Каждое утро я вставала в шесть, чтобы приготовить Игорю его любимый завтрак — сырники с вишневым джемом, который я варила сама. Наша небольшая, но до блеска вычищенная квартира в новостройке была моим храмом, моей крепостью. Каждая подушка на диване, каждая рамка с фотографией на стене — всё было выбрано и расставлено с любовью. Мы были вместе пять лет, и эти годы казались мне сплошной сахарной ватой — легкой, сладкой, без единого тёмного пятнышка. Игорь работал менеджером в небольшой фирме, я — удаленно, занималась дизайном сайтов. Мой доход был нестабильным, но его зарплаты нам вполне хватало на жизнь. А полгода назад случилось то, что, как мне казалось, должно было сделать нашу жизнь просто сказкой. Умерла моя бабушка, оставив мне свою старенькую двухкомнатную квартиру в центре. Продавать её было больно, там прошло всё мое детство, но жить в ней мы не могли, а содержать было накладно. Мы посоветовались с Игорем и решили продать ее, а на вырученные деньги купить большой загородный дом, о котором так долго мечтали. Дом, где будет детская комната. А может, и две.
Сделка прошла на удивление гладко. Восемь миллионов рублей легли на мой личный счёт, который я открыла специально для этой цели. Мы с Игорем часами сидели на сайтах недвижимости, выбирая наш будущий дом. Он обнимал меня за плечи, тыкал пальцем в экран и говорил: «Смотри, Ань, а тут веранда! Представляешь, как мы будем там летом сидеть? А вот тут можно беседку поставить». Его глаза горели, и я была абсолютно счастлива. Мама Игоря, Тамара Павловна, тоже радовалась за нас. По крайней мере, мне так казалось. Она звонила каждый день, спрашивала, как наши дела, как продвигаются поиски. «Деточка, — говорила она своим медовым, чуть вкрадчивым голосом, — вы только не торопитесь. Дом — это на всю жизнь. Нужно всё хорошенечко взвесить». Она была для меня почти второй матерью. Моя умерла, когда я была совсем юной, и эта заботливая, всегда улыбающаяся женщина в какой-то мере заменила её. Она называла меня «деточка» или «моя хорошая», постоянно приносила свои фирменные пирожки с капустой и хвалила мою стряпню, даже если я сама знала, что суп пересолила. «Святой человек», — часто говорил про неё Игорь. И я была с ним полностью согласна.
Она была так добра. Так участлива. Или это была всего лишь маска, которую я не замечала, ослеплённая собственным желанием иметь семью, иметь маму?
Иногда она просила меня помочь ей с какими-то онлайн-платежами. «Анечка, я в этих ваших интернетах совсем ничего не понимаю. Помоги заплатить за свет, а то опять отключат, старую женщину без телевизора оставят», — говорила она со смехом. Я, конечно, помогала. Открывала свой ноутбук, садилась рядом с ней на диван, и она, прищурившись, заглядывала через моё плечо. Я вводила пароли, номера карт... Господи, какой же я была идиоткой. Я тогда не видела в этом ничего странного. Она же почти родная. Она же святая. Зачем ей мои пароли? Эти мысли даже не рождались в моей голове. Она просто любопытная пожилая женщина, которой интересно, как работает эта «адская машина». Во всяком случае, я так себя убеждала. Мой мир был уютным и безопасным, и я отчаянно не хотела замечать трещин, которые уже начали расползаться по его глянцевой поверхности. Я просто замазывала их своим доверием, своей наивностью, своим отчаянным желанием, чтобы всё было хорошо. Просто и хорошо.
Первый звоночек прозвенел так тихо, что я его почти не услышала. Примерно через месяц после продажи квартиры мне на телефон пришло уведомление о списании. Сумма была смешная — что-то около трёхсот рублей. Платёж за подписку на какой-то онлайн-кинотеатр, которым я точно не пользовалась. Я нахмурилась.
— Игорь, ты ничего не подключал к моей карте? — спросила я мужа тем же вечером.
Он оторвался от телефона, удивлённо посмотрел на меня.
— Нет, конечно. А что такое?
— Да так, списание странное. Триста рублей. Наверное, сбой какой-то в банке.
Я пожала плечами и забыла. Кто обращает внимание на триста рублей, когда у тебя на счёте лежат миллионы? Это была ошибка. Просто ошибка. Но где-то в глубине души маленький червячок сомнения всё же шевельнулся. Я ведь была уверена, что нигде не оставляла данные этой карты, она была «чистой», только для крупной покупки.
Через пару недель Тамара Павловна зашла к нам на чай. Она была особенно оживлённой, щебетала без умолку.
