Тамара Михайловна попыталась встать между ними, раскинув руки — словно защищая сына от нападения.
— Наташа, ты сейчас говоришь ужасные вещи! Это всего лишь ошибка, мужская слабость, всё можно исправить… Андрей тебя любит, он просто растерялся, запутался…
— Мужчины такие, им нужно прощать… — иначе какая же ты жена?
— Прощать? — Наташа рассмеялась, и этот смех был страшнее любого крика, холоднее любых слёз. Смех безумный, надорванный, полный боли и отчаяния. — Вы знали. Вы покрывали его. Вы пришли сюда встречать их общего ребёнка, пока я сидела дома и строила планы на наше будущее! Пока я думала о том, когда мы с Андреем заведём детей…
К их группе стали присоединяться случайные прохожие. Из роддома выходила ещё одна семья, и их встречающие замерли, заворожённые нехитрой драмой. Кто-то уже открыто снимал на телефон — типичная сцена для социальных сетей: скандал у роддома, который разлетится по чатам, обрастая комментариями и обсуждениями.
Наташа заметила телефоны и вдруг что-то в ней переломилось. Щёлкнуло внутри. Она поняла: молчать больше не будет. Не станет прятать их грязные секреты, защищать их репутацию. Пусть все знают. Пусть видят.
Она повернулась к собравшимся, подняла голос. Он зазвучал твёрдо, ясно, без дрожи:
— Вы хотите знать, кто эти люди? Я вам расскажу. Вот она, — Наташа указала на Лену, — моя лучшая подруга, которая целый год спала с моим мужем.
Вот он, — кивок в сторону Андрея, — мой муж, который завёл ребёнка на стороне, пока я работала как проклятая, чтобы поднять его бизнес.
А вот она, — взгляд на свекровь, — Тамара Михайловна, моя свекровь, которая считает, что жена должна прощать измену, потому что мужчины, видите ли, слабые создания.
Запоминайте их лица! Это предатели. Все трое.
Тамара Михайловна схватилась за сердце, изображая приступ. Лицо её покраснело, дрожащая рука сжалась на груди.
— Ты убиваешь меня. Моё больное сердце не выдержит такого позора!
Андрей вспыхнул — покраснел до самых корней волос, сжал кулаки. Его голос зазвучал угрожающе, с плохо скрытой яростью:
— Ты пожалеешь об этом, Наташа! Ты всех нас выставляешь на посмешище... Перед чужими людьми! У тебя хоть капля приличия есть?
— Я?! — Наташа посмотрела на него так, что Андрей невольно отступил на шаг. — Это вы выставили себя на посмешище. Я просто говорю правду. Впервые за целый год — вслух! И знаете что? Это... освобождает.
Лена вдруг ожила: оторвалась от стены, шагнула вперёд — и слова полились из неё сбивчиво, торопливо, как вода из прорванной трубы:
— Наташа, я не хотела, честное слово! Это вышло случайно, мы не планировали... Просто произошло. Я люблю его. Я действительно люблю Андрея. Это не интрига, не расчёт — это настоящее чувство!
— Случайно? — Наташа покачала головой, и в её глазах мелькнуло что-то похожее на жалость. — Случайно не бывает девять месяцев, Лена. Случайно не бывает, когда ты смотришь мне в глаза и врёшь про какого-то мифического, потрясающего мужчину...
Ты рассказывала мне о нём — помнишь? — Какой он заботливый, внимательный, как цветы тебе дарит.
И я радовалась за тебя. Я даже завидовала немножко, что у тебя такая история любви началась. Какая же я была слепая дура...
Она достала телефон из кармана. Пальцы дрожали, но она заставила себя набрать номер такси чётко, без ошибок.
— Алло? На Цветочную, к роддому. Быстро, пожалуйста... Пять минут? Хорошо, жду.
Андрей попытался приблизиться, протянул руку — словно хотел коснуться её плеча:
— Наташа, подожди! Куда ты собралась? Давай поедем домой, всё обсудим спокойно, без свидетелей. Я всё объясню. Ты поймёшь...
— У нас больше нет общего дома, — произнесла Наташа ровно, почти спокойно. И от этого спокойствия стало ещё страшнее. — У нас вообще больше ничего общего нет.
Она наклонилась, подняла из лужи испачканного медведя. Розовый бант свисал грязными, мокрыми лентами, а шерсть игрушки потемнела от воды.
Она медленно шагнула к Лене — и с какой-то обречённой решимостью швырнула мишку к её ногам.
— Держи. Это был подарок для твоей дочери. От меня она больше ничего не получит. Как и ты, как и он. Ничего.
Букет хризантем Наташа положила на капот чьей-то машины, припаркованной рядом. Коробку с тортом поставила туда же. Руки освободились, стало легче дышать.
Подъехало такси — старенькая серая машина, из которой вышел водитель, мужчина лет пятидесяти, с усталым, добрым лицом. Он окинул взглядом сцену, сразу понял, что попал в самую гущу семейной драмы, но промолчал — только открыл заднюю дверь.
Наташа села в машину. Последнее, что она увидела в окне, — Андрей, стоящий с беспомощно опущенными руками; Лену, которая плакала, прижимая к себе кричащего младенца; и Тамару Михайловну, что уже строчила кому-то сообщение в телефоне. Наверное, знакомым, родственникам — всем тем, кому нужно было срочно запустить свою версию событий, обелить сына, очернить невестку.
— Поехали, — тихо сказала Наташа водителю и назвала свой адрес.
Машина тронулась с места. Водитель украдкой поглядывал на неё в зеркало заднего вида, но не задавал вопросов, за что Наташа была ему благодарна. По щекам текли слёзы — медленно, неостановимо, — но она их даже не вытирала. Просто сидела, смотрела в окно на проплывающий мимо город, думала о том, что вся её жизнь только что рухнула.
