Анна Сергеевна поставила чайник и посмотрела в окно. Сквозь тонкий тюль пробивались лучи апрельского солнца, создавая на полу причудливые узоры. Весна в этом году выдалась ранняя, и деревья во дворе уже покрылись нежной зеленью. Третья весна без Михаила.
Квартира на Васильевском острове досталась им еще в восьмидесятые — большая, с высокими потолками и видом на Неву. Михаил получил ее за особые заслуги перед государством — он был конструктором на военном заводе, имел награды и звания. Здесь они прожили сорок два года, вырастили дочь, встретили старость.
Звонок в дверь прервал воспоминания. Анна Сергеевна вздохнула — она знала, кто это. Накинув шаль на плечи, пошла открывать.
На пороге стояли Виктор и Галина — брат и невестка покойного мужа. Виктор, как всегда, был в строгом костюме и начищенных до блеска ботинках, хотя давно вышел на пенсию. Галина — с идеальной укладкой и в новом пальто.
— Аннушка, здравствуй, — Виктор чмокнул её в щёку. — Мы тут проезжали мимо, решили заглянуть.
— Проходите, — сдержанно ответила Анна Сергеевна. — Чай как раз вскипел.
Они прошли в просторную гостиную. Галина сразу оценивающе окинула взглядом обстановку — старинную мебель красного дерева, картины на стенах, хрустальную люстру.
— Как ты тут одна справляешься? — спросила она с наигранным сочувствием. — В таком возрасте, в такой большой квартире...
— Нормально справляюсь, — сухо ответила Анна Сергеевна, разливая чай. — Мне всего семьдесят два. Не девяносто.
— И все-таки, — Виктор принял чашку, — четыре комнаты для одного человека — это слишком много. Столько забот, уборка, ремонт...
— Мы с Мишей всю жизнь здесь прожили. Это наш дом.
— Был ваш дом, — мягко поправил Виктор. — Теперь ты одна. А ремонт нужен, мы же видим. Потолок в коридоре потрескался, обои выцвели.
Анна Сергеевна молчала. Она знала, к чему ведёт этот разговор. За последние три года, с тех пор как не стало Михаила, его родственники приезжали с завидной регулярностью. И всегда разговор так или иначе сводился к квартире.
— Аня, мы с Витей тут подумали, — Галина поставила чашку на блюдце с таким звоном, словно ставила точку в предложении, — тебе бы отдохнуть надо. На море съездить, подлечиться. А квартира пока пустует...
— И что? — Анна Сергеевна посмотрела ей прямо в глаза.
— Ну, у нас Коленька, внук, в университет в этом году поступает. В Политех, как дедушка когда-то. Ему бы жильё на время учёбы. А общежития сейчас, сама знаешь, какие...
— Я не сдаю квартиру, — отрезала Анна Сергеевна. — Ни родственникам, ни чужим.
— Да мы не о сдаче! — всплеснула руками Галина. — Что ты! Просто пусть поживёт. Он же Мишин внук, родная кровь!
— Внучатый племянник, — поправила Анна Сергеевна. — И нет. Я никого не пущу сюда жить.
Виктор прокашлялся.
— Анна, ты пойми. Квартира большая, старая. Содержать её дорого. А пенсия у тебя какая? Хватает? Вот и мы думаем — тебе бы что поменьше. Однокомнатную, уютную. А эту можно продать...
— И поделить деньги? — прямо спросила Анна Сергеевна.
— Ну зачем так грубо, — Галина сделала обиженное лицо. — Мы же о тебе беспокоимся. Тебе в такой квартире тяжело одной.
— Да, я вдова. Да, квартира моя. Нет, родня покойного мужа тут жить не будет! — Анна Сергеевна встала из-за стола. — И продавать я ничего не собираюсь.
В комнате повисла тяжёлая тишина. Слышно было только, как тикают старинные часы на стене — подарок Михаила на их тридцатую годовщину свадьбы.