— Ах, Анечка, видела вчера у соседки такой палантин красивый! Кашемировый. Говорит, в интернете заказала, со скидкой. Ужас как дорого, конечно, тысяч двадцать, наверное. Мне-то о таком только мечтать, пенсия сама знаешь какая, — она тяжело вздохнула и тут же снова заулыбалась. — Ну ничего, мне и в старом платочке тепло.
Её слова прозвучали как-то... нарочито. Слишком много деталей. Слишком точная цена. Я промолчала, только подлила ей чаю. Зачем она мне это говорит? Жалуется? Намекает? Нет, бред какой-то. Она никогда ничего не просила. Она же святая.
А потом начались странности с Игорем. Он стал более раздражительным. Если я заводила разговор о доме, он как-то быстро сворачивал тему.
— Ань, давай потом, я устал. Успеем ещё. Деньги лежат, есть не просят.
Его восторг куда-то испарился. Теперь эта тема вызывала у него только глухое недовольство. Однажды я предложила поехать на выходных посмотреть один вариант, который мне очень понравился. Он вспылил.
— Да что ты привязалась с этим домом! Я не могу каждые выходные мотаться по Подмосковью! У меня одна неделя, чтобы отдохнуть!
Я опешила. Раньше он был готов ехать хоть на край света.
— Что случилось, Игорь? Мы же так мечтали...
— Ничего не случилось! Просто дай мне немного выдохнуть, — пробурчал он и уткнулся в свой телефон.
В тот вечер я долго не могла уснуть. Я чувствовала, как мой идеальный мир начинает крошиться, осыпаться мелким песком. Что-то было не так. Что-то неуловимое, какая-то фальшивая нота в нашей семейной симфонии. Я вспомнила списание трёхсот рублей, намёки свекрови про палантин, раздражительность Игоря... Всё это складывалось в какую-то уродливую картину, которую мой мозг отказывался принимать. Это просто усталость. Накопившийся стресс. Продажа квартиры, большие деньги, большая ответственность... всё это давит. Скоро всё наладится.
Но оно не налаживалось. Тамара Павловна стала заходить чаще. Она приносила пирожки и свои истории о «бедной» жизни. То у неё сапоги прохудились, то на даче крыша протекла, и «хорошие люди назвали сумму, от которой сердце останавливается». Каждый её рассказ был пронизан безнадёжностью и заканчивался одной и той же фразой: «Ну ничего, мы люди простые, как-нибудь перебьёмся». А потом она переключалась на меня, на мой бизнес, на квартиру.
— Анечка, а много тебе платят за эти твои картинки в интернете? — спрашивала она, заглядывая мне в глаза. — Наверное, хорошо получается, раз ты так спокойно с такими деньжищами на счёте живёшь. Я бы, наверное, с ума сошла от страха.
Мне становилось всё более и более неуютно. Её забота начала ощущаться как липкая паутина. Я стала прятать ноутбук, когда она приходила. Стала придумывать отговорки, чтобы не помогать ей с онлайн-платежами. «Ой, Тамара Павловна, интернет сегодня плохо работает». «Ой, пароль забыла, надо восстанавливать». Она поджимала губы, но ничего не говорила. Только смотрела на меня своим немигающим взглядом, в котором уже не было ни капли тепла. Только холодный, оценивающий блеск.
Апогеем стал один вечер, за неделю до катастрофы. Я сидела и работала над проектом. Игорь был в другой комнате. Раздался звонок на мой мобильный. Номер был скрыт. Я не люблю такие звонки, но почему-то ответила.
— Анна Викторовна? — спросил незнакомый мужской голос.
— Да, это я.
— Вас беспокоят из строительной компании «Новый мир». По поводу вашего проекта в коттеджном посёлке «Сосновый бор». Нам нужно уточнить некоторые детали по отделке.
Я замерла.
— Какого проекта? Я ничего у вас не заказывала.
В трубке повисла пауза.
— Простите... но договор заключен на имя вашего супруга, Игоря Сергеевича. А оплата... первый взнос поступил с вашего счёта. Сумма — восемь миллионов рублей. Платёж был несколько дней назад. У нас указано, что это совместный проект.
Земля ушла у меня из-под ног. Воздуха не хватало. Я ничего не слышала, кроме шума крови в ушах.
— Вы... вы уверены? Восемь миллионов?
— Абсолютно. Платёж прошёл. Договор подписан. Мы сейчас на стадии возведения фундамента. Может, мне связаться с вашим мужем?
— Нет... не надо. Я сама, — прохрипела я и нажала отбой.
Руки тряслись так, что я едва могла держать телефон. Этого не может быть. Это ошибка. Какая-то чудовищная ошибка. Игорь не мог. Он бы мне сказал. Восемь миллионов... все деньги. Все. Я лихорадочно открыла ноутбук, руки не слушались, пальцы соскальзывали с клавиш. Банковское приложение. Пароль. Вход. Я зажмурилась, боясь смотреть на экран. Потом медленно открыла глаза. Баланс: две тысячи триста сорок рублей. Я пролистала историю операций. И вот она. Строчка, которая перечеркнула всю мою жизнь. Перевод. Восемь миллионов рублей. На счёт физического лица. Имя и фамилия мне ничего не говорили. Но я поняла, что это был не сбой. Не ошибка. Это был конец.
