– Посмотрите за ним!
Дмитрий не ожидал, смотрел он в это время на аптечную витрину, заинтересованно читал названия лекарств от желудочных болей. Жена попросила заскочить в аптеку, вот и заскочил.
И вдруг... В его объемистой ладони – маленькая липкая грязная ладошка мальчика, малыша в синей куртке. Дмитрий вообще никогда не имел дело с детьми, уж забыл, как с ними общаться. Но даже если б помнил, не успел бы что-либо сказать – девочке и след простыл.
А мальчишка посмотрел на него бездонными голубыми глазами, потом перевел глаза вслед девочке, шагнул к витрине, показал пальцем на аскорбинку в виде конфеты и промычал:
– Ыыы ...
– Конфету хочешь? – спросил Дмитрий, чтоб хоть что-то спросить, – Ну, и где твоя сестра? Это же сестра, да?
Мальчик кивнул, но продолжал показывать на конфеты аскорбинки и мычать.
– Вот, ребенок аскорбинку хочет, – зачем-то сказал он женщине-аптекарю, как бы оправдываясь, когда подошла его очередь, – Дайте штук пять, – он опять оглянулся на дверь и выдохнул облегчённо – увидел входившую сестру пацанёнка.
– А можно ему ещё вот этот сироп? А то он кашляет... И аспирин, и вот эти таблетки тоже..., – показывала она на витрину.
– Конечно, – кажется он раскусил бесхитростную тактику, – Может гематоген вам ещё взять? Вкусный, я люблю...
– Можно, – пожала плечами девочка.
Он сложил всё в пакет и вручил ребенку.
– Держи. Не болейте больше.
– Спасибо! И Вам не болеть, – деловито ответила девочка, принимая пакет.
Дмитрий вышел следом, смотрел на уходящих детей. Девочка остановилась, достала аскорбинку, деловито сунула в рот братишке. Она что-то наставительно говорила ему, потом оглянулась, увидела Дмитрия и заспешила дальше, потянув мальчика.
Совсем обездоленными они не выглядели – куртки, шапочки, как у сотни других детей. Разве что по заношенности и какой-то запущенности обуви можно было сказать – дети из семьи малообеспеченной. На ногах мальчика – пыльные ботинки со сбитыми носами, девочка – в мальчишеских черных кроссовках, которые казались слишком большими на ее худых ножках.
Сколько ей? Лет шесть? А уже одни ... по городу ...
Он направился к машине, бросил на сиденье лекарства, завел мотор. Ехал он в том же направлении, куда ушли дети, и как-то по инерции искал их, поглядывая на тротуар. Увидел, что повернули они на другую улицу, и только тогда надавил на газ.
Странная девочка. Надо же ...
– Ты знаешь, мне сегодня в аптеке девочка пацанёнка вручила. Хитрая такая. Знала ведь, что куплю то, что он попросит, вот и ...
Дмитрий лежал на диване, рассказывал жене сегодняшний случай, немного посмеиваясь. Жена Людмила сидела на кресле с ноутбуком на коленях, и слушала его, и не слушала...
– Да-а уж... Деточки нынче ..., – протянула.
Ей можно было верить. Она уже давно – педагог. Правда, онлайн-педагог. Попала в точку, когда несколько лет назад организовала онлайн-курс по английскому для школьников. Дело пошло, открыла свою онлайн-школу. Теперь уж сама уроки не даёт, руководит. Работают в ее школе десятки онлайн-педагогов.
– Да. Хваткая девчушка, – вспоминал и почему-то улыбался Дмитрий.
Несколько дней эти дети не выходили у него из головы. Он рассказывал этот случай на работе, друзьям, родне. Когда рассказал по телефону матери – она вздохнула. Не рассмешил... Ясно было, почему так. Мать уж давно не говорила об этом вслух, потому что все переговорено. Она хотела бы внуков, но ...
Летом, перед сорокасемилетием Дмитрия, жена, решая, как будут отмечать, сказала:
– А вот на твое пятидесятилетие ...
Она уже планировала этот юбилей. А Дмитрия цифра эта привела в шок. Уже? Уже скоро пятьдесят? А как же... Ну, а как же дети? Потомство ...
