Зинаида Петровна, свекровь Ирины, всегда морщилась, когда заходила в их двухкомнатную квартиру на Ленинском.
Не от грязи, Ира держала дом в порядке, несмотря на беременность. Морщилась от пластинок.
Они громоздились повсюду: на полках, в углах, даже на подоконниках. Виниловые конверты с выцветшими обложками заполонили пространство.
— Игорёк, ну сколько можно? — причитала свекровь в очередной визит, когда муж Ирины притащил с барахолки ещё десяток раритетов. — У вас скоро ребёнок родится, а ты эту рухлядь тащишь!
— Мама, это не рухлядь, — терпеливо объяснял Игорь, протирая очередной диск мягкой тряпочкой. — Это Дэвид Боуи семьдесят второго года. Понимаешь, какая редкость?
Ира молча резала салат на кухне, слушая этот привычный диалог.
Пять лет назад, когда они только поженились, её саму завораживал этот ритуал — как Игорь бережно доставал пластинку из конверта, сдувал невидимые пылинки, опускал иглу проигрывателя.
Сейчас, на пятом месяце беременности, когда спина ныла, а ноги отекали к вечеру, весь этот винил казался ей просто пылесборником.
Игорь преподавал теорию музыки в училище имени Гнесиных.
Высокий, сутулый, с вечно растрёпанными волосами, он мог часами рассказывать студентам о джазовых импровизациях или об особенностях звучания аналоговых записей.
Дома включал Майлза Дэвиса или Чарли Паркера, закрывал глаза и покачивал головой в такт, словно музыка текла у него по венам вместо крови.
— Мам, папа опять купил пластинки? — десятилетний Максим высунулся из своей комнаты, где делал уроки. — Ух ты! Это кто?
— Это, сынок, легенда, — Игорь с гордостью демонстрировал находку. — Хочешь послушать?
Зинаида Петровна тяжело вздохнула и отправилась на кухню — к Ире.
— Кариночка, ну поговори ты с ним. Коляску хоть купили? Кроватку? Пелёнки?
— Зина, всё нормально, — Ира вытерла руки о фартук. — Успеем.
— Какое «успеем»? Через четыре месяца рожать! А у вас только эти грязные диски и больше ничего!
Ира промолчала. Свекровь была права — детских вещей они действительно не купили. Каждый раз, когда она заводила разговор, Игорь отмахивался:
— Потом, Ирочка. У меня завтра контрольные проверять, а послезавтра концерт учеников. Давай на выходных?
Но выходные проходили, а они так ни в один детский магазин и не заглядывали.
***
— Ир, ну хватит голову загонять, — подруга детства Ленка жевала пирожок, сидя на скамейке возле женской консультации. — Мужик он у тебя золотой. Не пьёт, не бьёт, зарплату домой несёт. Ну любит музычку свою — так пущай. Всё равно скоро малой родится, Игорёк образумится.
Ира поправила пакет с анализами на коленях. Только что вышла от врача — всё в порядке, но спина болела адски. Присела отдохнуть, а тут Ленка, как назло, мимо проходила.
— Лен, а если не образумится?
— Ой-ёй, не накручивай себя, — Ленка смахнула крошки с пальто. — Давай лучше прямо сейчас рубанёмся — пойдём коляску выберем. Я тебя на машине подвезу.
— Правда поедешь?
— А то! Айда, пока светло.
В магазине детских товаров на Сретенке Ира растерялась. Колясок было столько, что глаза разбегались. Синие, серые, бежевые, розовые — трансформеры, люльки, прогулочные.
— Вот эта прелесть! — Ленка показала на ярко-голубую модель с хромированными колёсами. — Для пацана самое то!
— Лен, а мы же не знаем пол. Может, девочка?
— Да ладно, интуиция у тебя железная. Наверняка мальчик будет. У тебя живот как огурец, вперёд торчит — это всегда к пацану. Бабушка моя так говорила.
Ира засомневалась. Врач предлагал узнать пол на УЗИ, но они с Игорем решили — пусть будет сюрприз. Только теперь этот сюрприз мешал выбрать нормальные вещи.
— Берём голубую? — Ленка уже махала продавцу.
— Бери, — Ира устало кивнула.
Коляска была красивая, дорогая. Игорь даже не спросил, сколько стоила — просто молча кивнул, когда Ленка с мужем притащили её вечером. Зато новую пластинку Майлза Дэвиса он рассматривал полчаса, восхищённо присвистывая.
***
Концерт в училище намечался большой — отчётный, перед комиссией. Игорь нервничал, репетировал со студентами допоздна.
Ира несколько раз звонила ему, напоминала про ужин, но он отмахивался:
— Понимаешь, Иринка, у Насти аккорды не идут, надо проработать. Приду поздно, не жди.
