Екатерина пришла домой с папкой чеков и направилась на кухню. Ноябрьский день выдался промозглым, ветер трепал голые ветки за окном, а дождь барабанил по подоконнику. Екатерина сняла промокшую куртку, стряхнула капли воды, повесила одежду в коридоре. В животе тянуло, поясницу ломило, ноги гудели после двух часов в очередях. Поликлиника сегодня была переполнена, пришлось отстоять сначала к терапевту, потом к гинекологу, потом в кассу за оплату анализов. Екатерине было двадцать шесть лет, беременность первая, срок четыре месяца. Живот пока небольшой, но уже заметный под одеждой.
Екатерина зашла на кухню и сразу почувствовала запах горячего супа. Муж Антон сидел за столом, хлебал суп, рядом на табурете расположилась его мать Валентина Ивановна. Свекровь прихлёбывала из своей тарелки, кивала, слушала сына. Антон что-то рассказывал про работу, жестикулировал ложкой, смеялся. Валентина Ивановна поддакивала, улыбалась. Уютная семейная сцена, только Екатерину в неё никто не звал.
Свекровь приехала три дня назад. Валентина Ивановна жила в соседнем городе, в двухстах километрах отсюда, но периодически наведывалась к сыну. Обычно гостила неделю, иногда дольше. Антон каждый раз радовался матери, как ребёнок. Встречал с цветами, возил по магазинам, таскал на руках тяжёлые сумки. Валентина Ивановна принимала всё это как должное, командовала сыном, учила жизни, раздавала советы. Екатерине свекровь советов не давала, но взгляды красноречивее слов. Валентина Ивановна считала невестку недостаточно хорошей для сына. Слишком молодой, слишком неопытной, слишком избалованной.
Екатерина подошла к столу, достала бумаги и положила перед мужем:
— Сегодня снова обследование, затраты приличные.
Антон оторвался от тарелки, посмотрел на чеки, нахмурился. Взял верхний листок, пробежал глазами. Лицо мужа потемнело. Антон отставил ложку и заорал:
— С этого дня у нас раздельный бюджет! И наплевать, что ты беременна!
Екатерина отшатнулась. Слова ударили, как пощёчина. Антон никогда не кричал на жену при посторонних. Даже при свекрови. А тут вдруг сорвался, да ещё с такой фразой. Раздельный бюджет. Беременность. Наплевать.
Валентина Ивановна вскинула брови и добавила:
— Беременность — не болезнь, сама справишься.
Свекровь произнесла это спокойно, почти равнодушно, будто комментировала погоду. Екатерина замерла, хлопая глазами, не веря, что это произнесено вслух. Кровь прилила к лицу, руки задрожали от обиды и злости. Екатерина стояла посреди кухни, держала папку с чеками, смотрела на мужа и свекровь. Антон снова взялся за ложку, продолжил есть суп. Валентина Ивановна тоже ела, не обращая внимания на невестку.
Екатерина наклонила голову набок и медленно сказала:
— Значит, вы решили объявить это прямо за моим столом?
Антон поднял глаза:
— За нашим столом.
— За моим, — поправила Екатерина. — Квартира оформлена на меня. Стол тоже мой.
Муж поджал губы:
— Подумаешь, оформлена. Мы в браке, значит, всё общее.
— Нет, не всё, — Екатерина положила чеки обратно в папку. — Квартиру мне родители подарили до свадьбы. Это моя собственность. И стол, и вся мебель здесь моя.
Валентина Ивановна фыркнула:
— Вот оно что. Значит, ты тут хозяйка, а мой сын просто жилец?
— Я этого не говорила.
— Но подразумевала, — свекровь вытерла рот салфеткой. — Антоша, ты слышишь, как с тобой разговаривают?
Антон покраснел:
— Слышу.
— И что ты собираешься делать?
Муж встал, подошёл к Екатерине:
— Слушай, Катя, не начинай. Я устал на работе, хочу спокойно поесть. А ты тут с чеками, с претензиями.
