Жить стало тесно. Лера спала на диване в зале, мы с Вадиком по очереди готовили, убирали. Я работала на фабрике, после работы бежала на подработку – мыла полы в офисе. Приходила поздно, валилась без сил.
Лера оказалась хозяйственной. Готовила, стирала, убирала. Говорила, что привыкла – у матери всегда одна всё делала. Я смотрела, как она моет посуду, как развешивает бельё, и думала: детство у неё украли. В пятнадцать лет она должна в куклы играть, а она кашу младенцу скоро варить будет.
Первая часть - читать здесь
Вадик устроился на подработку – по выходным в магазине разгружал товар. Уставал, но не жаловался. Видела, как он смотрит на Леру, на её растущий живот. Со страхом и нежностью одновременно.
Соседи косились, перешёптывались. В подъезде встречу – отворачиваются или с брезгливостью здороваются. Один раз на лавочке бабки обсуждали во весь голос:
– Вот стыда-то нет! Привела шаболду пацану, ещё и живёт с ними!
Я прошла мимо, не останавливаясь. Что им объяснять? Не поймут. Для них девка беременная в шестнадцать – позор. А для меня это внучка. Жизнь, которая придёт в мир.
***
В декабре объявилась свекровь - мать покойного мужа. Я с ней редко виделась – после смерти сына она меня невзлюбила. Говорила, что я плохая жена была, мол, вот и помер от инфаркта в сорок.
Пришла без звонка, явилась как снег на голову. Я как раз собиралась на работу. Открыла дверь – стоит, вся в чёрном, как ворона.
– Здравствуй, Тоня, – процедила она.
– Здравствуйте, Вера Сергеевна. Проходите.
Она прошла, огляделась. В зале Лера гладила бельё. Живот уже большой, под платьем не спрятать.
– Так это правда, – свекровь презрительно скривилась. – Я думала, врут люди.
– Не врут, – ответила я. – Это Лера, невестка ваша будущая. А это, – кивнула на свекровь, – бабушка Вадика.
Лера испуганно кивнула, продолжила гладить. Свекровь проследовала на кухню, я за ней.
– Ты в своём уме? – зашипела она, как только мы остались одни. – Притащила в дом девку с пузом?!
– Не притащила. Сын привёл. И я не собираюсь выгонять мать своей внучки.
– Внучки! – она всплеснула руками. – Да это ребёнок от малолетки! Ещё неизвестно, чей он!
Я почувствовала, как кровь к голове приливает:
– Выйдите из моего дома. Немедленно.
– Что?
– Я сказала – выйдите. Или сейчас скандал устрою, что весь подъезд сбежится. Вон отсюда!
Свекровь хотела что-то сказать, но я шагнула к ней. Она отступила, схватила сумку и вылетела из квартиры. Хлопнула дверь. Я осталась стоять на кухне, трясясь. Лера робко заглянула:
– Простите... Это из-за меня...
– Не из-за тебя, – я опустилась на стул. – Из-за неё. Злая баба. Всю жизнь мне яд капала. Теперь и до внучки добралась.
Больше свекровь не появлялась. Слава богу.
***
Лера родила в феврале. Ночью схватки начались, я вызвала скорую. Вадика оставила дома – в роддом не пустят всё равно. Он метался по квартире, как зверь в клетке, звонил каждые полчаса.
Я сидела в коридоре роддома на жёсткой лавке. Пахло хлоркой и лекарствами.
Роды длились долго. Шесть часов. Врач вышел под утро:
– Поздравляю. Девочка, три двести, здоровая. Мать тоже в порядке.
Я выдохнула. Не знала даже, что всё это время дыхание задерживала.
Через два дня их выписали. Мы с Вадиком приехали забирать. Лера вышла бледная, худая, с синяками под глазами. В руках свёрток – маленький, розовый. Вадик замер, глядя на дочку. Потом взял её на руки. Неловко, боясь уронить. Лера подсказывала, как держать.
Я смотрела на них со стороны – двое детей с младенцем. Вадик – высокий, нескладный, с первым пушком над губой. Лера – маленькая, худенькая, в больничной рубашке под курткой. И между ними – крохотный комочек, моя внучка.
На такси довезли до дома. Поднимались медленно, Лера еле шла. Я несла пакеты с вещами, Вадик – дочку. Дома всё было готово – кроватку Лера заранее купила на свои сбережения, что у матери прятала. Постельку я сама сшила из старых простыней.
