Стеклянный взгляд дочери стал для нее таким же обыденным, как и звук хлопающей двери.
Анна замерла на пороге детской, затаив дыхание. Лиза сидела, скрючившись над альбомом, но карандаш в ее руке застыл. Он был просто частью камуфляжа — как и приглушенный свет настольной лампы, мягкий плед на ее плечах. Девочка не плакала. Она просто ушла в себя, в ту тихую, невидимую крепость, которую они с мамой возвели за последний год. Крепость без стен, но с очень строгими правилами. Правило первое: не шуметь. Правило второе: быть невидимой. Правило третье, самое главное: почувствовать приближение бури до того, как грянет первый гром.
Анна сделала шаг внутрь, и пол скрипнул. Лизу будто пронзило током — плечи дернулись, взгляд метнулся к двери, а потом, узнав маму, снова остекленел. Он возвращался в норму. В их норму.
— Рисуй, солнышко, — прошептала Анна, и ее голос прозвучал как выдох. Громко говорить было нельзя. Звуки, даже приятные, могли привлечь внимание Марка.
Она подошла к столу, посмотрела на рисунок. Хаотичные синие и серые штрихи. Море? Небо? Нет. Просто цвет ее настроения. Цвет страха.
— Папа вернется завтра вечером, — так же тихо сообщила Анна, наблюдая, как пальцы Лизы белеют, сжимая карандаш. — Все будет хорошо. Мы приготовим пасту с морепродуктами. Ты же помнишь, как надо?
Лиза кивнула, не глядя. Помнила. Паста «аль денте», креветки очищенные, соус на сливках, ни грамма чеснока. Все по его рецепту. Все идеально.
Анна потянулась, поправив раму на стене — семейная фотография висела криво. Марк, она, Лиза — все улыбаются. Широко, неестественно. Снимок был сделан два года назад, до его головокружительного взлета, до новой должности, до этого проклятого стресса, который он приносил домой в кожаном портфеле, пахнущем дорогим парфюмом и чужими деньгами.
Она вышла из комнаты, оставив дверь приоткрытой ровно настолько, чтобы слышать каждый шорох. Ее ноутбук стоял на кухне, рядом с полупустой чашкой кофе. Работа. Еще один элемент их системы выживания. Удаленный перевод медицинских статей — монотонно, скучно, но без риска. Без начальников, коллег, офисных интриг. Без всего того, что могло бы вывести ее из равновесия и нарушить хрупкий мир их квартиры.
Она открыла тайную вкладку в браузере. Банковский счет. «Фонд побега». За последние восемь месяцев ей удалось отложить сумму, которой хватило бы на аренду маленькой квартиры месяцев на шесть. Может, на год, если поискать на окраине. Она переводила понемногу — с гонораров, откладывала с продуктовых денег, продавала через сайты объявлений старые вещи, которые Марк уже не носил. Это был ее щит. Ее единственный план.
Весь следующий день прошел в ритуальных приготовлениях. Уборка. Глажка. Закупка продуктов. Лиза ходила за ней по пятам, беззвучная тень. Они мыли полы, вытирали пыль, расставляли все по линеечке. Ничего лишнего. Ни одной соринки. К семи вечера квартира блестела стерильным, бездушным блеском. Похожая на выставочный образец из журнала. Красиво, правильно… и совершенно неживое.
В восемь прозвучал сигнал домофона. Сердце Анны упало и замерло где-то в районе желудка. Лиза, сидевшая на диване, вжалась в подушки, обхватив колени руками.
Ключ. Щелчок замка. Дверь открылась.
— Я дома!
Голос Марка громыхал в прихожей, как удар грома в горах. Он вошел, скинул пальто, бросил портфель на кресло. Высокий, подтянутый, в идеально сидящем костюме. Он обнял Анну, поцеловал в щеку. Движения были отточенные, привычные. Без тепла.
— Папочка! — Лиза сорвалась с дивана и подбежала, стараясь изо всех сил изобразить радость.
Марк потрепал ее по волосам.
— Привет, малявка. Уроки сделала? В комнате порядок?
— Да, папа.
— Молодец. Иди, мой руки, будем ужинать. Меня уже тошнит от этой карбонары, жду твоих креветок.
Они сели за стол. Тишину нарушал только стук приборов. Марк ел молча, сосредоточенно, его взгляд был устремлен куда-то внутрь себя, в бесконечные графики и отчеты. Анна ловила себя на том, что дышит слишком громко. Лиза ковыряла еду вилкой, почти не поднося ко рту.
— Что такое? — Марк оторвался от тарелки, его взгляд упал на дочь. — Не нравится? Я, между прочим, с клиентом встречу перенес, чтобы с семьей поужинать.
— Нет, все вкусно, — прошептала Лиза, судорожно запихнув в рот вилку пасты.