— Ты не понимаешь, — наконец произнёс Виктор. — По закону после смерти брата часть квартиры полагается его родственникам.
— Нет, это ты не понимаешь, — спокойно возразила Анна Сергеевна. — Квартира была приватизирована на нас обоих. После его смерти его доля переходит мне как супруге. Это закон. Я консультировалась с юристом.
— Какие юристы? — вспыхнула Галина. — Мы же родня! Надо по-семейному всё решать.
— Вот поэтому я и обратилась к юристу, — Анна Сергеевна позволила себе лёгкую улыбку. — Потому что знаю, что такое «по-семейному» в вашем понимании.
Виктор поднялся, одёрнул пиджак.
— Пойдём, Галя. Видимо, не время сейчас разговаривать. Анна не в настроении.
— Я всегда не в настроении для таких разговоров, — Анна Сергеевна тоже встала. — И не надо больше приезжать с такими предложениями. Квартира останется моей, пока я жива. А потом перейдёт дочери и внукам. Как мы с Мишей и планировали.
Когда за родственниками закрылась дверь, Анна Сергеевна вернулась в гостиную и подошла к фотографии на стене. Михаил смотрел на неё с портрета — серьёзный, в костюме, но с лучиками морщинок вокруг глаз, выдававших его склонность к улыбке.
— Вот так, Миша, — тихо сказала она. — Твой братец опять приходил. Всё квартиру делит.
Она помнила, как при жизни мужа его брат с женой приезжали редко — только на большие праздники. И всегда с пустыми руками, но с готовностью увезти с собой коробку конфет, бутылку хорошего коньяка или деньги «до зарплаты». Михаил никогда не отказывал — родная кровь всё-таки. А Анна молчала, хотя и видела насквозь эту показную родственную любовь.
Звонок телефона вернул её в реальность.
— Мама? — голос дочери звучал обеспокоенно. — Ты как? Я звонила час назад, ты не брала трубку.
— Всё хорошо, Леночка, — Анна Сергеевна присела на краешек дивана. — Ко мне Виктор с Галиной приходили.
— Опять? — в голосе дочери послышалось раздражение. — И что на этот раз? Снова про квартиру?
— А про что же ещё, — Анна Сергеевна вздохнула. — Теперь внука своего хотят сюда поселить. На время учёбы, якобы.
— Мама, ты не поддавайся. Это же ясно как день — один раз пустишь, потом не выгонишь. Тем более они давно на эту квартиру зубы точат.
— Я знаю, доченька. Не волнуйся, я не поддамся.
После разговора с дочерью Анна Сергеевна долго сидела у окна, глядя, как садится солнце. Ей вспомнились последние дни Михаила — он лежал в этой самой комнате, уже совсем слабый, но в сознании, и говорил:
— Анечка, ты после меня квартиру береги. Это наш дом, наша крепость. И Лене с внуками останется. А Витьке не давай тут хозяйничать. Он всю жизнь завидовал.
Она обещала. И теперь держала слово.
Вечером позвонила соседка снизу, Тамара Ивановна — давняя подруга, с которой они дружили семьями ещё при Михаиле.
— Ань, ты как? Я видела, к тебе Витька с женой приходили. Опять, небось, квартирный вопрос решали?
— А то, — Анна Сергеевна невесело усмехнулась. — Теперь внука хотят подселить. Студентом будет.
— Ох, не пускай, Аня, — в голосе Тамары Ивановны звучала тревога. — У Людки с пятого этажа так было — племянницу пустила пожить, якобы временно. А потом та замуж вышла, мужа привела, ребёнка родила. И всё в однокомнатной квартире. А Людку в кухню выселили, к плите поближе, чтоб готовила на всех.
— Да я и не собираюсь, — заверила её Анна Сергеевна. — Но они настырные, каждый месяц наведываются.
— А ты дверь не открывай. Или скажи, что уезжаешь. К дочери в Москву, например.