— Какие претензии? Я просто показала, сколько потратила на анализы.
— И что я должен сделать? Аплодировать?
Екатерина уставилась на мужа:
— Антон, это твой ребёнок. Наш ребёнок. Обследования нужны, чтобы беременность прошла нормально.
— Я знаю. Но почему ты тратишь столько? Можно же в обычной поликлинике бесплатно сделать.
— В обычной поликлинике очереди по три часа, хамское отношение, старое оборудование. Я хочу нормальное обследование, чтобы врач посмотрел внимательно, а не на бегу.
— А я хочу, чтобы деньги не улетали в трубу! — повысил голос Антон. — Ты каждую неделю приносишь чеки, каждую неделю что-то надо! То анализы, то витамины, то одежда для беременных! Я не могу столько зарабатывать!
Екатерина глубоко вдохнула и поняла: ситуация требует жёсткой точки. Антон сорвался не просто так. Свекровь сидит рядом, подливает масла в огонь. Валентина Ивановна всегда считала, что невестка живёт за счёт сына. Хотя на деле всё наоборот. Екатерина работала бухгалтером в крупной фирме, зарабатывала хорошо, вдвое больше мужа. Антон трудился прорабом на стройке, зарплата средняя, нестабильная, зависела от объёма заказов. Последние полгода заказов было мало, и Антон получал меньше обычного. Екатерина понимала, что мужу тяжело, поддерживала, не упрекала. Но теперь Антон сам начал упрекать жену в тратах.
Екатерина села на стул, положила папку на колени:
— Антон, давай посчитаем. Я зарабатываю восемьдесят тысяч в месяц. Ты — сорок. Квартплата — десять тысяч. Продукты — двадцать. Бензин, проезд, бытовые расходы — ещё десять. Итого сорок тысяч на жизнь. Остаётся восемьдесят. Из них тридцать уходит на мои анализы, одежду, витамины. Пятьдесят остаётся. Куда они деваются?
Антон отвёл взгляд:
— Ну, разное.
— Разное — это что?
— Ну, на себя что-то трачу. На маму, когда приезжает.
— На маму? — переспросила Екатерина. — Сколько?
— Ну, не знаю, не считал.
Валентина Ивановна вмешалась:
— Катенька, не надо считать копейки. Антон помогает матери, это нормально.
— Я не против помощи, — Екатерина посмотрела на свекровь. — Но хотелось бы знать, сколько именно.
— А зачем тебе знать? — Валентина Ивановна приподняла подбородок. — Это дело сына и матери.
— Нет, это дело семьи, — твёрдо сказала Екатерина. — Мы с Антоном живём вместе, ведём общий бюджет. Если муж помогает матери, я должна знать, сколько и на что.
Антон хлопнул ладонью по столу:
— Хватит! Не хочешь общий бюджет — будет раздельный! Я устал оправдываться! Ты зарабатываешь больше, вот и живи на свои деньги! А я буду жить на свои!
Екатерина смотрела на мужа. Антон стоял красный, взъерошенный, руки сжаты в кулаки. Валентина Ивановна сидела довольная, улыбалась в тарелку. Екатерина поняла: это спектакль. Свекровь подговорила сына, подготовила почву, выбрала момент. И теперь Антон озвучивает решение, принятое не им одним.
— Хорошо, — сказала Екатерина. — Раздельный бюджет. Но тогда по-честному. Я плачу за себя, ты за себя. Квартплата пополам. Продукты пополам. Всё остальное каждый сам.
— Согласен, — кивнул Антон.
— И ещё, — добавила Екатерина. — Раз квартира моя, я имею право решать, кто здесь живёт. Валентина Ивановна, вы гостья, но не постоянная жительница. Неделя прошла. Пора домой.
Свекровь подняла голову:
— Что?
— Я сказала: пора домой. Вы гостите у меня, но я не приглашала вас оставаться дольше недели.
