— Марин, ты в субботу свободна? — свекровь позвонила как обычно, без приветствия. — Мы вам с Валерой юбилей организовали. В «Панораме» столик заказала, родня вся соберётся.
Я держала телефон у уха и смотрела в окно. За стеклом медленно кружились первые снежинки ноября.
— Когда заказали? — спросила я тихо.
— Месяц назад. Хотели сюрприз сделать, но решили предупредить — нужно же платье приготовить. Приличное. Людей будет человек сорок.
Людей. Не гостей. Людей, которых я не звала. На мою годовщину.
— Вы мою маму пригласили? — почему-то это оказалось первым вопросом.
— Ой, Мариночка, ну мы же не знали, что тебе так важно... — в голосе свекрови появились мягкие нотки. — Места ограничены, понимаешь. Столик-то на определённое количество. Твоя мама... Ну она же не очень общительная, правда? Ей неудобно будет с незнакомыми людьми. Мы о ней подумали, но не хотели её смущать.
Она продолжала говорить, а я думала: тридцать лет прожито, и даже заботу обо мне решают за меня.
Удобная жена
Вечером Валера вернулся с работы поздно. Разогрел в микроволновке ужин, сел напротив. Листал телефон, пока ел.
— Мама говорит, ты какие-то вопросы задавала про субботу, — сказал он между ложками супа. — Всё же нормально, да? Она старалась.
— А меню какое будет? — спросила я.
— Ну, обычное. Мясное, салаты. Мама знает, что заказывать.
— Я не ем свинину уже года три.
Он поднял глаза от тарелки:
— С каких пор?
— С тех, как врач сказал. Ты же знаешь.
— Ну, там же не только свинина будет, — он пожал плечами. — Найдёшь что поесть.
Я встала, убрала со стола его пустую тарелку. Он снова уткнулся в экран телефона.
— Моих подруг пригласили? — спросила я из кухни.
— Каких подруг?
— Ольгу. Светлану. Людей, с которыми я дружу.
— Марин, ну зачем там твои подруги? Это семейное мероприятие. Родня собирается.
Родня. Его родня. Которая за тридцать лет так и не стала моей.
— И что мне там делать? — спросила я, возвращаясь в комнату.
Валера посмотрел на меня удивлённо:
— Как что? Сидеть, улыбаться, принимать поздравления. Тебе просто прийти надо и всё. Мама всё организовала, не надо ни о чём думать.
Не надо думать. Тридцать лет мне говорят: не надо думать. Мы за тебя всё решим.
— А если я не хочу в этот ресторан?
— Марина, — он посмотрел на меня так, будто я сказала что-то несуразное. — Ну что ты придираешься? Хотели как лучше. Праздник устроить, людей собрать. А ты — не хочу, не то. Вечно тебе что-то не так.
Вечно. Вечно мне что-то не так, когда я пытаюсь сказать, что хочу сама.
Невидимая на фотографиях
Ночью я не спала. Лежала и слушала, как Валера дышит ровно, спокойно. Ему хорошо. Его мать организовала праздник, его родня соберётся, его друзья придут. Он будет в центре внимания, будет принимать поздравления.
А я? Я буду сидеть рядом. Красиво одетая статистка в чужом спектакле.
Утром, когда он ушёл на работу, я достала с антресолей старые фотоальбомы.
Вот наша свадьба. Я в белом платье, которое выбрала свекровь. "Это же классика, Мариночка. Тебе идёт". Я хотела простое платье, без этих рюшей и блёсток. Но свекровь настояла: "Я же лучше знаю, у меня вкус есть".
Вот день рождения старшего — Лёши. Стол накрыт, гости в доме. Я помню тот день. Хотела заказать детский праздник, аниматоров пригласить. "Зачем эти глупости? Семья соберётся — и так хорошо". Собралась семья. Ребёнок весь вечер скучал за столом взрослых.
Вот юбилей свёкра — семьдесят лет. Банкет в том же ресторане, что теперь для нас заказан. Я в тот раз предложила кафе поменьше, поуютнее. "Марина, ну при чём тут уют? Это солидный юбилей, нужен солидный ресторан". Сидела весь вечер, как манекен. Улыбалась, когда надо. Кивала, когда надо.
Листаю дальше. Каждая фотография — это история о том, как кто-то решал за меня. Где отдыхать. Как одеваться. С кем дружить. Даже как воспитывать собственную дочь.
На одной фотографии я стою в стороне. Какой-то праздник, все в кадре, а я — сбоку, почти за рамкой. Будто случайно попала. Будто лишняя.