— Не мямли! За столом говорят четко! — он рявкнул, и девочка вздрогнула, чуть не уронив вилку.
Анна почувствовала, как по спине пробежали мурашки. «Тише, воды, ниже, травы… Только бы пронесло…»
Казалось, пронесло. Ужин закончился. Марк ушел в кабинет — «доделывать срочное». Анна и Лиза, как два сапера, обезвредившие мину, молча вымыли посуду и разошлись по своим углам.
Час спустя Анна заварила ему чай и понесла в кабинет. Она зашла без стука — он этого не любил, говорил, в своем доме не нужно стучаться. Марк сидел за компьютером, нахмуренный.
— Держи, — она поставила чашку на край стола.
Он не ответил. Его взгляд был прикован к полу. Возле ножки его кресла лежал маленький, смятый комочек бумаги. Должно быть, выпал из кармана, когда он бросал пиджак.
— Что это? — его голос стал тихим, опасным.
Он наклонился, поднял бумажку. Развернул.
Анна замерла. Она узнала этот клочок — из блокнота Лизы.
Марк медленно, с театральным спокойствием, положил бумагу на стол и разгладил ее ладонью.
Это был рисунок. Карикатура. На нем был изображен он сам, но с огромной, львиной головой, разинутой пастью, из которой вырывались зигзаги, похожие на молнии. А внизу, под ботинком с грозной подошвой, сидела маленькая-маленькая девочка в платьице.
Тишина в кабинете стала густой, плотной, как желе. Анна слышала, как стучит ее собственное сердце. Где-то за стеной тихо щелкнул выключатель — Лиза пошла в ванную.
Марк поднял на Анну взгляд. Холодный, острый, как скальпель.
— Это что?
— Марк… она просто ребенок… — начала она, и голос ее предательски дрогнул.
Он не слушал. Он встал, и его тень поглотила ее всю.
— Я тут пашу как лошадь, чтобы у нее все было! А она… она это рисует?! — он уже не сдерживался, его голос набирал громкость, с каждым словом превращаясь в рык. — Это благодарность?! Это воспитание?! Где она? ЛИЗА! ИДИ СЮДА, СЕЙЧАС ЖЕ!
Его рев прорвал звуковой барьер их тихого мира, разнесся по квартире, врезался в стены. Анна услышала испуганный всхлип из коридора. Быстрые, семенящие шаги.
И тут в ней что-то перемкнуло. Щелкнуло. Тот самый предохранитель, который годами терпел и молчал. Она увидела не разъяренного мужа. Она увидела испуганные глаза семилетней девочки, которая вот-вот войдет в эту комнату и примет на себя весь этот ураган. Тот самый стеклянный взгляд, который может разбиться навсегда.
Она сделала шаг вперед. Между ним и дверью. Ее собственный голос, тихий, но абсолютно четкий, прозвучал как выстрел.
— Ты чего орешь на ребенка?!
Она сказала это. Вслух. Не шепотом. Не умоляюще. А ровно, твердо, с какой-то дикой, неизвестной ей самой силой.
Марк остолбенел. Его рот приоткрылся от неожиданности. Он смотрел на нее, как на незнакомку. Как на женщину, которую видел впервые в жизни.
В дверях, бледная, как полотно, стояла Лиза.
Тишина.
***
Тишина, что воцарилась после ее слов, была иного свойства. Не та напряженная, хрупкая, что ломается от шороха. А густая, тяжелая, как расплавленное стекло. Она застыла между ними — Анна, Марк, замершая в дверях Лиза.
Марк смотрел на Анну. Не с яростью. Даже не с удивлением. Его взгляд был… оценивающим. Как будто перед ним внезапно проявился незнакомый, но потенциально ценный актив.
Уголки его губ дрогнули. Потянулись вверх... И он… рассмеялся.
Это был не тот громовый хохот, что бывал после удачной сделки. Это был тихий, горький, изможденный звук, идущий из самой глубины.
— Наконец-то, — выдохнул он, и в его голосе сквозь усталость пробивалось что-то похожее на уважение. — Я уже думал, ты никогда не проявишь характер, Аня. Что в тебе напрочь убили все живое.
Анна стояла, не в силах пошевелиться. Ее собственная смелость парализовала ее. Она приготовилась к шторму, к скандалу, к чему угодно — но не к этому. Не к этой ледяной, пронзительной ясности в его глазах.
— Что… — ее голос сорвался. Она сглотнула. — Что ты несешь?
— Лиза, иди в свою комнату, — сказал Марк, не глядя на дочь. Его взгляд не отрывался от Анны. — Закрой дверь.