Валентина Ивановна возмутилась:
— Антон! Ты слышишь, что говорит твоя жена?!
Антон дёрнул плечом:
— Катя, ты чего? Мама только приехала!
— Три дня назад. До недели ещё четыре дня. Потом прошу освободить комнату.
— Какую комнату? — не понял Антон.
— Ту, где спит ваша мама. Это детская. Скоро ребёнок родится, надо готовить комнату.
— До родов ещё пять месяцев!
— Четыре с половиной. И я хочу, чтобы всё было готово заранее.
Антон растерялся, переводил взгляд с жены на мать. Валентина Ивановна встала:
— Не позволю так с собой разговаривать! Антоша, собирайся, едем ко мне!
Муж замялся:
— Мам, ну подожди...
— Нечего ждать! Видишь, как она себя ведёт! Гонит родную мать мужа! Антон, я тебе мать, я тебя родила, вырастила! А эта... эта стерва указывает мне, где мне быть!
Екатерина встала:
— Валентина Ивановна, не надо оскорблений. Я не гоню вас. Просто ставлю границы. Моя квартира, мои правила.
— Твоя квартира! — взвизгнула свекровь. — Всё твоё! А мой сын здесь никто!
— Ваш сын здесь муж. Но не хозяин. Хозяйка я.
Валентина Ивановна схватилась за сердце:
— Ой, плохо мне! Антоша, у меня давление поднялось!
Антон бросился к матери:
— Мам, что с тобой?!
— Ничего, сынок, просто расстроилась. Поехали отсюда, не могу я здесь больше находиться.
Екатерина скрестила руки на груди:
— Валентина Ивановна, если вам плохо, вызовем скорую.
— Не надо скорую! Надо сына! Антоша, поехали!
Антон посмотрел на жену:
— Катя, ну зачем ты так? Мама же расстроилась.
— Мама манипулирует тобой. Каждый раз, когда ей что-то не нравится, у неё сразу давление, сердце, голова. Антон, ты этого не видишь?
— Я вижу, что ты грубишь моей матери!
— Я не грублю. Я говорю правду.
Антон сжал челюсти:
— Знаешь что, Катя? Раз ты такая самостоятельная, живи одна. Я еду к маме.
— Езжай, — спокойно ответила Екатерина.
Муж не ожидал такого ответа. Антон замер, уставился на жену:
— Серьёзно?
— Серьёзно. Я устала от твоей матери и от твоей слабости. Ты не умеешь говорить нет, не умеешь защищать жену. Ты послушный мальчик, который бегает на каждый зов мамочки. Мне такой муж не нужен.
Антон побледнел:
— То есть ты меня выгоняешь?
— Нет. Ты сам уезжаешь. По собственному желанию.
— А ребёнок?
— Ребёнок мой. Рожу, вырасту. Сама.
Валентина Ивановна ахнула:
— Антон, ты слышишь? Она тебе ребёнка не даст!
Екатерина усмехнулась:
— Валентина Ивановна, ребёнка давать не надо. Ребёнок не вещь. Антон может видеться с ребёнком, когда захочет. Но жить здесь, в моей квартире, вместе со свекровью я не позволю.
Антон метался между женой и матерью. Лицо мужа выражало полную растерянность. Екатерина видела: Антон не знает, что делать. С одной стороны, мать, которая всю жизнь командовала сыном. С другой стороны, жена, беременная, но неожиданно твёрдая и решительная. Антон привык к мягкой, уступчивой Екатерине. А сейчас перед ним стояла совсем другая женщина.
Валентина Ивановна схватила сына за руку:
— Антоша, пойдём отсюда! Не слушай её! Пусть живёт одна, раз такая умная!
Антон дёрнулся, высвободил руку:
— Мам, подожди. Катя, давай поговорим спокойно.
— Не о чем говорить, — Екатерина подошла к окну. — Ты сделал выбор. Раздельный бюджет, значит, раздельная жизнь.