Нет, он, конечно, знал, что детей у них с женой не будет. Знал, когда женился. Жена и не скрывала, что есть у нее проблемы со здоровьем, и родить она не сможет.
В тридцать пять у Дмитрия появилась любовница. Он не искал связей на стороне, был, в общем-то, скромен в отношении женщин. Но Ирина была коллегой, очень близким человеком, и как-то незаметно стали они близки. Жил на двух женщин он три года. И если б родился ребенок у Ирины, наверняка, он бы ушел к ней. Хотя и Людмила была ему дорога. Но однажды Ирина призналась, что простудилась в детстве, и детей у нее быть не может.
Удивительное невезение в этом вопросе его преследовало. Друзья боялись многодетности, внебрачных детей, говорили об этом в мужской компании с юморным страхом, и Дмитрий слушал и улыбался. Он мечтал о другом. Он был здоров, годы его шли, детей хотелось.
Ирина давно вышла замуж и уехала с мужем в другой город. Но уже до этого связь их как-то медленно затухла. Остались дружеские отношения.
А Дмитрий всегда думал, что дети у него обязательно будут. Он, если и искал ходы, то лишь в мыслях, ничего не предпринимал, все время считая, что всё впереди, что время у него ещё есть.
Но вот прозвучала эта цифра – 50, и он растерялся.
Прошло время, и Дмитрий забыл бы об этой истории, если б не встретил детей опять. Он вообще мало ходил по магазинам – они заказывали продукты на дом, а по необходимости чаще заезжала жена. А тут забежал он за тортом на работу в супермаркет, собирались они поздравить коллегу – любительницу сладкого, и вдруг увидел их.
Ему показалось, что были дети с мамой – интеллигентного вида женщиной в бежевом пальто. Дмитрий уже шел на кассу, остановился, присмотрелся. Нет, они просто делали вид, что ходят вместе с женщиной. Вернее, вид этот старательно делала девочка.
Дмитрий и сам не заметил, как занялся тайной слежкой. И вскоре увидел то, что увидеть мог только человек пристально следящий – девочка воровала. Вот она спрятала что-то под куртку в колбасах, потом, потянув мальчонку, догнала женщину и опять стала ходить с ней рядом. Вот она стащила что-то с полок с консервами.
Она озиралась, Дмитрий усердно прятался. На кассу девочка подошла за этой женщиной в бежевом пальто. Дмитрий был рядом. И тут она сделала то же, что и тогда с ним в аптеке.
– Присмотрите за ним, я – сейчас, – сунула руку брата в ладонь женщины и скользнула мимо кассы.
Женщина свою руку отдернула, крикнула девочке, но мальчонка уцепился за ее пальто.
– Ыыы, – показывал на шоколадки на стенде.
– Ты хочешь шоколадку? А где твоя сестричка? – она озиралась, – Ой, я не знаю, чей это мальчик, – оправдывалась перед кассиршей, – Сестричка вон... сейчас придет. Дайте мне ещё две шоколадки вот эти.
Наверное, все взрослые вели себя одинаково.
Девочка не попалась. Видеокамеры, охрана... Она спокойно вынесла то, что припрятала под курткой. Да ещё и две шоколадки, которые тут же, чуть отойдя от магазина начали они есть.
На этот раз Дмитрий не уехал. Он даже не пошел к машине, он с тортом в руках проследовал за детьми, терпеливо и незаметно наблюдая. Следить пришлось долго. Дети домой не спешили. Они уселись на скамейку на аллее посреди дорог, девочка достала из-за пазухи небольшую украденную палку копченой колбасы, зубами содрала целлофан, отломила кусок брату. Он терпеливо стоял перед ней – ждал. А потом уселся рядом, забравшись на скамью, и начал есть старательно и сосредоточенно.
Дмитрий наблюдал, он даже не понял, что и случилось. Мальчик начал заваливаться назад, девочка его подхватила, уложила на скамью. Он, видимо, уснул.
А она сидела рядом, ковырялась в своих пожитках. Потом начала ходить вокруг скамьи, собирать что-то, укладывать на скамью. Дмитрий пригляделся – листья, шишки, камни... Она разговаривала сама с собой – просто играла, занималась какой-то ерундой, пока брат ее спал.
В кармане зазвонил телефон, обед его прошел, его ждали на работе с тортом, который он держал в руках.
