— Алён, надо продать твою машину, — Стас топтался в дверях, комкая кепку. — У Пашки… ну, беда...
Я оторвалась от экрана. Опять Пашка. У него беда — как погода: меняется часто, всегда неожиданно.
— Кредиторы дышат в спину… Срочно нужны деньги, — он сглотнул. — Может… твою «Шкоду» продадим? Ты же на ней только на работу и в магазин катаешься.
Я закрыла ноутбук. Под окнами, как в витрине, блестела белая Октавия — подарок мамы на моё тридцатипятилетие. Мама копила три года. Знала, как я устала таскаться по маршруткам.
— Стас, ты в своём уме? Это мамин подарок. Я что, из-за косяков твоего брата пешком ходить должна?
— Ты бессердечная! — обиделся он. — Родной человек тонет, а ты про комфорт!
— Родной человек уже трижды «тонул» в этом году, — ответила я спокойно. — То «мастерскую» открывал, то «вложиться выгодно» просил, то «горячую путевку» купил. Где всё это?
— Ему просто не везёт, — стукнул кулаком по косяку. — Мы семья — должны вытягивать друг друга!
— Мы? — я встала. — А моя мама — не семья? Которая на эту машину копила, как на храм? Или я — не семья?
— Да ладно, у твоей мамы и дача, и трёшка. Не обеднеет!
— То есть если у мамы есть трёшка, то можно продать её подарок ради твоего брата?
Он развёл руками:
— Паше нужнее!
— Знаешь, что? — я глянула на белый капот под окнами. — Кажется, нам есть что обсудить...
— В смысле?
— В прямом. Машину я не продаю. И если для тебя брат важнее жены — нам пора говорить о разводе.
Пять лет брака. Пять лет Паша где-то «прогорал», а Стас приносил его беды в наш дом, как "пакеты с мусором".
* * * * *
Сначала я молчала. «Он старший — должен помогать младшему», — говорил Стас. Мы жили в съёмной однушке, откладывали на первый взнос, потом опять «отдавали Паше». На «мастерскую», что закрылась через два месяца. На «крипту», что испарилась. На отпуск, который стал «инвестициями». Все деньги сгорели, вместе с нашими нервами.
Мама видела. Поэтому и достала заначку, купила мне машину: «Хватит тебе по два часа в автобусах, дочь», — улыбнулась и сунула ключи.
Стас тогда только скосил взгляд: «Ооо... Что мы можем себе позволить?»
* * * * *
Утром я сидела в машине, сжимая руль до белых костяшек. В ушах — его голос:
— Если не продашь — эгоистка! У Паши ребёнку есть нечего!
— А нам на что жить? — спросила я. — Мы пять лет на первый взнос собрать не можем.
— Да плевать на первый взнос! Брат — родная кровь!
Зазвонил телефон.
— Алёна, привет! — радостно застрекотал Паша. — Стас сказал, ты машину продаёшь?Спасибо тебе большое…
Я сбросила. В голове стучали мамины слова: «Рано или поздно придётся выбрать, чьей жизнью ты живёшь: своей или чужой».
На парковке у офиса Стас ждал меня у капота.
— Ну что, одумалась? Пашкин друг готов хоть сегодня её забрать.
— Одумалась, — кивнула я. — Решила главное.
— Отлично! Когда отдаём ключи?
— Никогда. Зато я подаю на развод.
— Что?! Из‑за этой железки?!
— Не из‑за железки, Стас. Из‑за тебя. Из‑за того, что пять лет я — последняя в списке твоих приоритетов. Из‑за того, что ты готов продать всё, чтобы в очередной раз искупить братские глупости.
— Ты пожалеешь!
— Нет. Это ты пожалеешь — когда поймёшь, кого променял на Пашкины «выгодные дела».
* * * * *
Началось настоящее веселье...
Паша звонил каждый день:
— Лён, войди в положение! У меня дети! Ты что, племяшек голодом моришь? Ты ж женщина — должна понимать.
— А мои будущие дети? — ответила я. — Я про их будущее думаю уже сейчас.
Подключилась Оля, Пашина жена:
— Какая ты каменная! Паша весь на нервах! Ночами не спит! Мы скоро, как в блокадном Ленинграде жить будем!
— Пусть найдёт работу, — сказала я и отключилась.
Стас метался:
— Лён, давай хоть половину от продажи ему отдадим? Ну хоть что‑то?