— Я не это имел в виду!
— А что? Ты думал, я буду платить за квартиру, за продукты, за всё, а ты будешь тратить деньги на мать? И я буду молчать?
— Ну, не молчать, но и не устраивать скандал!
— Это не скандал. Это расстановка точек над i.
Антон подошёл к жене, попытался обнять. Екатерина отстранилась:
— Не надо. Обнимать будешь, когда решишь, с кем ты: со мной или с матерью.
— Катя, ну это же моя мать!
— Знаю. Но я твоя жена. И ношу твоего ребёнка. Кто для тебя важнее?
Антон замялся. Молчал. Валентина Ивановна не выдержала:
— Антон, что ты молчишь?! Скажи ей!
— Что сказать? — Антон обернулся к матери.
— Что я для тебя важнее! Что ты не позволишь жене так со мной разговаривать!
Екатерина скрестила руки на груди, ждала. Антон стоял посреди кухни, переводил взгляд с одной женщины на другую. Тишина затягивалась. Часы на стене тикали. За окном шумел дождь. Наконец Антон выдавил:
— Мам, может, правда поедем? На время. Пока Катя успокоится.
Валентина Ивановна взвилась:
— То есть виновата я?! Я, которая тебя родила, вырастила, всю жизнь на тебя положила?!
— Никто не виноват, мам. Просто надо остыть всем.
— Нет уж! Раз так, собирайся! Поедешь со мной насовсем! Будешь жить у матери, а не у этой стервы!
Антон дёрнул щекой, но возражать не стал. Валентина Ивановна ушла в комнату, начала собирать вещи. Антон постоял, потом тоже пошёл собираться. Екатерина осталась на кухне одна. Села на стул, положила руки на живот. Малыш внутри шевельнулся, слабо, едва заметно. Екатерина погладила живот, прошептала:
— Всё будет хорошо, малыш. Мы справимся.
Через полчаса Антон и Валентина Ивановна вышли из комнаты с сумками. Свекровь прошла мимо невестки, не глядя. Антон задержался у двери:
— Катя, я позвоню.
— Звони, — ответила Екатерина.
— Ты подумай, ладно? Может, всё ещё наладится.
— Может. Если ты повзрослеешь.
Антон хотел что-то сказать, но передумал. Вышел, закрыл дверь. Екатерина услышала, как хлопнула входная дверь подъезда, как завёлся автомобиль, как затих звук мотора. Тишина. Екатерина встала, подошла к окну. На улице темнело, фонари зажглись, дождь превратился в мелкую морось. Екатерина смотрела на пустую улицу и думала: что же дальше?
Прошло два дня. Антон не звонил. Екатерина ходила на работу, возвращалась домой, готовила себе ужин, ложилась спать. Квартира казалась пустой, тихой. Но Екатерина не скучала. Наоборот, чувствовала какое-то странное облегчение. Никто не ходит за спиной, не комментирует каждое действие, не учит жизни. Можно дышать свободно.
На третий день вечером раздался звонок в дверь. Екатерина открыла. На пороге стояли Антон и Валентина Ивановна. Муж выглядел помятым, небритым, в мятой рубашке. Свекровь держалась прямо, подбородок задран, взгляд колючий.
— Вечер добрый, — сказал Антон. — Можно войти?
Екатерина посторонилась. Антон и Валентина Ивановна прошли в коридор, сняли верхнюю одежду. Свекровь сразу направилась на кухню, села за стол, как хозяйка. Антон остался в прихожей, переминался с ноги на ногу.
— Зачем приехали? — спросила Екатерина.
— Поговорить надо, — ответил Антон. — Катя, мы не можем так жить. Ты моя жена, ты беременна. Надо мириться.
— Мириться? — переспросила Екатерина. — На каких условиях?
— Ну, на нормальных. Живём вместе, всё как раньше.
— А раздельный бюджет?