Устроили малышку, она пискнула и заснула. Мы втроём стояли над кроваткой и смотрели. Крошечные кулачки, сморщенное личико, носик пуговкой.
– Как назовём? – спросил Вадик шёпотом.
– Алиса, – сказала Лера. – Я давно придумала. Можно?
Я кивнула. Алиса так Алиса
Прошёл год. Алисе годик, она уже ходит, держась за опору, лопочет что-то своё. Лера вернулась в вечернюю школу, заканчивает девятый класс. Вадим в техникуме учится и в автосервисе стажируется. Денег мало, но хватает.
Живём по-прежнему втроём. Вернее, вчетвером. Тесно, шумно. Алиса по ночам просыпается, плачет. Я встаю, качаю – Лере утром на учёбу, мне на работу попозже. Устаю до одури. Но смотрю на внучку – и не жалею.
Родня так и не приняла. Сестра Таня не общается, на праздники не зовёт. Говорит, что стыдно перед людьми. Соседи по-прежнему косятся. Бабки на лавочке шушукаются, когда мы с Алисой в коляске проходим.
Вадик с Лерой пока не расписались – несовершеннолетние оба. Но планируют. Живут, как муж с женой. Ссорятся иногда, мирятся. Учатся быть родителями.
А я учусь быть бабушкой. В пятьдесят лет, уставшая, затюканная жизнью, одинокая. Думала, на пенсии отдохну, может, куда съезжу. А вместо этого – памперсы, пелёнки, бессонные ночи. И орущий младенец, который тянет ко мне ручки и называет меня "ба-ба".
Правильно ли я поступила? Не знаю. Может, надо было заставить их избавиться. Или выгнать, пусть сами разбираются. Как другие делают. Но я не смогла. Не смогла отвернуться от собственного сына и от девчонки, которой деваться некуда.
Теперь живём. День за днём. В тесноте, в усталости, без отдыха. Я смотрю, как Вадик возвращается с работы грязный, в масле, и падает на диван без сил. Как Лера склоняется над учебниками после того, как уложит Алису, и глаза у неё слипаются. Как они оба – дети ещё – тащат на себе взрослую жизнь, к которой не готовы.
И я не могу им помочь больше, чем помогаю. Денег нет лишних. Сил нет. Здоровье уже не то – давление скачет, спина болит, ноги опухают к вечеру. Но встаю в шесть утра, иду на работу, возвращаюсь вечером, готовлю, стираю, с Алисой сижу.
***
Весной встретила в магазине Марью Ивановну. Она отоваривалась к празднику, я за хлебом забежала. Увидела меня, подошла:
– Антонина Петровна, как дела? Как внучка?
– Растёт, – ответила я. – Год уже, ходить начала.
– А Вадим? Учится?
– Учится. Третий в группе по успеваемости. И работает после занятий.
Марья Ивановна кивнула, помолчала:
– Вы знаете... Я тогда, год назад, думала – не справятся. Бросит всё, пойдёт по кривой дорожке. А он молодец оказался. Держится.
– Держится, – согласилась я. – Оба держатся. Деваться некуда.
Мы постояли ещё немного, поговорили о погоде. Учительница ушла. А я стояла у прилавка с батонами и вдруг поняла – горжусь. Горжусь сыном. Да, нахватал он глупостей, да, рано стал отцом. Но не сбежал, не свалил всё на меня. Работает, учится, дочку любит. По вечерам приходит – первым делом к кроватке. Берёт Алису на руки, подбрасывает, она хохочет. И Лера рядом смеётся. И на секунду кажется, что всё хорошо. Что они справятся.
Но это только на секунду. А потом реальность возвращается. Денег не хватает постоянно. Вадим получает копейки – пока всего лишь стажер. Я на двух работах – тоже немного. Алисе нужно всё – памперсы, смеси, одежда, лекарства. Лера подрабатывает иногда – листовки раздаёт, но это так, копейки.
Из-за денег ругаемся. Вадик хотел на права пойти учиться. Но откуда средства сейчас взять? Я собирала на новый холодильник – старый барахлит, вот-вот откажет. Поругались, потом сидели на кухне, молчали. Он – злой, я – виноватая. Хотя виновата ли? Не я же рожала в пятнадцать лет.
Лера мать свою видела пару раз. Та пришла пьяная, орала, требовала денег. Я выгнала. Лера после этого два дня ревела. Жалко ей мать, понимаю. Но что я могу? Алкоголичку лечить? Не врач я.