Комната поплыла перед глазами. Я вцепилась в край стола, чтобы не упасть. Две тысячи на счету. А было восемь миллионов. Моих миллионов. От квартиры моей бабушки. Я смотрела на строчку списания, и мозг отказывался верить. Имя получателя было мне незнакомо. Но звонок... звонок из строительной компании всё расставил по местам. Игорь. Это сделал Игорь. За моей спиной. Он забрал все деньги и начал строить дом. Без меня.
Но как? Как он получил доступ к счёту? Пароль... Тамара Павловна. Она смотрела. Она запоминала. А потом передала ему. Они сделали это вместе. Мой муж и его святая мать.
В груди разрасталась ледяная пустота, вытесняя шок и панику. Я поднялась на ватных ногах. В коридоре послышался звук открывающейся двери. Пришла она. Тамара Павловна. Как всегда, с пакетом, от которого пахло выпечкой.
— Анечка, деточка, а я тебе пирожков принесла! Свеженьких, горячих! — пропела она из прихожей.
Я вышла к ней навстречу. Я, наверное, была белая как полотно. Она осеклась на полуслове, увидев моё лицо.
— Что-то случилось, моя хорошая? На тебе лица нет.
Я молча взяла её за руку и повела в комнату. Посадила на диван, а сама села напротив, положив на кофейный столик ноутбук, открытый на странице банка.
— Тамара Павловна, — мой голос был тихим и абсолютно ровным, и от этого спокойствия мне самой стало страшно. — Куда делись мои деньги?
Она опустила глаза на экран. Её лицо на секунду исказила гримаса страха, но она тут же взяла себя в руки. Хлопнула ресницами, изображая полное недоумение.
— Деточка, о чём ты? Какие деньги?
— Восемь миллионов рублей, Тамара Павловна. Которые были на этом счёте ещё вчера. Деньги от продажи квартиры моей бабушки.
Она испуганно прижала руки к груди.
— Господи! Украли! Воры! Анечка, надо срочно в полицию звонить! Какой ужас!
Она играла свою роль гениально. Искренний испуг, слёзы, наворачивающиеся на глаза, дрожащие руки. Но я больше не верила. Я видела её насквозь.
— В полицию не надо, — так же тихо сказала я. — Потому что я знаю, кто их украл.
В этот самый момент в замке повернулся ключ, и в квартиру вошел Игорь. Он был весёлый, насвистывал какую-то мелодию.
— О, мама, и ты здесь! Привет! Ань, а я...
Он замолчал, увидев напряжённую сцену. Его взгляд метнулся от моего ледяного лица к рыдающей матери.
— Что здесь происходит?
Я повернула к нему экран ноутбука.
— Я спрашиваю у твоей мамы, Игорь, куда исчезли восемь миллионов с моего счёта. Может быть, ты знаешь? Например, на строительство дома в «Сосновом бору»? Мне сегодня звонили. Уточняли детали отделки.
Игорь застыл. Улыбка сползла с его лица. Он стал бледным. Он посмотрел на свою мать, которая тут же зарыдала в голос, причитая: «Сыночек, она меня обвиняет! Говорит, я воровка! За что, за что мне такое наказание на старости лет?»
И тут мой муж сделал свой выбор. Он не посмотрел на доказательства. Он не спросил у меня, что случилось. Он увидел слёзы своей матери. И этого было достаточно. Его лицо побагровело. Ноздри раздулись. Он шагнул ко мне и навис надо мной.
— Ты что себе позволяешь?! — взревел он так, что задрожали стёкла. Его голос, который ещё полчаса назад казался мне самым родным, теперь был чужим и страшным. — Ты как посмела перечить моей матери?! Как ты смеешь обвинять святого человека?!
Он не кричал. Он ревел. Как раненый зверь.
— Она всю жизнь на нас положила! Она для тебя всё делала! А ты?! Ты посмела открыть свой рот на неё?! Из-за каких-то денег?! Да я...
Я смотрела на него снизу вверх и не узнавала. Передо мной стоял не мой любящий муж, а разъярённый чужак, готовый меня уничтожить, чтобы защитить свою «святую» мамочку, которая прямо сейчас сидела на моём диване и упивалась своей победой, продолжая всхлипывать. В этот самый миг всё рухнуло окончательно. Не только моё финансовое благополучие. Рухнула моя вера в любовь, в семью, в человека, с которым я делила постель пять лет.
Я молча встала, отошла от него на безопасное расстояние и сказала всего одну фразу, глядя ему прямо в глаза:
— Убирайтесь. Оба.