В его тоне не было привычного приказа. Была… констатация факта. Необходимое условие для начала важных переговоров. Лиза, бледная, с глазами, полными смятения, метнулась в коридор. Дверь в ее комнату тихо щелкнула.
Марк медленно прошел к своему креслу, опустился в него. Показал рукой на кожаное кресло напротив.
— Садись.
— Я постою.
— Как знаешь. — Он откинулся на спинку, сложил пальцы домиком. Смотрел на нее, как смотрел бы на слабого, но внезапно проявившего зубы конкурента. — Ты думаешь, я монстр? Что я получаю удовольствие, видя, как моя дочь меня боится?
— А разве нет? — вырвалось у Анны. Внутри все дрожало, но ее голос уже обрел твердость. Тот самый стальной стержень, что годами прятался глубоко внутри.
— Нет, — он покачал головой, и в его глазах мелькнула неподдельная, жуткая усталость. — Это была… вынужденная мера. Подготовка.
— Подготовка? К чему?! К жизни с невротиком-отцом?
— К жизни в мире, который летит в тартарары, — его голос стал низким, почти конспирологическим. — Я не просто работаю, Анна. Я вижу цифры. Я вижу тенденции. Я знаю то, о чем не пишут в газетах. Идет тихая война. Экономическая, биологическая, кибернетическая. И она станет горячей. Очень скоро.
Он встал, подошел к встроенному в стену сейфу, замаскированному под панель. Ввел код. Щелк. Дверца отъехала.
— Ты думала, я просто срываюсь на ребенке из-за стресса? — он говорил, не оборачиваясь. — Я закалял ее. Я готовил вас обеих. Мир снаружи не будет жалеть никого. Он сожрет твою чувствительность, твои слезы, твои надежды за один присест. Я пытался сделать вас сильнее. Жестче.
Он вынул из сейфа не папки с деньгами, а толстую картонную папку с завязками. И бросил ее на стол перед Анной.
— Открой.
Руки ее не слушались. Пальцы скользили по грубой бумаге. Наконец, она развязала тесемки.
Внутри… не деньги. Ключи. Настоящие, тяжелые, от какого-то старого замка. Несколько паспортов. В них были вклеены их с Лизой фотографии, но под другими именами. Анна Сергеевна становилась Алиной Викторовной. Пачки наличных — доллары, евро, даже золотые монеты в прозрачных капсулах. И схема. Чертеж какого-то подземного сооружения с пометками на английском: «Система фильтрации», «Генератор», «Хранилище продовольствия».
— Что… что это? — прошептала она.
— Страховка, — просто сказал Марк. Его фигура на фоне окна с ночным городом казалась вдруг не просто фигурой успешного мужчины, а чем-то гораздо более масштабным и пугающим. — Бункер. В шести часах езды отсюда, в частном лесу. Куплен три года назад через подставные лица. Полностью автономный. Запасов — на два года для троих.
Он подошел к ней вплотную. От него пахло не дорогим парфюмом, а холодным потом и металлом.
— Я не монстр, Анна. Я — прагматик. Я видел надвигающуюся бурю, пока вы все загорали на палубе «Титаника». Мои методы… могли быть ошибочны. Да. Возможно, я перегнул палку с Лизой. Но цель была — спасти вас. Сделать так, чтобы вы выжили, когда все это, — он резким движением руки указал на окно, на сияющий огнями город, — рухнет и погребет под собой слабых и наивных.
Анна смотрела на паспорта. На ключи. На схему бункера. Ее мир, который только что состоял из простого уравнения «тиран – жертва», разлетелся на осколки. Перед ней не было чудовища. Перед ней был фанатик. Сломленный, одержимыми идеей спасения, сошедший с пути рассудка. Он не хотел их сломать. Он хотел… перековать. Ради их же блага, как он это понимал.
— Ты… ты сошел с ума, — выдохнула она, но в ее словах уже не было прежней уверенности. Был ужас. Ужас от осознания, что его безумие — системное, продуманное, подкрепленное реальными ресурсами.
— Нет, — покачал головой Марк. — Я единственный, кто сохранил рассудок в этом сумасшедшем доме. И теперь, когда ты наконец показала, что в тебе есть хоть капля настоящей силы… мы можем действовать как команда. Как семья. Не как тиран и его марионетка.
Он протянул ей ключ. Самый большой, старый, с грубой насечкой.
— Это от главного люка. Твой ключ. Ты заслужила. Больше никаких игр. Только правда. И подготовка.
Анна взяла ключ. Металл был ледяным. Он обжег ей ладонь. Она держала в руке не символ свободы. Она держала пропуск в другую тюрьму. В ту, что ее муж построил на случай конца света.
И она поняла, что ее борьба только начинается. Теперь ей предстояло спасать дочь не от тирана, а от спасителя, запершего их в кошмаре своего пророчества. Читать полностью>>