Десять лет брака, пять лет совместной работы, десять лет дружбы с Леной — всё оказалось ложью, красивой декорацией, за которой скрывалось предательство. Что теперь? Как жить дальше?.. Вопросы кружились в голове, но ответов не было. Была только пустота, холодная и безграничная, как зимнее небо над городом.
Машина остановилась у её дома. Наташа расплатилась, вышла, поднялась по знакомой лестнице. Ключ провернулся в замке с привычным щелчком. Квартира встретила её тишиной и холодом. Андрея не было, конечно. Он остался там, у роддома, разбираться с последствиями.
Наташа прошла в спальню, открыла шкаф, достала большой дорожный чемодан. Начала складывать вещи Андрея — методично, без эмоций.
Рубашки, брюки, костюмы, обувь — всё оказалось аккуратно сложенным. Его документы из тумбочки, его книги с полки, его бритва и одеколон из ванной — всё, что напоминало о нём, всё, что принадлежало ему.
Телефон разрывался от звонков. Тамара Михайловна звонила раз за разом, Андрей названивал с завидным упорством. Наташа не брала трубку — просто смотрела, как на экране высвечивается имя, и нажимала «отбой».
К пяти вечера три чемодана стояли в коридоре у входной двери, аккуратно сложенные, готовые к отъезду. Наташа села за ноутбук на кухне, открыла рабочие папки. Начала просматривать контакты, имена клиентов, детали проектов — выписывала в блокнот телефоны, адреса, особенности каждого контракта.
Особое внимание уделила материалам по сделке с Игорем Валерьевичем, той самой крупной сделке, которую они с Андреем готовили последние полгода. Той самой сделке, ради которой откладывались разговоры о детях, о будущем, о жизни.
Звонки продолжались. Пятнадцать пропущенных от Андрея, восемь — от Тамары Михайловны, три — от Лены. Сообщения сыпались одно за другим: «Наташа, открой дверь, нам нужно поговорить. Не будь ребенком, давай решим всё по-взрослому. Ты разрушаешь семью из-за минутной слабости…»
Наташа заварила себе крепкий чай, села у окна. За стеклом сгущались сумерки, зажигались окна в соседних домах, город погружался в вечернюю суету. Она смотрела на всё это и думала о будущем. Она не может остаться в этой квартире, где каждый угол напоминает о лжи. Но и съезжать не станет. Это её квартира — от бабушки, единственная, что по-настоящему принадлежит ей. Значит, съедет он.
Около шести вечера она услышала звук ключа в замке — Андрей вернулся. Наташа не встала с места, продолжала сидеть у окна, глядя в темноту. Андрей вошёл в квартиру, увидел чемоданы, остановился, и лицо его стало растерянным.
— Наташа, ну что ты делаешь? Давай спокойно поговорим, без истерик…
Голос звучал примирительно, но с нотками раздражения, словно она капризничала, а он вынужден был терпеливо её успокаивать.
Наташа вышла из кухни, остановилась в дверном проёме.
— Забирай вещи. Ключи оставь на полке.
Андрей попытался подойти ближе, но она подняла руку, останавливая его жестом.
— Наташ, я понимаю, ты расстроена… но давай не будем рубить с плеча.
— Мы можем всё обсудить, найти решение.
— Расстроена? — повторила Наташа, и голос её был ровным, ледяным, спокойствие в нём пугало больше, чем любой крик. — Ты думаешь, я просто расстроена, Андрей? Забирай свои вещи и уходи. К своей новой семье, к дочери, к любовнице и к заботливой маме, которая всё это покрывала.
Андрей резко сменил тактику. Перешёл к агрессии, заговорил тем тоном, каким обычно разговаривал с подчинёнными, когда те допускали ошибки:
— Ты же понимаешь, что это ничего не решает? Мы партнёры, у нас общий бизнес. Ты не можешь просто так выставить меня! Веди себя как взрослый человек, а не как обиженная девчонка!
— Общий бизнес? — Наташа усмехнулась. — Интересно, что в нём общего? Кто привёл Игоря Валерьевича? Кто наладил контакт с поставщиками из того региона? Кто последние пять лет вытягивал твою компанию, пока ты строил из себя успешного бизнесмена?
Андрей побледнел. Кадык дёрнулся на горле.
— Не смей. Это моя компания. Я её создал. На мои деньги… на мамины деньги.
— На мамины, — спокойно подтвердила Наташа. — А раскрутила её я. Своими связями. Своим трудом. Своей репутацией.
Она подошла к двери, распахнула её настежь.
— Уходи, Андрей. Завтра поговорим. Через юристов.
Андрей схватил один чемодан, потом второй, с силой выволок их в коридор, на лестничную площадку. Остановился на пороге, лицо его исказилось злостью:
— Пожалеешь об этом, Наташа. Ещё на коленях приползёшь просить вернуться. Без меня ты — никто.
Дверь захлопнулась.
Наташа прислонилась к ней спиной, слушая, как стихают его шаги по лестнице, как хлопает внизу подъездная дверь.
Тишина.
Наконец-то тишина…
Она сползла по двери вниз, села на холодный пол в коридоре, обхватила колени руками. И разрешила себе заплакать — по-настоящему, не сдерживаясь, не прячась. Плакала долго, до тех пор, пока слёзы не закончились, оставив после себя только пустоту и странное, почти физическое облегчение.
Потом Наташа поднялась, умылась холодной водой. Посмотрела на себя в зеркало: глаза красные, лицо опухшее, но взгляд — твёрдый.
— Всё, — прошептала она своему отражению. — Хватит. Теперь начинается война. И в этой войне я не собираюсь проигрывать.
продолжение