Игорь на секунду опешил от моего тона, но потом снова взорвался.
— Что?! Ты меня из моего же дома выгоняешь?!
— Это не твой дом. Это моя квартира. И ты в ней больше не живёшь. У вас есть тридцать минут, чтобы собрать вещи и уйти.
Он что-то ещё кричал, брызгая слюной, называл меня неблагодарной, меркантильной. Тамара Павловна поддакивала ему сквозь рыдания, говоря, что она так и знала, что я «не пара её мальчику». Я не слушала. Я просто стояла у окна, спиной к ним, и смотрела на огни вечернего города. Внутри была выжженная пустыня. Они бегали по квартире, швыряя в сумки его вещи. Я слышала звон разбитой чашки — моей любимой, которую мы вместе покупали. Мне было всё равно. Когда за ними захлопнулась входная дверь, я ещё долго стояла не двигаясь. Тишина, которая наступила, была оглушительной. Я села на пол посреди гостиной и только тогда позволила себе заплакать.
Но слёзы не принесли облегчения. Они были горькими, злыми. Час спустя, когда первая волна отчаяния схлынула, я снова открыла ноутбук. Во мне проснулась холодная ярость. Я хотела знать всё. Я вбила в поисковик имя и фамилию того человека, на чей счёт ушли деньги. Результат не заставил себя ждать — это был генеральный директор той самой строительной компании «Новый мир». Затем я нашла сайт компании, а через него — их страницу в социальной сети. Они выкладывали фотографии со своих объектов. И вот оно. Фото, сделанное неделю назад. На фоне строящегося фундамента, обнявшись, стоят трое. Генеральный директор, сияющая Тамара Павловна в новом, том самом кашемировом палантине. И мой муж Игорь. Он обнимал мать за плечи, и они оба улыбались в камеру так счастливо, будто выиграли в лотерею. Подпись под фото гласила: «Начинаем строительство дома для замечательной семьи. Игорь и его мама Тамара Павловна скоро отпразднуют новоселье!» Моё имя там даже не упоминалось. Меня в их будущем просто не существовало. Они не просто украли мои деньги. Они спланировали новую жизнь, в которой для меня не было места.
В тот момент, когда я увидела эту фотографию, что-то внутри меня окончательно умерло и что-то родилось. Умерла наивная, доверчивая Аня, которая верила в сказки и святых людей. А родилась женщина, которая больше никому не позволит себя обмануть. Я сделала скриншот. Сохранила все выписки из банка. Утром я была у лучшего адвоката в городе. Он долго качал головой, изучая мои документы.
— Дело сложное, — сказал он, — но не безнадёжное. То, что деньги ушли на счёт, связанный с вашим мужем, и есть договор, — это уже зацепка. Мы будем доказывать факт мошенничества, совершённого группой лиц по предварительному сговору.
Я больше не чувствовала боли. Только холодную, звенящую решимость. Я сменила все замки в квартире. Собрала оставшиеся вещи Игоря в мусорные мешки и выставила их на лестничную клетку. Я подала на развод и на раздел имущества, которого, по сути, и не было — всё в этой квартире было куплено мной до брака или на мои деньги. И я написала заявление в полицию. Процесс был долгим и изматывающим. Игорь и его мать всё отрицали. Они наняли адвоката, который пытался выставить меня истеричной и мстительной женщиной, оговорившей честных людей. Они рассказывали судье, что я сама дала им эти деньги в подарок, а теперь передумала. Но у меня были доказательства: банковские выписки, скриншот с их счастливыми лицами на стройке, запись звонка из строительной компании. Суд встал на мою сторону. Их признали виновными в мошенничестве в особо крупном размере. Игоря приговорили к реальному сроку. Тамару Павловну, учитывая её возраст, — к условному. Дом, который они так и не успели достроить, арестовали в счёт погашения долга передо мной. Я не вернула все восемь миллионов, но значительную часть мне удалось отсудить.
Я продала эту квартиру. Я не могла больше в ней находиться. Каждый угол напоминал мне о предательстве. Я купила маленькую студию на окраине города, сделала там ремонт и начала жизнь с чистого листа. Прошло два года. Я больше не варю по утрам сырники и не жду никого с работы. Мой мир больше не пахнет корицей и приторным счастьем. Он пахнет озоном после дождя, краской в моей новой мастерской и свободой. Иногда мне бывает одиноко. Но потом я вспоминаю ревущее лицо Игоря и елейную улыбку его матери, и понимаю, что лучше быть одной, чем жить во лжи, какой бы красивой она ни казалась. Я научилась быть сильной. Я научилась доверять только себе. И, как ни странно, я снова счастлива. Но это уже совсем другое, взрослое и осознанное счастье. Счастье человека, который прошёл через ад и выжил.