Закрываю альбом. Смотрю в зеркало напротив. Пятьдесят восемь лет. Седина закрашена, потому что свекровь сказала когда-то: "Ну что ты, Марина, совсем себя запустила. Надо за собой следить". Одежда неяркая, потому что "в нашей семье не принято выделяться". Даже духи те, что нравятся не мне, а "всем приятны".
Кто я?
Жена Валеры. Невестка Людмилы Петровны. Мать Лёши и Дарьи. Бухгалтер в компании, где работаю уже восемнадцать лет и где меня все зовут просто "Марина Сергеевна".
А сама для себя — кто?
Вопрос, который я не задавала себе тридцать лет
Телефон лежал на столе. Я взяла его, нашла контакт. Оля. Подруга ещё со студенчества. Мы редко виделись последние годы — она живёт на другом конце города, работает, заботится о внуках. Но когда встречаемся — будто и не расставались.
Длинные гудки.
— Марина? — голос Оли удивлённый, но тёплый. — Как сама-то?
— Оль, — я говорю и вдруг понимаю, что не знаю, как сказать. — У меня через три дня годовщина свадьбы.
— О, поздравляю! Тридцать лет же?
— Да. Свекровь организовала банкет. Заказала ресторан, пригласила сорок человек. Сообщила мне позавчера.
Пауза.
— Тебя не спросили? — голос Оли изменился.
— Нет.
— А ты сама хотела бы так отмечать?
Этот вопрос. Простой. Прямой. И я понимаю, что за тридцать лет ни разу не задавала его себе. Хотела ли я? Хочу ли я?
— Нет, — говорю тихо. — Не хочу.
— Так не иди.
— Как это?
— Просто. Скажи, что не пойдёшь. И всё.
— Но там же всё организовано...
— Марин, послушай себя. "Там всё организовано". А тебя кто-нибудь спросил, чего ты хочешь?
Я молчу. За окном снег идёт сильнее. Ноябрь. Первый снег. Я всегда любила первый снег — как он падает, медленно, будто раздумывая, ложиться ему или нет.
— Они даже мою маму не пригласили, — говорю я вдруг. — Оль, это же моя годовщина тоже. А моей мамы там не будет.
— И твоих подруг, я так понимаю?
— И подруг.
— Марин, — голос Оли становится мягче. — А скажи мне честно. Ты хоть раз за эти тридцать лет чувствовала, что твоё мнение что-то значит в этой семье?
Хочется сказать "да". Хочется вспомнить хоть один случай, когда меня спросили, чего я хочу, и прислушались. Хочется, но не получается.
— Нет, — признаюсь я. — Наверное, нет.
— Тогда зачем тебе идти на праздник, который устроен не для тебя?
Зачем? Вопрос повисает в воздухе. Снежинки за окном кружатся медленнее.
Решение
После разговора с Олей я долго сижу у окна. В голове крутится одно и то же, по кругу.
"А может, я слишком? Может, правда капризы?"
Потом думаю: "Но ведь меня действительно не спросили".
Потом снова: "Зато Людмила Петровна старалась..."
И опять: "Старалась для кого?"
Круг. За кругом. За кругом.
Представляю субботу. Я в тёмном платье, которое "прилично". Сижу за столом с сорока людьми, половину из которых едва знаю. Улыбаюсь механически. Киваю вежливо. Ем то, что не люблю. Благодарю за то, чего не просила.
А моя мама в это время дома. Одна. Восемьдесят два года, редко выходит. И я её не позвала. Точнее — за меня решили не звать.
Смотрю на телефон. Всё во мне кричит: "Не надо! Будет скандал! Люди осудят!" Тридцать лет этот голос руководил мной. Тридцать лет я слушалась.
А что, если не послушаться?
Наконец поднимаю телефон. Руки чуть-чуть дрожат — не от страха, от решимости. Набираю номер свекрови. Два гудка.
— Марина? Что-то случилось?
— Людмила Петровна, я в субботу не приду.
Неблагодарная
Пауза. Долгая. Потом:
— Как это не придёшь?
— Просто не приду. Отметьте без меня.
— Марина, ты понимаешь, что говоришь? Всё оплачено, люди приглашены! Это же твоя годовщина!
— Моя, — соглашаюсь я спокойно. — И я решила отметить её по-своему.
— Валера что скажет?!
— Не знаю. Спросите у него.
— Да как ты смеешь! Я для вас старалась, время потратила, деньги! А ты... Ты просто неблагодарная!
— Спасибо за заботу, — перебиваю я. — Но я не просила.