– Да-да, буду. Задержался немножко.
Он посмотрел на торт – большой, шоколадный с белыми розами по периметру. И тут вдруг шагнул на дорогу, направился к детям.
– Привет!
Девочка не ожидала, оглянулась с испугом, шагнула к брату, сжала губы, готовясь защищаться, если будут ее ругать.
– Держи, – протянул торт Дмитрий.
Она постояла опустив руки, потом медленно протянула их, как бы не веря своему счастью. Торт взяла.
– Он вкусный. Братика угости, только надо его разрезать. А у меня и ножа нет, – похлопал он по карманам, – Может дома съедите? Вы откуда? Где живете-то?
– Там, – кивнула она неопределенно, была она ещё несколько напугана, видимо, такие подарки получать не привыкла.
– А мама папа есть? Чего это он на улице у тебя спит? – показал на мальчика.
– Он глупый просто, маленький еще, – ответила она.
Торт был тяжел для нее, она поставила его на скамью.
– Да, маленький, – посмотрел на мальчика Дмитрий, – Не замёрзнет?
– Мы сейчас не можем греться, – ответила она.
– Не можете? Почему? – Дмитрий присел на корточки.
– Бабушки нет там.
– Где? – Дмитрию трудно было понять девочку.
– Там, – она куда-то оглянулась.
Дима встал. Надо было идти, но вот так просто уходить было как-будто неправильно.
– Слушай, – наклонился он к девочке, – А звать тебя как?
– Катя Ионова, а он – Андрюша, – живо откликнулась девчушка.
– Послушай, Катя Ионова, я бы хотел домой тебя с братиком проводить. А то вдруг вы заблудились.
– Мы? – подняла брови девочка и даже усмехнулась, – Не-ет, мы не заблудились. Мы вон там живём, – махнула она рукой.
– Заблудились, заблудились. Я знаю, – хитрил Дмитрий.
– Не-ет, – качала головой девочка.
– Ну, тогда покажи. Или не можешь? Ты, наверное, обманываешь меня?
Они разбудили Андрюшу, проснулся он недовольный, и Катя потащила его по улице, доказывая Дмитрию, что знает, где живёт. Торт нёс он, она оглядывалась, смотрела на торт, наверное, боялась, что им не достанется.
Пришли к двухэтажному каменному старому дому с сараями во дворе.
– Вот, мы тут живём, – остановилась она.
– Тут? Ну, хорошо. Тогда идите домой и кушайте торт.
В нагрудном кармане кожаной куртки опять зазвонил телефон.
– Але, я не понял, ты где? Девки злые уже, – звонил Серёга со склада.
– Да еду, еду уже...
– С тортом?
– Конечно. Пробки...
– Они смотрели уже, нет там пробок.
– Еду!
Он помахал детям рукой. Всё, что смог, он сделал. До дома проводил, торт подарил, чего ещё... И что за родители такие? Такие маленькие, а без присмотра. Считай, в опасности. Ведь и он мог оказаться каким-нибудь маньяком.
Куда смотрят?
Он оглянулся, и вдруг увидел, что дети с тортом идут куда-то к сараям, а вовсе не во двор к подъезду. Но он уже не стал возвращаться, и так всех подвёл с этим тортом. Он чуть ли не бегом помчался к магазину, схватил самый большой торт и нырнул в машину. Подогрев сиденья приятно подпекал зад. Пока следил за детьми, замерз – осень. Подогрев... А мальчишка спит на крашенных перекладинах скамьи на улице.
Это как?
Телефон надрывался, звонили уже все подряд. Он надавил на газ.
***
– Смотри, у этой модели какой дисплей. Круто. Большой такой и форма... Смотри ..., – жена повернула к нему ноутбук.
Он лежал на широкой постели перед огромным телевизором на животе. Излюбленное место. Она мечтала поменять машину, разглядывала модели Вольво. Так они проводили все вечера: после ужина валялись перед телевизором, жевали вкусности, Людмила – неизменно в соцсетях.
Дмитрий приподнял голову, взглянул на экран, кивнул. Ей кто-то писал, она отвечала. Смотрела в экран и улыбалась.
– Люд, может нам усыновить кого-нибудь?
– Чего? – улыбка ещё не сошла с ее лица, наверное, переписывалась с подругами.