Настя. Новенькая концертмейстер, двадцать три года, тоненькая, в вечных джинсах и свитерах оверсайз.
Ира видела её один раз, когда заезжала в училище — передать Игорю забытые дома ноты.
Настя тогда что-то наигрывала на рояле, а Игорь стоял рядом, склонившись над клавишами, объясняя что-то.
Оба так увлеклись, что даже не заметили, как Ира зашла в класс.
— А, Ирочка! — спохватился Игорь. — Познакомься, это Настя, наша новая пианистка. Талант, я тебе скажу!
Настя улыбнулась. На Иру скользнул равнодушный взгляд, оценивающий округлившийся живот и стоптанные ботинки.
— Очень приятно, — произнесла девушка вежливо, но без тепла.
С того дня прошло два месяца. Игорь стал задерживаться всё чаще. Утром уходил рано, мол, надо подготовиться к занятиям.
Вечером возвращался за полночь, пах табаком (хотя раньше этим не баловался) и чужими духами.
Максим спрашивал:
— Мам, а папа чего так поздно приходит?
— Работа у него такая, сынок.
— А чего он теперь грустный всегда?
Ира не знала, что ответить. Игорь действительно изменился. Стал рассеянным, отстранённым.
Виниловые пластинки больше не вызывали у него прежнего восторга, он механически ставил их на проигрыватель, но взгляд был пустой, отсутствующий.
— Игорь, нам надо поговорить, — Ира ловила мужа однажды вечером, когда он собирался уйти снова.
— Потом, Ир. У меня репетиция.
— Какая репетиция в десять вечера?!
— Ну извини, — он не смотрел ей в глаза. — Концерт же скоро.
***
Концерт состоялся в субботу. Ира пришла — уже с огромным животом, с трудом протискиваясь между рядами в актовом зале. Зинаида Петровна сидела рядом, недовольно кряхтела:
— Неудобно тут всё. И жарко.
Максим вертелся на стуле, разглядывая сцену.
Игорь вышел в чёрном пиджаке, представил программу. Студенты играли Баха, Шопена, современную музыку.
А в конце выступала Настя — соло на фортепиано. Играла она действительно хорошо, пальцы порхали по клавишам, лицо одухотворённое.
Ира смотрела не на Настю, а на мужа. Он стоял сбоку, у стены, и смотрел на девушку так, как когда-то смотрел на Иру. Глаза горели, губы чуть приоткрыты, дыхание учащённое.
Сердце Иры сжалось. Она всё поняла.
После концерта подходили знакомые, поздравляли Игоря. Настя стояла рядом с ним — слишком близко. Игорь не отстранялся.
— Игорь Михайлович, вы сегодня бодрячком, — пробулькала одна из преподавательниц. — Молодцы, хороший концерт организовали.
— Да тут Настя постаралась, — Игорь благодарно кивнул девушке. — Без неё бы не справились.
Настя улыбнулась. Ира развернулась и вышла из зала. Зинаида Петровна поспешила за ней.
— Кариночка, ты куда?
— Домой, — Ира шла быстро, не оборачиваясь. Живот мешал, но она упрямо двигалась вперёд.
Зинаида Петровна догнала её у выхода.
— Я всё вижу, доченька. Этот идиот...
— Зина, не надо.
— Да как же не надо?! У него на лбу написано! Я такой взгляд знаю, я не вчера родилась!
***
Дома Игорь появился поздно. Ира сидела на кухне, пила чай. Максим спал.
Муж вошёл, скинул пиджак. Молча сел напротив.
— Ир, нам правда нужно поговорить.
— Валяй.
Он долго подбирал слова, крутил в руках чашку. Потом выдохнул:
— Я больше не могу так жить. Понимаешь? Я встретил... Настю. Мы с ней... Боже, я не хотел, но так получилось. Она меня понимает, мы с ней на одной волне, мы...
— Хватит, — Ира поставила чашку на стол. Руки дрожали, но голос был ровный. — Иди пустыню пылесось. Немедленно.
— Ира, я хотел объяснить...
— Объяснить? — она встала, держась за край стола. — Что тут объяснять? Ты поматросил студенточку, пока я пузо таскаю? Всё, разговор окончен. Убирайся.
— Я люблю её...
— По-английски уйди, пока я по-русски не послала, — Ира указала на дверь.
Игорь собирал вещи два часа. Складывал рубашки, носки, книги. Пластинки не тронул — они остались стоять на полках, немые свидетели краха семьи.
Уходя, он сказал:
— Я буду деньги присылать. На ребёнка, на Максима. Не брошу вас.