Анна Сергеевна улыбнулась. Может, и правда съездить к Лене? Внуки уже большие — Машеньке шестнадцать, Кириллу четырнадцать. Соскучилась она по ним.
Но не успела она всерьёз обдумать эту мысль, как в дверь снова позвонили. На пороге стоял молодой человек лет двадцати, с букетом ромашек.
— Здравствуйте, бабушка Аня! — радостно произнёс он. — Это я, Коля!
Анна Сергеевна растерялась. Внучатого племянника мужа она видела последний раз лет десять назад, на юбилее Михаила. Тогда это был угловатый подросток с прыщами. Теперь перед ней стоял высокий симпатичный парень.
— Коля? Проходи, — она посторонилась, пропуская его в квартиру. — Родители прислали?
— Нет, что вы, — он протянул ей букет. — Я сам решил заехать. Бабушка с дедом рассказали, что были у вас, и мне стыдно стало. Я не просил их об этом разговоре. Честное слово.
Анна Сергеевна внимательно посмотрела на него. Вроде искренне говорит.
— Чай будешь? — спросила она, ставя ромашки в вазу.
— Буду, спасибо, — Коля прошёл на кухню, осматриваясь с неподдельным интересом. — Ух ты, у вас тут всё как в музее! Настоящий старый Петербург.
— Мы с твоим двоюродным дедом Мишей тут сорок два года прожили, — Анна Сергеевна поставила чайник. — Ничего особо не меняли. Разве что технику бытовую обновляли.
— Это же надо, — Коля присвистнул, разглядывая буфет карельской берёзы. — А у нас дома всё современное, пластик, стекло. Мама каждые пять лет ремонт делает. Говорит, надо в ногу со временем идти.
Они пили чай, и Анна Сергеевна с удивлением обнаружила, что ей приятно общество этого молодого человека. Он рассказывал о своём увлечении историей архитектуры, о планах поступать в Политехнический на реставратора.
— Дед Миша был бы рад, — заметила Анна Сергеевна. — Он хоть и конструктором был, но архитектуру очень любил. Все музеи города со мной обошёл.
— А можно посмотреть его вещи? — вдруг спросил Коля. — Фотографии, может, документы какие-то? Мне для семейного древа нужно.
Анна Сергеевна засомневалась. Но что-то в открытом взгляде парня подсказывало ей, что он не лукавит.
— Идём, — она встала из-за стола. — В кабинете всё хранится.
Кабинет Михаила она сохранила таким, каким он был при его жизни. Письменный стол с зелёным сукном, книжные шкафы до потолка, чертёжные инструменты в специальном ящике. И фотографии — много фотографий в рамках.
Коля с благоговением взял в руки альбом, который протянула ему Анна Сергеевна.
— Это же сокровище! — восхищённо произнёс он, листая страницы. — Смотрите, вот дед Миша совсем молодой, а вот, кажется, мой дед рядом с ним...
Они провели в кабинете почти час. Коля расспрашивал о каждой фотографии, делал какие-то заметки в телефоне. А потом неожиданно сказал:
— Бабушка Аня, я вам очень благодарен. И простите за мою семью. Я знаю, что они к вам с корыстными целями приходят.
Анна Сергеевна смутилась.
— Ну что ты, Коленька. Родственники всегда...
— Нет, не оправдывайте их, — серьёзно сказал он. — Я всё понимаю. С тех пор как дед Миша умер, они только и говорят о том, что квартира должна достаться семье. Что вы тут одна, и вообще...
Он замолчал, видимо, не решаясь продолжать.
— И вообще, старая уже, скоро освобожу жилплощадь, — закончила за него Анна Сергеевна с горькой усмешкой.
— Простите, — Коля покраснел. — Мне очень стыдно за них.
— Не переживай, — она похлопала его по руке. — Я давно привыкла. Три года уже так приходят, уговаривают то продать квартиру, то обменять на меньшую с доплатой, то просто пустить кого-то пожить.