Она молчит. Я слышу её дыхание — частое, возмущённое.
— Ты пожалеешь, — говорит она наконец холодно. — Ты очень пожалеешь об этом.
— Может быть, — отвечаю я и кладу трубку.
Руки не дрожат. Сердце бьётся ровно. Странное ощущение — будто сняла с себя что-то тяжёлое, что носила столько лет, что уже и не замечала.
Что люди скажут
Валера ворвался в квартиру около восьми вечера. Дверь хлопнула так, что задрожали стёкла в серванте.
— Ты что себе позволяешь?! — он даже не снял куртку. — Мать в слезах! Говорит, ты отказалась идти!
— Да, — отвечаю я, не поднимая глаз от книги. — Отказалась.
— С какой стати?!
— С той, что меня никто не спрашивал.
— Мать старалась! Для нас! Для тебя!
Смотрю на него. Лицо красное, глаза возмущённые. Он искренне не понимает.
— Валер, — говорю тихо. — За тридцать лет меня ни разу не спросили, чего я хочу. Ни разу. Куда поехать отдыхать — решала твоя мать. Как воспитывать Дашу — решала твоя мать. Даже что мне надеть на твой юбилей — решала твоя мать. А я молчала. Соглашалась. Была удобной.
— Ну и что? Нормальная семья! Мать — мудрая женщина, опыт у неё!
— Валер, на моей годовщине не будет моей матери. Не будет моих подруг. Будет сорок человек, большинство из которых я едва знаю. И меню, которое я не ем. В ресторане, который я не выбирала. Это праздник для кого?
Он молчит. Открывает рот. Закрывает.
— Для нас, — говорит наконец неуверенно.
— Для тебя, — поправляю я. — И для твоей родни. А для меня в этом празднике меня нет.
— Марина, ты сейчас капризничаешь, как ребёнок!
— Я сейчас делаю выбор, как взрослый человек. Впервые за тридцать лет.
— И что ты собираешься делать? — он смотрит на меня так, будто я объявила о чём-то немыслимом.
— Отпраздную с теми, кто мне дорог. В кафе, которое я выберу сама.
— Да ты понимаешь, что люди скажут?! — голос его становится громче. — Это же позор! Жена не пришла на собственную годовщину!
На секунду я замираю. "Люди". Всю жизнь боялась, что скажут люди. Что подумают. Как посмотрят. Внутри что-то сжимается — привычный страх. А вдруг он прав?
Но потом вспоминаю фотографию — я на краю кадра, почти за рамкой. Вспоминаю все эти тридцать лет: "Что люди скажут, Марина?"
— Пусть говорят. Впервые за тридцать лет мне всё равно.
Он стоит посреди комнаты, растерянный. Не злой уже — растерянный. Будто сценарий, который всегда работал, вдруг перестал работать, и он не знает, что делать.
— Ты не передумаешь? — спрашивает он тише.
— Нет.
— Даже если я попрошу?
— Даже.
Он кивает. Медленно. Поворачивается, идёт в ванную. Я слышу, как шумит вода. Смотрю в окно. Снег перестал. На асфальте тонкий белый слой — временный, утром растает.
Мой праздник
Четверг. Я звоню маме.
— Мамочка, ты в субботу свободна?
— В субботу? Да вроде ничего особенного... А что?
— Хочу пригласить тебя отпраздновать мою годовщину. Небольшой вечер, только самые близкие.
— Марин, а Людмила Петровна не обидится? Она же обычно всё организует...
— Мам, это мой праздник. Я сама организую.
Пауза. Потом мамин голос — осторожный, но тёплый:
— Хорошо, доченька. Приду обязательно.
Звоню Оле. Свете. Ларисе. Все соглашаются сразу, без расспросов. Будто чувствуют — это важно.
Выбираю кафе. Не большое, не пафосное. "Времена года" — уютное место недалеко от дома, где подают хороший травяной чай и домашние пироги. Бронирую столик на пятерых. Заказываю то, что люблю: запечённую рыбу, овощи, лёгкий салат. На десерт — тирамису.
Пятница. Открываю шкаф. Вижу платья, которые носила на семейных мероприятиях — тёмные, строгие, "приличные". Убираю их в сторону. Достаю платье цвета морской волны — купила года два назад в порыве, но ни разу не надела. Свекровь тогда сказала: "Марин, ну это же слишком ярко для твоего возраста". Я спрятала его в шкаф.