– Говорю, может нам ребенка взять?
– Ребенка? Какого ... Чего это ты? Опять тех детей из аптеки вспомнил?
– Я их встретил сегодня. Девчонка воровала в магазине.
– Да ты что! – обернулась к нему Люда, – И чего?
– Ничего. Украла и пошла дальше. Никто не заметил.
– Они по камерам потом вычислят. Попадёт родителям.
– Мо-ожет, – почему-то не хотелось рассказывать ей подробности наблюдения за детьми и прочего, как будто скрывал он свою какую-то слабость. Он перевернулся на спину, приподнял подушку, – Вот и подумал: усыновить что ль нам ребенка? Вон сколько обездоленных детей.
– Ну-у..., – она опять уткнулась в планшет, – Сам понимаешь, дело серьезное. У них же генетика. И если уж брать, то отказников из роддома. Мы это проходили, Дим. Нам по возрасту уже могут не дать. Посчитай, сколько лет тебе будет, пока он вырастет. Старенькие. Поздновато нам...
Серьезно она этот разговор не восприняла. Так – вечерний бред выпившего на корпоративе мужа.
– А если не маленьких взять? Успеем ещё вырастить.
– Каких не маленьких? Представляешь, какие они? Сам же видел – уже воруют. Да и больные ... Нет уж, это – уволь. И вообще, несерьёзный это разговор, Дим. Спи уже давай.
Дмитрий закрыл глаза. Наверное, жена права. Какие-то глупости лезут в голову. Сколько говорили они об этом лет пятнадцать назад. Перелопатили кучу материалов, даже собрали документы, нашли потенциальную отказницу, уже ждали ребенка, но тут им предложили другого.
Ребенок был недоношенный, слабый. Лежал в кювезе на искусственной вентиляции легких, должен был раздышаться. И, конечно, возможны всякие последствия. Предугадать какие – трудно. Отказник. Их пустили посмотреть на него: синее тельце, вены, трубки ... И они испугались тогда. Так и не довели дело это до конца – уж очень много негативного узнали о процессе усыновления, пока готовились, не решились.
А теперь... Эта цифра – 50, эта маленькая ручонка в его руке, глаза-блюдца девчушки и скрючившийся под жёлтым кленом на скамейке мальчик ...
Возможно, это просто осенняя хандра. Или начало старости. Пройдет...
Но не проходило. Усталость, накопившаяся за все последние годы, накрывала тяжелым, мокрым полотном. Накрывала с головы до пят, так, что опускались плечи.
Да... Ведь им определенно скучно вдвоем. Нет, он любит жену, или ... Возможно, это привычка, но он ни за что не хотел бы с ней сейчас расстаться. Они понимают друг друга с полуслова, находят развлечения, ездят отдыхать за границу.
Оба достаточно успешны. Он – в строительном деле развернулся неплохо, часть бизнеса торговой лесопилки принадлежит ему, она – в своем английском. Появились лишние деньги. Они давненько поговаривали о покупке загородного дома. И не какого-то домишки, а такого, чтоб – бассейн, пихты и минимум – два этажа. Раньше останавливала отдаленность от работы, а теперь почему-то ничего и не хотелось.
У всех друзей дети уже выросли. Они перешагнули это время. Спокойно реагировали на разговоры в компаниях исключительно о потомстве. Молчали, улыбались, когда сказать им было нечего. И дома, говоря о друзьях, говорили о машинах, о квартирах, об отношениях, но не о их детях. Они оберегали друг друга, старательно тему эту обходя.
А недавно в компании, всплеснув руками в окончании рассказа о нерадивом взрослом сыне, общая знакомая воскликнула:
– Господи! Какие вы счастливые! А мы вот наплодили, теперь разгребай...
И было отчего-то приятно. Да, они не наплодили, они не навалили на себя проблем.
Так почему же не выходят дети эти из головы?
***
Следующий день был субботним. Хороший день. Наверное, он любил осень. Бесконечные голубые и розовые оттенки неба, разнопалитровая листва, влажность и уходящее тепло.
Ближе к обеду он сказал жене, что поедет помоет машину, проскочит по магазинам по мужской части. Они никогда не ограничивали друг друга в свободе, скорее наоборот – не прочь были побыть в одиночестве. Она просто напомнила, что вечером собирались они поехать к ее сестре. То есть – свободен до вечера.