— А вы им скажите, что уже завещание составили, — вдруг предложил Коля. — На дочь и внуков. Мол, нотариально заверено, и ничего уже не изменить.
Анна Сергеевна задумалась.
— Знаешь, а ведь хорошая мысль. Надо будет и правда завещание оформить. Всё собираюсь, да всё некогда.
Когда Коля уходил, он обнял её на прощание — неожиданно крепко и по-родственному тепло.
— Можно я буду к вам приходить? — спросил он. — Просто так, не из-за квартиры. Вы столько интересного рассказываете. И про деда Мишу, и про старый Ленинград...
— Приходи, конечно, — Анна Сергеевна улыбнулась. — Буду рада.
Закрыв за ним дверь, она вернулась в гостиную и снова посмотрела на фотографию мужа.
— Видишь, Миша, не все в твоей родне одинаковые. Парень хороший растёт, в тебя пошёл.
На следующий день Анна Сергеевна отправилась к нотариусу. Процедура оказалась несложной — завещание оформили быстро, она оставила квартиру дочери и внукам в равных долях.
Вернувшись домой, она почувствовала странное облегчение, будто груз с плеч свалился. Теперь у неё был аргумент против настойчивых родственников мужа.
Вечером снова позвонили в дверь. На пороге стояли Виктор и Галина, на этот раз с тортом.
— Анечка, мы подумали и решили извиниться, — начала Галина, протягивая коробку. — Мы вчера были слишком настойчивы.
— Проходите, — Анна Сергеевна пропустила их в квартиру. — Чай уже готов.
За столом Виктор был непривычно молчалив. Галина щебетала о погоде, о здоровье, о ценах на продукты — обо всём, кроме квартиры. Но Анна Сергеевна чувствовала, что это лишь прелюдия.
И точно — допив чай, Галина перешла к делу:
— Аня, мы вот что подумали. Может, тебе и правда к морю съездить? Отдохнуть, подлечиться. А мы бы тут за квартирой присмотрели. Коленька приехал бы, пожил немного...
— Я сегодня у нотариуса была, — спокойно перебила её Анна Сергеевна. — Завещание составила. На дочь и внуков. Так что можете не беспокоиться — квартира останется в семье. В моей семье.
Галина поперхнулась чаем. Виктор побледнел.
— Ты что же, совсем нас вычеркнула? — тихо спросил он. — Мы же Мишины родные...
— Которые за сорок лет ни разу не поинтересовались, как он живёт, — жёстко ответила Анна Сергеевна. — Которые приходили только брать, но никогда — давать. Нет, Витя. Квартира будет у тех, кого Миша любил и кто любил его.
— Это несправедливо! — воскликнула Галина. — Мы будем оспаривать завещание! У нас есть права!
— Никаких прав у вас нет, — спокойно возразила Анна Сергеевна. — Вы не входите в круг обязательных наследников. Только если бы у Миши не было ни жены, ни детей, ни внуков, тогда бы вы могли претендовать на наследство.
— Кто тебе такое наговорил? — Виктор поднялся из-за стола.
— Юрист. И нотариус подтвердил, — Анна Сергеевна тоже встала. — Так что давайте закончим этот разговор раз и навсегда. Я вас не гоню — приезжайте в гости, если хотите просто повидаться. Но про квартиру больше ни слова.
Когда за ними закрылась дверь, Анна Сергеевна вернулась в гостиную и открыла окно. Весенний воздух ворвался в комнату, принося с собой запахи пробуждающейся природы. Где-то вдалеке слышался гудок теплохода — начинался сезон навигации по Неве.
— Ну вот, Миша, — сказала она, глядя на портрет мужа. — Теперь все точки расставлены. Дом останется нашим, как ты и хотел.
И ей показалось, что с фотографии муж улыбнулся ей — тепло и одобрительно, как делал всегда при жизни, когда она поступала правильно.
Конец.