Мне хотелось бы сейчас опубликовать один из фрагментов моей беседы.
Вот вопрос, на который мне пришлось отвечать:
Не кажется ли Вам, что социалистическое государство равно государству фашистскому?
Этот вопрос, между прочим, встал в связи с обсуждением представления о равенстве. Ну, того самого представления, которое обсуждалось вот тут:
Кстати, в определённом отношении равенство и неравенство также равны между собой, ибо суть и то и другое — отношения... и неравны, ибо суть различные, противоположные отношения.
Вот был мой ответ:
Да, если мы берём и то и другое как государство, и притом в определённом отношении, а именно как классовую диктатуру, то эти государства будут равны. Как, впрочем, будут равны и всякие иные государства, потому что государство вообще, если рассматривать его без дальнейших определений, то есть определённостей в-себе (но не для-иного!), суть именно классовые диктатуры. Нет диктатуры — нет государства, нет классовости — нет государства. И не будет. Вопрос только в том, стремится ли само государство изжить себя в интересах общества или нет. Именно тогда выявляется разница между государством фашизма (любого вида, а не только нацизма) и государством социализма. И именно тогда, когда мы видим именно неравенство, различие, а не просто фиксируемся на положительном, на равенстве, мы можем различить государства.
Вот как раз поэтому я категорически против того, чтобы ФСБ публиковало кадры задержания всяких людей, которых подозревают в диверсионной или террористической деятельности. Сами эти кадры задержания вообще ни о чём не говорят — они могут быть сняты где угодно, по какому угодно поводу и с кем угодно, так как все задержания вообще в этом отношении равны между собой. То есть самое-то главное остаётся за кадром (в отличие, кстати, от художественных и талантливых документальных фильмов).
Вот фрагмент из комментариев к кадрам задержания женщины, подозреваемой в подготовке диверсии в Севастополе, где я обратил внимание на ситуацию военной тревоги и связанную с этой ситуацией массовой психологией:
Обратите внимание, что «ждунами» могут назвать и бандеровцы и небандеровцы того, кто ждёт противоположную сторону. Ну, «бандеровцы», особенно из особо продвинутых в украинском, скажут не «ждун», ибо это — очевидный русизм, а «почекун» (простая калька, впрочем, с русского), но последнее слово используется реже, чем «ждун»:
ждун, ждуни, ждунiв... и я встречал даже звательную форму: ждуно
Да, сотрудник любой спецслужбы не просто некто, а именно некто более определённый — он находится на службе государству и так или иначе действует именно в интересах этого государства. Но отчего же тогда мы не рассматриваем офицера, который ответил «Служу трудовому народу», как изменника, ведь государство-то, которому он служит, не есть диктатура пролетариата, трудового народа, а является государством диктатуры буржуазии? Ну, я так понимаю, что та же самая буржуазия великолепно понимает, что если она начнёт слишком свирепо в текущей ситуации отказываться от трудового народа, то довольно быстро выяснится, что
Als Adam grub und Eva spann, kyrieleys,
wo war denn da der Edelmann? kyrieleys.
Со всеми вытекающими затем подробностями из этой песенки: »Spieß voran, drauf und dran...« А эти живописные подробности как-то не сильно понравятся, поверьте, защитничкам капитала. Если что, то это — слова из очень известной песенки: »Wir sind des Geyers schwarzer Haufen«. По крайней мере уверен, что всякие припадошные депутантки от слов сей песенки грохнутся в обморок, выйдут из себя и назад не возвратятся никогда.
Так вот к чему это я. Когда мы смотрим на поведение именно спецслужб и на отношение к «государевым мужам» (суперфеминистки — отдзыньте, не до вас!), то вот как раз отлично видно — куда именно направлено государство, каков его характер (то есть определённость для-иного, для не-государства, для общества). Если офицеры спецслужб ведут себя как «друзья народа», то перед нами офицеры — одного государства, государства, которое движется к тому, чтобы исчезнуть, а вот если эти офицеры ведут себя только как «слово и дело государево», то перед нами — государство иного типа. Да, речь в данном случае идёт не об определении типа государства, а об его характере. Разумеется, и это стоит помнить, когда, например, речь идёт о белом и красном террорах, о репрессиях, то есть о подавлении, когда речь идёт о прогрессивности и реакционности.
Добавлю, что, хотя в любой спецслужбе полным полно действительно непубличного, а часто и просто секретного, тем не менее, всякая спецслужба самым острым образом нуждается в том, чтобы взаимодействовать с обществом. Это значит, что в ней должна быть значительная публичная связь и притом такая, которая идёт не только от неё к людям, из которых как раз это самое общество и состоит, а и от людей к ней. Знаете, почему ЧК оказалось при всей её малочисленности, столь эффективной? Да ровно потому что её сотрудники были именно частью трудового народа и обслуживали именно интересы этого трудового народа. Вспомните, как выглядел тот же «Шурик» в фильме «Сотрудник ЧК». Он вовсе не возвышался над всеми и не орал о «державе». Он был не героем «во славу Державе», а именно служил трудовому народу. И, в конце-то концов, этот самый народ ему помогал, и без этой помощи и без этого доверия, основанного именно на чувстве того, что этот сотрудник ЧК — служит не только государству, которые, взятые в определённом отношении, как мы видим, все равны, а именно трудовому народу, он мало чего смог бы. И тот самый трудовой народ, который как раз и составляет именно большинство общества, вполне терпел и секретную, непубличную часть спецслужбы, сотрудником которой являлся этот самый сотрудник ЧК. Вот на этом как раз и была основана вера (тут уж точно — только вера, знания-то не предполагаются) людей, что закрытые от публичного контроля части спецслужбы являются необходимостью в интересах именно большинства.
Хотите понять — что из себя представляет рассматриваемое государство, посмотрите на его характер в отношении населения оного. Только, конечно, надо всегда помнить, что определённость для-иного это характер, а не определение, и точно — ещё не сущность, так как, например, в ситуации военной тревоги — характер один, а вне неё он вполне может и измениться. Кстати, именно понимание характеров деятельности в конкретной исторической обстановке и есть одна из сторон именно исторического подхода.
Причём этот же подход равномерно касается решительно всех государственных и общественных агентов: учителей, управленцев, сотрудников здравоохранения, учёных, словом, решительно всего, что относится как раз к надстройке.