Но поехал он к дому тех детей. Зачем? И сам не понимал. Может опять гуляют голодные, так хоть купить им еды ... чтоб не воровала девочка. Он вертел головой, искал их на той же аллее и рядом, но детей не увидел.
Тогда он припарковался недалеко от жёлтого их дома, вышел из машины и направился во двор. Во дворе на клумбе – куст шиповника. Он огляделся. Уже собирался идти к сараям, но тут из подъезда вышла простоволосая в светлом спортивном костюме женщина в возрасте.
– Здравствуйте, а Вы не подскажете...Ионовы. Катя, Андрей у них...
– Да вот же их окна. Девятая квартира. А Вы...
– Да я... Я по поводу ремонта, – сказал он первое, что пришло в голову – на работе они занимались доставкой стройматериалов.
– Ремонта? – женщина явно удивилась, – А может Вы адресом ошиблись? Они... У них, вроде, нет никакого ремонта.
– Может и ошибся. Но все же..., – он шагнул к подъезду, врать так врать, – Дома они? Или работают, не знаете? Может дети только дома? Тогда...
– Да какие дети? Дети тут не живут. А Лилия дома, наверное, где ей ещё быть? Но Вы, наверняка, напутали что-то. У нас вон на втором этаже ремонт, но уж...но уж и он окончен, вроде. Не пойму ..., – она пожала плечами и побежала лёгкой трусцой. Наверняка, в прошлом – спортсменка.
Дмитрий шагнул в грязный подъезд, поднялся на пять ступеней, равнодушно скользя взглядом по обшарпанным стенам, невольно цепляясь за корявые матерные надписи на зеленой краске.
Дверь обшитая старым дерматином, пыльная, на навороченном клубе из проводов – шапка паутины. Он нажал звонок, но звонок не работал. Тогда он постучал в косяк.
Что спросить? – крутилось в голове. Ремонт уже не прокатит...
Дверь открыл вполне домашний толстяк в черной футболке и трусах. Он что-то жевал, смотрел вопросительно:
– Здрасьте! – кивнул.
– Здравствуйте! Я из полиции по поводу ваших детей – Катерины и Андрея.
– Чего-о? Ааа. Лилька, Лиль, – крикнул он вглубь квартиры, – Тут – к тебе.
Мужик исчез, а Дмитрий шагнул в прихожую и прикрыл за собой дверь. В квартире грязно, пахнет куревом и кошачьей мочой. Ремонта тут точно не планировалось, хоть и требовалось. На полу в коридоре местами лежит линолеум, загнутый и сальный по краям, местами – ламинат. Краска на стенах и полу облупилась, с потолка отваливается известка, тусклый свет освещает все это. На тумбочке горой – одежда, рядом на гвоздиках висят куртки.
Из комнаты вышла женщина. Худощавая, даже, в общем, симпатичная, темные волосы убраны в хвост. Ей можно было дать и тридцать, и пятьдесят – морщины гусиными лапками от глаз, обвисшая кожа, припухшие подглазины, спортивные штаны, а поверх их – теплый халат с поясом, из-под которого торчит ночная сорочка. Вся она казалась какой-то помятой, но не той помятости, какой вылезает из постели по утрам его жена, а другой – несвежей и заношенной.
– Здрасьте.., – пропела она хриплым голосом.
– Здравствуйте! Я из полиции. Понимаете, у нас в супермаркете на Кирова произошла кража. Подозревают вашу дочь, – он сочинял, но ему надо было что-то сочинять, – Но это не точно. Мне бы ... я могу ее увидеть?
Он понимал, что детей здесь нет, да и соседка сказала это. Но ему надо было узнать – где они.
– Катька? Опять? Вот сучка... Ну, я ей...
– Так может это и не она. Надо поговорить, увидеть... Зачем так сразу?
– Она ... , – кивнула мать, – Уж не впервой. Только у бабки они. У матери моей гостят.
– У матери? А адрес не подскажете, я подскочу туда...
– А если она, так что? Заплачу я. Подумаешь – булку спёрла. Чего украла, так и оплачу. Только всю недостачу на нее вешать не надо, как в прошлый раз!
