заталкивая поглубже. Свою чёрную сумочку она быстро засунула в большую Ленину сумку, прикрыв сверху снятым с головы платком. Из «восьмёрки» вылезли трое парней. Двое были коротко пострижены и вид имели устрашающий и не обременённый интеллектом. Третий был темноволосый, с длинной аккуратной чёлкой и мягким взглядом робких карих глаз. Они, перекинувшись несколькими словами друг с другом и смачно сплюнув, направились к ГАЗиКу.
Савелий выразительно посмотрел на брата и положил на руль, обмотанный синей изолентой, крепко сжатые кулаки. Данила повернулся на сиденье полубоком и взялся за ручку двери, чтобы ударить ей первого подошедшего наглеца.