По ночам лежу, считаю деньги в уме. Сколько на квартплату, сколько на еду, сколько на памперсы. Не хватает. Всегда не хватает. Думаю – как дальше? Вадим техникум закончит – года через два. Устроится на работу нормальную. Полегче станет. Но два года ещё жить надо как-то.
А Алиса растёт. Скоро в садик пора. Где деньги на садик взять? Частный – не по карману. Государственный – очередь на годы. Лера учиться не сможет – с кем ребёнка оставлять? Со мной? Так я работаю.
Замкнутый круг. И выхода не видно.
***
Вчера сидели ужинали. Я сварила макароны с тушёнкой – что есть. Вадим молча жевал, Лера кормила Алису кашей. Малышка вертелась, плевалась, каша летела на стол, на пол. Лера устала, голос повысила:
– Алиса, ешь нормально!
Дочка заплакала. Вадик дёрнулся:
– Не ори на неё!
– Сам не ори! Я с ней весь день, устала уже!
– А я не устал, по-твоему? Целый день в автосервисе, потом на учёбу!
Они разругались. Алиса ревёт, они друг на друга кричат. Я встала, взяла внучку на руки. Унесла в комнату, стала качать. За стеной Вадик с Лерой продолжали ссориться.
Качаю Алису, смотрю в окно. За окном вечереет, фонари зажигаются. Где-то там, в других домах, другие семьи ужинают. Счастливые, наверное. Или тоже не очень. Кто знает.
Алиса успокоилась, уткнулась мне в плечо. Тёплая, родная. Пахнет детским кремом и молоком. Я прижала её сильнее, поцеловала в макушку.
Не знаю, что будет дальше. Не знаю, справимся ли. Не знаю, правильно ли я сделала, что оставила их всех у себя. Родня говорит – неправильно. Соседи говорят – позор. А я не знаю. Знаю только одно – эта малышка ни в чём не виновата. И пока я дышу, она не будет голодной и не будет на улице.
Вадик с Лерой помирились. Зашли в комнату, извинились друг перед другом. Сели рядом на диван. Вадик обнял Леру, она положила голову ему на плечо. Два подростка, которые пытаются быть взрослыми.
А я стою у окна с внучкой на руках и думаю – до пенсии мне ещё далеко. А пока буду пахать, чтобы всех прокормить. Потом, может, полегче станет. Может, Вадик к тому времени на ноги встанет, Алиса подрастёт.
***
Сегодня суббота. Я встала в шесть, как всегда. Вадик на подработку ушёл ещё раньше – в магазине разгрузка с пяти утра. Лера спит с Алисой – пусть поспят, ночью внучка плохо спала, зубы режутся.
Я помыла пол на кухне, постирала пелёнки, развесила сушиться на балконе. Потом села считать деньги на следующую неделю. Зарплата через пять дней, до неё дожить надо. Посчитала – хватит впритык. Если ничего не случится. Если не заболеет никто. Если не попросят в школе или техникуме на что-нибудь скинуться.
За стеной соседи включили музыку. Громко, противно. Захотелось пойти, постучать – люди ещё спят! Но не пошла. Зачем скандалить? Всё равно толку не будет.
Алиса проснулась, заплакала. Лера понесла её в ванную, менять подгузник. Я пошла готовить завтрак. Каша, чай, бутерброды. Накрыла на стол. Обычное утро. Ничего особенного.
И так будет завтра. И послезавтра. И через месяц. И через год. Каждый день – одно и то же. Работа, дом, усталость. Ни отдыха, ни радости особой. Просто жизнь. Трудная, непростая, но жизнь.
А вечером, когда все лягут спать, я снова лягу в свою холодную постель одна. И буду смотреть в потолок, думать – сколько ещё так? И будет ли когда-нибудь легче? Или так и проживу – в заботах, в тревогах, в вечной усталости?
Не знаю. Никто не знает. Просто живём – день за днём, шаг за шагом. Без иллюзий, без надежд на чудо. Потому что чудес не бывает. Бывает только работа, терпение и упрямство. И любовь, наверное. К сыну, к внучке, к этой несчастной Лере, которой тоже деваться некуда.
Вот и вся история. Без счастливого конца. Потому что конца пока нет. Есть только продолжение – трудное, но продолжение. И я пройду его. Потому что другого выбора у меня нет.
***
Спасибо всем, кто поддерживает канал лайком и подпиской🖤