Антон замялся:
— Ну, может, и не надо раздельный. Я погорячился.
Екатерина прошла на кухню. Валентина Ивановна сидела за столом, рассматривала ногти. Екатерина села напротив:
— Валентина Ивановна, вы зачем приехали?
Свекровь подняла глаза:
— Антон хочет вернуться домой. А я его мать, поддерживаю сына.
— Понятно. А то, что вы называли меня стервой, не забыли?
Валентина Ивановна поджала губы:
— Я была расстроена. В сердцах сказала.
— В сердцах, — повторила Екатерина. — Извиниться не собираетесь?
— Зачем извиняться? Ты же сама меня выгнала!
Екатерина вздохнула. Разговор шёл по кругу. Валентина Ивановна не видела своей вины, не собиралась признавать ошибки. Антон стоял в дверях кухни, молчал.
Екатерина встала, подошла к мужу:
— Антон, скажи честно: ты хочешь вернуться или тебя мать заставила?
Муж отвёл взгляд:
— Я сам хочу.
— Правда?
— Правда. Катя, мы же ждём ребёнка. Нельзя вот так разбегаться.
— Можно, если нет уважения.
— Я тебя уважаю!
— Нет, — твёрдо сказала Екатерина. — Ты меня не уважаешь. Иначе не кричал бы на меня при матери. Не объявлял бы раздельный бюджет, когда я беременна. Не уезжал бы по первому зову свекрови.
Антон покраснел:
— Я же извиняюсь!
— Извиняться мало. Надо менять поведение.
Валентина Ивановна не выдержала, встала:
— Антоша, ты слышишь, как она с тобой разговаривает?! Ставит условия, командует! Мой совет: забудь про неё! Пусть живёт одна!
Екатерина повернулась к свекрови:
— Валентина Ивановна, вы забыли, чья это квартира?
— Не забыла. Твоя. Ты нам уже напомнила сто раз.
— Значит, помните. Тогда я вам напомню ещё кое-что. В этой квартире решаю я. И никакого раздельного бюджета с сегодняшнего дня не будет.
Антон вскочил, махнул рукой:
— Это моя мать, и она права!
Екатерина резко показала на дверь:
— Место вашей паре — не здесь.
Валентина Ивановна зашипела:
— Как ты смеешь?!
Екатерина прошла в прихожую, взяла сумку свекрови, которую Валентина Ивановна оставила у входа, и выставила её за порог. Потом взяла куртку свекрови, тоже вынесла. Валентина Ивановна выбежала из кухни:
— Что ты творишь?! Антон!
Муж побагровел, но Екатерина уже стояла у двери с ключами в руке. Антон бросился к жене:
— Катя, остановись!
— Нет, — спокойно ответила Екатерина. — Хочешь ухаживать за матерью — живи с ней. Здесь вы оба лишние.
— Ты меня выгоняешь? — не поверил Антон.
— Да. Выгоняю. Я устала от вас обоих. От твоей слабости и от её наглости.
Валентина Ивановна схватилась за сердце:
— Ой, плохо мне! Антоша, у меня опять давление!
Екатерина открыла дверь шире:
— Валентина Ивановна, выходите. Лечиться будете дома.
Свекровь уставилась на невестку:
— Ты серьёзно?
— Абсолютно.
Антон стоял посреди прихожей, переводил взгляд с жены на мать. Лицо мужа выражало полную растерянность. Валентина Ивановна поняла, что Екатерина не шутит, надела куртку, взяла сумку. Вышла на лестничную площадку, обернулась:
— Антон, ты идёшь или остаёшься с этой фурией?
Муж замялся. Екатерина смотрела на Антона, ждала. Муж молчал, сжимал кулаки. Наконец Антон схватил свою куртку, натянул на плечи, не застёгивая. Взял сумку матери, не оборачиваясь, вышел на лестницу. Валентина Ивановна победно хмыкнула:
— Вот и правильно, сынок. Пойдём отсюда.