Дверь хлопнула. Ира села на пол в прихожей, обняв живот, и заплакала.
***
Максим узнал утром. Сначала не поверил, потом заорал, потом заперся в комнате и не выходил до вечера. Ира сидела под дверью, уговаривала:
— Максик, ну пожалуйста, выйди. Поешь хоть.
— Не хочу! Это ты виновата! Ты его прогнала!
— Сынок, я не прогоняла. Папа сам решил.
— Ты чертовка! Ненавижу!
Детские слова резали больнее ножа. Ира облизывала раны неделю, пока Максим не оттаял. Помогла соседка, тётя Галя, пожилая учительница, которая жила этажом выше.
— Иришка, ты держи удар, — говорила она, принося пирожки и компот. — Мужики — они как дети. Обжигались, знаем цену молока. Вернётся, увидишь.
— Не нужен он мне.
— Ну да, сейчас не нужен. А потом посмотрим.
Ленка тоже приезжала, обнимашки устраивала, отвешивала щедрые советы:
— Ир, забей. Всё в руках женщины, поднимешь двоих, и без этого типчика проживёшь. Ты что, белка в колесе, да? Хватит облизывать раны, давай пошаманим над гардеробом, выйдем куда-нибудь.
— Лен, у меня восьмой месяц, какой гардероб?
— Ну хоть по кофе сходим. Пойти на кофе не для кофе, а душу отвести.
Но Ира никуда не ходила. Сидела дома, готовила, убирала, возилась с Максимом.
Живот рос, спина болела всё сильнее. К врачу ходила с мамой или с Ленкой.
Зинаида Петровна приезжала каждый день. Приносила еду, помогала с уборкой, сидела с Максимом, пока Ира ходила на УЗИ.
— Прости ты моего придурка, — всхлипывала свекровь. — Я его отлупила, честное слово! Сказала — ты мне больше не сын!
— Зина, не надо. Это между мной и им.
— Он мучается, доченька. Снял комнатку в общаге, живёт один. Настька-то эта его быстро кинула, как только скандал в училище начался. Родители девки нагрянули, кричали, что он домогался. Директор его почти уволил, еле отбился. Теперь его в другой филиал переводят — в Подольск, представляешь?
Ира слушала и чувствовала... ничего. Пустоту. Будто внутри выгорело всё дочиста.
— Он хочет поговорить с тобой. Вернуться.
— Нет.
— Но, Ирочка...
— Я сказала — нет, Зина. Я не смогу. Он предал не только меня. Он предал Максима, предал этого малыша, — она погладила живот. — Нет. Точка.
***
Игорь приходил сам. Дважды. Стоял под дверью, умолял:
— Ирочка, открой. Дай мне шанс. Я понял, как был неправ. Я люблю тебя, люблю наших детей. Эта Настя... Я просто с ума сошёл, но теперь всё осознал.
Ира молчала за дверью.
— Ир, ну пожалуйста! Я больше так не буду! Я исправлюсь!
— Иди отсюда.
— Ир!
— Ты знаешь, на кого похож? — она открыла дверь, посмотрела на него с презрением. — На того самого мальчишку со двора, который гоняет голубей и не знает, чего хочет от жизни. Ты мне противен. Уходи.
Он ушёл.
***
Роды начались ночью. Ира проснулась от резкой боли внизу живота, попыталась встать — не вышло. Позвонила маме, потом Ленке. Обе примчались через двадцать минут. Максима оставили с тётей Галей.
В роддоме Ира рожала тяжело, десять часов. Кричала, плакала, молила о кесаревом. Врачи уговаривали терпеть. Наконец в семь утра раздался первый крик.
— Мальчик! — объявила акушерка. — Богатырь, четыре двести!
Мальчик.
Ира лежала на каталке, тяжело дыша, и смотрела на крошечный сверток в руках медсестры. Мальчик.
А они купили голубую коляску, думая, что угадали. Вот только ведь шутка судьбы — угадали, но каково же было бы, не угадай? Ира вдруг рассмеялась сквозь слёзы.
— Ну что, бабушка, — медсестра передала младенца Зинаиде Петровне, которая ворвалась в палату первой. — Внук у вас.
— Ох, золотко моё! — свекровь прижала малыша к груди. — Доченька, ты умничка!
Ленка примчалась со цветами, мама с фруктами. Максима привезли вечером — он смотрел на братика с любопытством.
— Мам, а он похож на меня?
— Очень, — Ира гладила старшего сына по голове. — Теперь ты старший брат. Будешь его защищать?
— Буду, — Максим серьёзно кивнул. — Я буду самым лучшим братом.
Игоря не было. Ира его не звала.
Эксклюзивный рассказ: "Месть невесты"