Мне было чуть больше двадцати. Плечи расправлены и планы на жизнь. Лика вошла в мою жизнь так просто, будто всегда там жила: светлая, тёплая, с мягким смехом, который снимал с души любое напряжение.
— Ты в курсе, что я тебя люблю? — шептала она и чмокала меня в кончик носа.
Я играл в «непробиваемого», а внутри превращался в тёплый воск. С Ликой можно было разговаривать часами: о детских страхах, о глупых мечтах, о котлетах по средам у бабушки. С ней впервые захотелось не только засыпать, но еще и просыпаться. И есть её рыбную запеканку, (которая у нее никогда не получалась), всю оставшуюся жизнь.
И однажды, уже выключив свет, я выдохнул в темноту:
— Лика, спишь? Выйдешь за меня замуж?
— Конечно! — улыбнулась она так, что в комнате стало светлее. — Конечно, да!
Я вскакивал на кровати, как мальчишка. Казалось — теперь всё сложится, мир сделал мне подарок и не заберёт обратно.
* * * * *
Летом устроили посиделки на даче с друзьями. Решили, что «скажем всем сразу», чтобы больше не шептались. Мангал дымил, во дворе в лампочках‑гирляндах плясали мошки, старая колонка хрипела то «Кино», то «Ласковый май».
Мы подняли «официальный» бокал, ребята завыли, как футбольные фанаты:
—Наконец-то! Целуйтесь! Горько! Давай-давай!
Я почувствовал себя взрослым — не из‑за поцелуя, а из‑за того, что рядом стояла Лика, моя невеста, и смеялась.
К полуночи народ разошёлся. Остались втроём: я, Лика и её лучшая подруга Инна. Инна была заводной — на любой вечеринке умеет подбавить громкости. Симпатичная, но слишком заносчивая.
Мы добирали кусочки мяса с шампуров, на кухне свистел чайник, по радио кто‑то пел про вечную любовь. Лика взяла полотенце и ушла умыться.
И случилось то, чему я до сих пор не нахожу оправдания.
Инна посмотрела на меня чуть иначе — не как «свой человек», а как женщина на мужчину. Этот миг был как щелчок выключателя. Всё произошло резко, глупо, механически и совершенно без удовольствия. На той самой кухне, еще где пахло углём и маринадом.
Не хочу украшать словами. Это не было ни страстью, ни «как в кино». Это было без смысла и без вкуса. И с мгновенным, вязким, липким стыдом.
Лика вернулась, вытерла руки о полотенце, села рядом, улыбнулась. Я пробормотал про усталость, ушёл в комнату и лежал, не закрывая глаз, уткнувшись взглядом в белую точку на потолке. Внутри уже начинала работать та самая «ржавая пила» — совесть.
Две недели я будто жил в чужой квартире. Я избегал её взгляда, отмалчивался, застревал в ванной «на пять минут лишних». Инна перестала у нас появляться. Слова в горле были как стекло — режут, а вытащить страшно.
Потом понял: я или скажу своей невесте про интрижку, или просто сгнию изнутри. Собрал остатки смелости — назовём это честностью на минималках — и прокричал:
— Лик, мне надо тебе сказать! - я уже стоял перед ней на коленях.
— Что? — она повернулась ко мне — обычная, домашняя, ничего не подозревающая.
Я рассказал всё, как было. Не вдаваясь в детали, не оправдываясь. Я говорил коротко, я был противен сам себе. Когда замолчал, комната затихла.
Лика ничего не сказала. Просто посмотрела. И в её глазах будто замер свет. Не погас — именно замер.
— Я поживу пока у мамы... Мне надо подумать..., — еле слышно произнесла она.
В тот вечер не было ни плача, ни тарелок, ни криков «почему!» и "за что?!". Она ходила по комнате, как чужая женщина, укладывала в сумку какие‑то мелочи. А потом просто начала исчезать из моей жизни.
Лучше бы она тогда наорала на меня или ударила... Но не было сцен. Она сохраняла молчание. Только пустые подъезды, в которых я её караулил. Записочки в почтовый ящик, которые оставались без ответа. Звонки друзьям с просьбами: «передай ей, пожалуйста». «Её нет дома», — отвечали родители на пороге и прикрывали дверь.
Через пару месяцев мне сказали: «Лика уехала из города». Я стоял на остановке и смотрел, как автобус уносит чужих людей, и думал, что мой — ушёл раньше.
Я пил. Не «весело», не «с компаниями». Тупо. Много. Один. Чтобы не слышать внутри то самое «пиликанье».
* * * * *
Прошли годы. Я женился. У нас появились дети. Мы — семья. Мы умеем договариваться, праздновать Новый год, болеть вместе. Но где‑то внутри всегда слышу "фальш".
Моя жена — хороший человек. Но между нами стоит тот самый "призрак". Я сам его привёл и поставил между нами. Каждый раз, когда мы спорим из‑за мелочи, во мне шевелится память, выдавая мне образ Лики. И жена, я уверен, чувствует это — не словами, а кожей.
Я не ищу Лику в соцсетях. Не рисую ей чужие судьбы. Но ни один день не проходит, чтобы я — хоть на полсекунды — не вспомнил её голос, её «Ты в курсе, что я тебя люблю?», её улыбку в тот летний вечер. И ту грёбаную дачу...
Инну я потом ещё раз видел случайно в магазине. Мы кивнули друг другу и прошли мимо, как два малознакомых человека.
Благодарю за каждый лайк и подписку на канал!
Приятного прочтения...