Екатерина закрыла дверь, повернула ключ. Услышала, как топают по ступенькам, как хлопает подъездная дверь. Тишина.
Екатерина опустилась на стул в прихожей. Руки дрожали, сердце колотилось. В голове прозвучало: теперь я сама за себя и за ребёнка. Это правильное решение. Екатерина положила ладони на живот. Малыш толкнулся изнутри, сильно, отчётливо. Екатерина улыбнулась:
— Ты чувствуешь, да? Мы свободны.
Прошла неделя. Антон не звонил, не писал. Екатерина тоже не выходила на связь. Жила своей жизнью, работала, ходила на плановые осмотры. Врач сказал, что всё в порядке, ребёнок развивается нормально. Екатерина купила детскую кроватку, начала готовить комнату. Разобрала вещи свекрови, которые Валентина Ивановна забыла в спешке, упаковала в коробку, поставила у двери. Если приедут забирать — отдаст.
Через две недели позвонила мать Екатерины, Светлана Петровна. Женщина жила в другом городе, звонила дочери раз в неделю, узнавала, как дела.
— Катенька, как ты? Как внучок?
— Всё хорошо, мам. Живот растёт, шевелится активно.
— А Антон как? Заботится?
Екатерина помолчала:
— Мам, мы разошлись.
Светлана Петровна ахнула:
— Как разошлись?! Когда?!
— Две недели назад.
— Катя, что случилось?!
Екатерина рассказала всё: про свекровь, про раздельный бюджет, про скандал. Светлана Петровна слушала, изредка вздыхала. Когда дочь закончила, мать сказала:
— Правильно сделала, доченька. Такой муж тебе не нужен.
— Не жалеешь, что я его выгнала?
— Нет. Жалею, что он такой безвольный. Но ты молодец, что не стерпела. Многие терпят всю жизнь, потом жалеют.
— Я тоже так думаю.
— А как будешь рожать? Одна?
— Одна. Справлюсь.
— Хочешь, я приеду?
— Мам, ты же работаешь.
— Возьму отпуск. Екатерина, ты моя дочь, я не оставлю тебя одну.
Екатерина почувствовала, как к горлу подступает ком. Нет, не ком, просто слёзы навернулись. Екатерина сглотнула:
— Спасибо, мам. Приезжай, пожалуйста.
— Приеду. Через месяц. К родам готовиться будем вместе.
После разговора с матерью Екатерина почувствовала облегчение. Не одна. Рядом будет близкий человек, который поддержит, поможет. А Антон... Пусть живёт с матерью, раз так хочет. Екатерине больше не нужен муж, который не умеет защищать семью.
Прошёл месяц. Екатерина ушла в декретный отпуск. Живот вырос, ходить стало тяжело. Приехала Светлана Петровна, поселилась в детской, помогала дочери по хозяйству. Мать готовила, убирала, ходила в магазин. Екатерина отдыхала, набиралась сил перед родами.
Однажды вечером раздался звонок. Екатерина взяла трубку. Звонил Антон.
— Катя, привет. Как ты?
— Нормально.
— Как ребёнок?
— Тоже нормально.
— Я хотел бы увидеться.
Екатерина помолчала:
— Зачем?
— Поговорить. Катя, прошёл месяц. Я думал, ты остынешь.
— Я остыла. Но решение не изменилось.
Антон вздохнул:
— Неужели ты правда хочешь растить ребёнка без отца?
— Хочу растить ребёнка без слабого отца. А ты именно такой.
— Катя, я изменился. Честно.
— Сомневаюсь.
— Дай мне шанс доказать!
— Не надо. Антон, у меня нет к тебе никаких претензий. Будешь видеться с ребёнком — пожалуйста. Алименты будешь платить — хорошо. Но жить вместе мы не будем.
— А если я с мамой больше не общаюсь?
Екатерина усмехнулась:
— Правда?
— Ну, почти. Звоню редко.