– Не повесим. Говорите адрес, видео сравним. Может, ошибка, может, и не она.
– Котельниковский переулок, семнадцать, – буркнула бабенка.
– А телефон матери есть у вас? Можете позвонить?
– Нету у нее. И у меня сейчас не работает, сломался, в ремонт понесу. Но если там они, если она это, скажите, чтоб домой шла. Я ей устрою тут следствие, она у меня забудет, как ...как воровать. Вот гадина! Вся в папочку своего е...!
Материнская любовь с ремнем наперевес сузила ее глаза.
Дмитрий ничего не сказал. Какие-то крупные мурашки поползли по плечам.
Ого! Да уж... Мать, от которой стоило было прятаться по холодным осенним аллеям.
А на Котельникова 17 – частный дом-развалюха. Деревянная постройка с шиферной крышей. Во дворе рвалась собака, лаяла, поэтому пришлось кричать, звать хозяйку. Она не откликалась долго, но потом дверь в доме скрипнула, вышла старушка в теплой меховой безрукавке, пуховой шали и валенках. Она щурясь смотрела на него, приструнила пса, подошла к калитке.
Дмитрий поздоровался, спросил о внуках.
– Чего надо-то? – громко спросила старушка.
– Я из полиции, говорю. Внучка ваша где? Катя.
– Катя? Так нету... У матери они. Труба у меня задувается, крыша просела. Холодно.
Дмитрий начал было объяснять, что дома детей нет, что мать отправила его сюда, но старуха его определенно не понимала – она была полуглуха или глуха совсем. Говорила что-то про котел, про трубу, про крышу. Махнула рукой, повела его в дом показывать. В доме, и правда, было очень холодно.
Дмитрий давно, со времен юности, не бывал в таких домах. Старый светлый на длинных высоких ножках радиоприемник, сервант с припыленной посудой, раковина – выкрашенная снаружи краской, облезлой за годы пользования. А под столом – бутылки, в доме – характерный запах какого-то тлена и спирта. Черные стены, на столе сковородка с кусками чего-то угольно-черного. Бачок под воду у колонки в грязно-сером налёте слизи. Везде какое-то тряпье. Даже на постели вместо белья – тряпье.
Старушка показывала ему на старый котел, на трубу, без конца объясняла проблему. Дмитрий понял – огонь котла задувает ветер, что-то не в порядке с вытяжкой, с трубой, поэтому в доме такая стужа. Он ничего не понимал в таких котлах.
– А мастеров вызывали?
– Были...были... Летом ещё. А дожди пошли, так и опять. Ничего уж не сделаешь, ничего. Крышу надо менять. Всё прогнило.
– Так ведь зима впереди, все равно делать надо, – он уж понял, что старушка ни о чем, кроме трубы думать не может.
– Надо, надо, – кивала она, – Лешка был, ничего не сделал, сказал придет, но ничего не сделает.
– А где же всё-таки Катя и Андрей? А? – почти кричал он. Этот вопрос занимал его куда больше.
– Придут, придут... Они дома сейчас, у матери. А потом придут. Спят у меня. Газом греем..., – кивала она и опять переходила на разговор о злосчастном котле.
А потом Дмитрий опять ездил по улицам, заглядывал в магазины, искал детей. Около двух часов искал, но так и не нашел. Было ясно – мать за детей ответственности нести не хочет. Она думает, что они у бабки, а бабка, ее мать, пьющая, слабослышащая и, наверняка, слабоумная. Может она и любит по-своему внуков, но совсем не может за них отвечать. Да ещё и считает, что днем они у матери. А дети болтаются сами по себе неизвестно где. Два абсолютно маленьких ребенка.
У двух нянек дитя без глазу...
Он заехал на мойку и отправился домой. Вечером ходили в гости, время провели отлично, но из головы не выходили картины, увиденные сегодня: эти жилища... эти неухоженные людские жилища...
Он уже искупался, в пижаме лежал в постели. Было почти десять вечера, Людмила – в ванной. На экране начался "Голос. Дети" Он слушал маленькую кареглазую девочку, и вдруг резко сел, на секунду замер, а потом засобирался.
– Люд, я документы в машине забыл, – крикнул сквозь дверь ванной, вышел из квартиры и помчался вниз по лестнице ...
***