— Давай тогда мамину трёшку продадим, — предложила я ровно. — Чего мелочиться то?
— При чём тут твоя мама?!
— При том, что она три года копила на эту машину! А ты хочешь её старания отдать Паше. В очередной раз...
Вечером позвонила мама:
— Доченька, может, правда продашь? Я накоплю ещё… Стас с Пашей достали своими просьбами…
— Мам, ну хоть ты не начинай... Тут уже дело даже не в машине, а в принципе.
* * * * *
На следующий день Паша подкараулил меня у офиса.
— Алёнчик! Продай, а я через месяц верну! Слово мужика!
— Как прошлое слово вернул? — я попыталась обойти его, но он встал грудью.
— Ты мне не веришь?
— Верю. Верю, что ты профессиональный должник! И что Стас — твой банкомат по звонку. Ты нажимаешь на жалость — он выдаёт наличку.
— Ну что ты такое говоришь?!
— Пять лет уже за вам наблюдаю. То дети, то «кредиторы», то "мутки" какие-то... А на новый айфон у тебя деньги есть всегда. Удивительно, правда?
* * * * *
— Ты что брату наговорила! — Стас кричал, как сирена. — У него сердце прихватило! Из‑за тебя!
— А ты унизил меня, — ответила я. — Потребовал продать мамин подарок, чтобы латать чужие дыры.
В пятницу, аж в семь утра, постучали в дверь. На пороге — Оля, Пашина жена. Заплаканная.
— Алён, прости. Я больше не могу врать. Никаких кредиторов нет. Он проиграл всё на ставках. Машину свою тоже. Хотел твою — чтобы откупиться. Про «детям нечего есть» — это он велел говорить. Думали, на жалость поведёшься.
В коридоре повернулся ключ. Вошёл Стас. Замер.
— Это правда? — спросил глухо.
У Оли пискнул телефон. Она побледнела.
— Он едет сюда. С какими‑то мужиками. Пишет: «Деньги всё равно заберу. Мне терять нечего».
— Пусть едет, — неожиданно твёрдо сказал Стас. — Закончим этот цирк.
— Что? — я не поверила.
— Ты права. Всю дорогу была права, — он сел, будто ноги сдали. — Я просто боялся признать, что мой брат — игрок и манипулятор.
Оля выглянула в окно:
— Они уже во дворе.
* * * * *
— Открывай, братишка! — в дверь грохнули ногой. — Поговорим по‑семейному!
— На кухню, — сказал Стас. — Обе!
— Ага! Сейчас!, — сказала я. Взяла телефон и громко, чтобы слышали за дверью: — Вызываю полицию. Адрес такой‑то. Попытка вымогательства. Угроза.
— Какая полиция, ты чего?! — рявкнул Паша из подъезда. — Это же я!
— Это вымогатель! — крикнула я.
Дверь затрещала. Оля заплакала:
— Остановись! Подумай о детях!
— Я о них «думал», когда машину проигрывал! — он заржал. — Братишка, открывай, или снесём.
— Попробуй, — спокойно ответил Стас. — Камеры всё пишут. Полиция уже едет.
За дверью наступила вязкая пауза. Шёпот. Мат.
— Ладно, — Паша сплюнул, кажется. — Запомни: больше ты мне не брат! А эта твоя «Шкода» тебе ещё поперёк горла встанет!
По лестнице протопали вниз. Через минуту во дворе взвыли сирены.
Оля уткнулась мне в плечо:
— Что теперь?
— Дыши... — сказал Стас. — Алён, прости меня. Я был… слепой.
— Сейчас хоть прозрел? - кивнула я
— Завтра пойду на подработку. Будем копить на свою квартиру. Без «помощников».
— А братик твой "маленький"? — Оля всхлипнула.
— Пусть живёт без наших спасений, — отрезал Стас. — А ты… Оля, подавай на развод. Спасай детей. Себя.
* * * * *
Мы со Стасом помирились с условием: «никаких Пашиных долгов в нашем доме». Оля подала на развод. Паша, попробовал «исчезнуть», но вляпался ещё глубже. А дальше: уголовка, суд и срок в семь лет.
А машину мы, на всякий случай, поменяли на другую. Вдруг кто-нибудь мстить придёт...
Благодарю за каждый лайк и подписку на канал!
Приятного прочтения...
-