— Антон, дело не только в твоей матери. Дело в тебе. Ты не умеешь принимать решения. Ты не умеешь защищать близких. Ты мальчик, а не мужчина. Мне такой муж не нужен.
Антон замолчал. Потом тихо сказал:
— Понял. Прости.
— Не за что прощать. Просто живи дальше. И мне дай жить.
— Хорошо. Когда родишь, дай знать. Я хочу видеть ребёнка.
— Дам знать.
Екатерина положила трубку. Светлана Петровна вышла из кухни:
— Антон звонил?
— Да.
— Что хотел?
— Вернуться. Но я отказала.
Мать кивнула:
— Правильно. Катюш, ты молодец. Сильная.
Екатерина погладила живот:
— Я просто хочу, чтобы мой ребёнок рос в нормальной обстановке. Без скандалов, без свекрови, без слабого отца рядом.
— И ты это обеспечишь, — уверенно сказала Светлана Петровна. — Мы вместе обеспечим.
Екатерина обняла мать. Они долго стояли так, молча. За окном темнело, зажигались фонари, начинался декабрьский вечер. Впереди были роды, бессонные ночи, тревоги, радости. Но Екатерина не боялась. Рядом была мать, была работа, была своя квартира. А главное — было понимание, что жизнь теперь принадлежит только ей и её ребёнку. Никто больше не будет указывать, что делать. Никто не будет кричать за столом, требуя раздельного бюджета. Никто не будет называть её стервой и выставлять сумки за дверь.
Екатерина подошла к окну, посмотрела на улицу. Люди спешили домой, кутались в шарфы, прятались от мороза. Скоро Новый год, скоро другая жизнь. Екатерина улыбнулась своему отражению в стекле. Всё будет хорошо. Всё уже хорошо.
Через два месяца Екатерина родила здорового мальчика. Роды прошли легко, без осложнений. Светлана Петровна была рядом, поддерживала дочь, помогала с малышом. Антон приезжал в роддом, принёс цветы, подарки. Посмотрел на сына, поплакал, попросил прощения. Екатерина кивнула, но прощать не стала. Просто разрешила видеться с ребёнком по выходным.
Валентина Ивановна тоже приезжала, смотрела на внука через стекло, вытирала слёзы. Просила Екатерину вернуть сына. Екатерина отказала. Свекровь обиделась, уехала, больше не появлялась.
Екатерина вернулась домой с малышом. Светлана Петровна осталась помогать ещё на месяц, потом уехала. Екатерина осталась одна с сыном. Трудно было первое время, бессонные ночи, усталость, тревога. Но Екатерина справлялась. Нанимала няню на несколько часов в день, сама занималась ребёнком, выходила гулять, учила сына улыбаться, смеяться, познавать мир.
Антон исправно платил алименты, приезжал каждую субботу, забирал сына на пару часов. Гулял с коляской, играл, кормил. Потом возвращал Екатерине, прощался. Не просил вернуться, не упрекал. Просто был отцом на расстоянии.
Через год Екатерина встретила другого мужчину. Дмитрий был старше, спокойнее, увереннее. Работал юристом, жил один, детей не имел. Дмитрий сразу принял сына Екатерины, относился к малышу тепло, заботливо. Екатерина не торопилась с отношениями, присматривалась, проверяла. Но Дмитрий оказался надёжным, честным, сильным. Тем, кто не бежит к матери по первому зову. Тем, кто умеет защищать, поддерживать, любить.
Екатерина больше не жалела, что выгнала Антона. Тот день, когда муж кричал за столом, требуя раздельного бюджета, оказался переломным. Екатерина поняла тогда, что заслуживает большего. Заслуживает мужчину, а не мальчика. Заслуживает уважения, а не криков. Заслуживает счастья, а не терпения.
И теперь, глядя на спящего сына, на Дмитрия, читающего книгу рядом, Екатерина улыбалась. Жизнь удалась. Несмотря ни на что.