Надеваю. Смотрю в зеркало. Вижу себя. Не невестку Людмилы Петровны. Не жену Валеры. Себя. Марину. Пятьдесят восемь лет, морщинки у глаз. Живую. Настоящую.
Два праздника
Суббота. Валера встаёт рано, бреется долго. Надевает костюм, который обычно носит на важные мероприятия.
— Ты точно не пойдёшь? — спрашивает он, стоя у двери.
— Точно.
Он кивает. Уходит. Дверь закрывается тихо.
Я одеваюсь медленно. Платье цвета морской волны. Туфли удобные, не шпильки. Духи, которые я сама когда-то выбрала в магазине — лёгкие, с нотами бергамота.
Такси приезжает ровно в шесть. Кафе тёплое, свет приглушённый. Мама уже сидит за столом — она пришла раньше, как всегда. Встаёт навстречу, обнимает меня крепко.
— Доченька, как ты похорошела.
— Правда?
— Правда. Светишься вся.
Приходят Оля, Света. Лариса опаздывает — застряла в пробке, извиняется запыхавшись. Садимся. В кафе тихо играет музыка — что-то джазовое, ненавязчивое. Официантка приносит меню — электронное, через QR-код на столе.
— Ой, — Света смеётся, доставая телефон. — Никак не привыкну к этим кодам. Всё норовлю бумажное меню попросить.
Заказываем. Говорим — не о погоде, не о проблемах. О фильмах. О том, как Света недавно начала учиться рисовать акварелью. Как Лариса планирует летом поехать в Карелию. Как мама вспоминает молодость.
Официантка путает заказ Ларисы — приносит курицу вместо индейки. Лариса машет рукой:
— Да ладно, какая разница. Всё равно вкусно.
Мы смеёмся. Это не важно. Важно, что мы здесь.
Оля поднимает свой бокал — в нём морс клюквенный, тёмно-рубиновый:
— За Марину. За то, что наконец выбрала себя.
Мама добавляет:
— За то, что не боится быть собой.
Света улыбается:
— За то, что показала нам пример.
Я поднимаю свой бокал с чаем — липовым, золотистым. Мы чокаемся тихо.
За окном темнеет. Где-то в большом ресторане сидят сорок человек, произносят тосты, едят еду, которую я не люблю. Валера улыбается, принимает поздравления.
А здесь сидим мы. Пятеро. И я чувствую — это мой праздник. Впервые за тридцать лет — мой.
После
Домой возвращаюсь поздно. Валера ещё не пришёл — банкет, видимо, затянулся. Переодеваюсь, ставлю чайник. Сижу у окна, пью чай с мёдом.
Часа в два открывается дверь. Валера входит тихо. Снимает ботинки, вешает куртку. Проходит на кухню. Стоит в дверях, смотрит на меня.
— Как прошло? — спрашиваю я.
— Нормально, — отвечает он. — Много народу было. Шумно.
— А у меня тихо было. И хорошо.
Он кивает. Садится напротив. Мы молчим. Не враждебно — просто молчим. Будто оба устали от слов.
— Марин, — говорит он наконец. — Я не понимаю, что происходит.
— Я знаю.
— Что теперь будет?
— Не знаю, Валер. Честно — не знаю.
Он встаёт, идёт в спальню. Я остаюсь у окна. За стеклом снова снег — тихий, медленный. Ложится на землю, не тает. Значит, зима всерьёз.
Ложусь рядом. Валера уже спит — дышит ровно, глубоко. Закрываю глаза, но сон не идёт. Прокручиваю разговоры, слова, взгляды. Лицо свекрови, когда я сказала "не приду". Растерянность Валеры. Тёплые объятия мамы.
Думаю: "А вдруг я ошиблась? А вдруг надо было промолчать, как всегда?" Тридцать лет прожили же как-то. Не идеально, но привычно. Стабильно.
Но потом вспоминаю тот момент в кафе — когда Оля подняла бокал. Когда я поняла: это был мой праздник. Мой. По-настоящему мой.
Переворачиваюсь на другой бок. Валера вздыхает во сне.
Не знаю, что будет завтра. Не знаю, поймёт ли когда-нибудь Валера. Не знаю, простит ли свекровь. Но я знаю другое: сегодня я впервые за тридцать лет была собой. Выбрала себя.
И этого уже не отменить.
Засыпаю под утро. За окном рассветает. Первые лучи солнца падают на подоконник, на белый снег. Новый день. Новая зима.
Может быть, и новая жизнь.
Здесь истории не про идеальных героинь а про живых.
Если вы устали быть удобными. И хотите читать про настоящих женщин которые выбирают себя - подписывайтесь.